Как только слабый солнечный свет робко, но настойчиво пробивается сквозь плотные шторы, Чонгук сладко потягивается и расплывается в полуулыбке, что несвойственно для него по утрам, однако спящий под боком Тэхен убеждает, что утро таки бывает добрым. В следующее мгновение Чон невесомо кладет ладонь на острое плечо и касается подушечками пальцев мерно посапывающего Тэхена – Чонгук привык к приятному теплу, что слабыми потоками исходит от тела рядом, которое всегда просыпается позже Чонгука (либо старательно делает вид, что видит сны и ни о чем не догадывается), позволяя ему начать утро с созерцания прекрасного.
Чонгук переворачивается на живот, подпирает рукой голову и, не отрывая завороженного взгляда от чуть смуглой кожи, прикусывает губу, ибо сложно, неимоверно сложно сдерживать себя в такие моменты, однако здравый смысл одерживает уверенную победу. Чонгук ведь надеется, что Тэхен все еще спит, а потому будить его раньше времени легкими поцелуями нет никакого резона, несмотря на то, что Тэхену, несомненно, придется по душе подобный способ пробуждения.
Каждое утро с тех пор, как они стали делить постель, начинается одинаково, и, в то же время, совершенно по-разному – Чонгук всякий раз отыскивает нечто новое в опущенных пушистых ресницах, родинке на кончике носа, слегка приоткрытых четко очерченных губах, контурах выступающих ключиц. Единственное, что пребывает неизменным – следы-напоминания от домашнего насилия, и Чонгук, похоже, никогда не свыкнется с мыслью, что
его мальчик, до безумия нежный и изящный, нуждающийся в бескрайней ласке и заботе, некогда являлся жертвой собственного отца.
Тэхен, быть может, и не подозревает, насколько доверяет Чонгуку, по-прежнему категорически отвергая предложение приобрести хотя бы рубашку для сна. Так что поначалу Чонгук смущенно укрывал Тэхена, натягивая на него одеяло едва ли не до подбородка. Однако сегодняшним утром изменническое любопытство берет верх, и сейчас Чонгук переживает тот же спектр смешанных и противоречивых эмоций, что нахлынули на него когда-то во время вечернего подглядывания.
Тэхен по-особому красив в своем сонном забытьи – ритмичное дыхание, плавно поднимающаяся и опускающаяся грудь, тонкой кожей обтянутые ребра – все это слишком для Чонгука. Он шумно сглатывает, предпринимает напрасные попытки сбавить громкость дыхания, и, обессилено падая лицом в подушку, понимает, что переступил тот зыбкий рубеж, когда мог оказывать сопротивление не дающим покоя желаниям. Тэхен – подлинно редкое сокровище, целовать которое хочется безмерно долго, до потери сознания и связей с реальной действительностью, более того, лимит нежных чувств внутри Чонгука уже переполнен.
Набравшись решимости, он приподнимается и неспешно приближается к притягательной шее, доступ к которой открыт почти полностью благодаря тому, что голова Тэхена чуть запрокинута. Сквозь глубокий сон начиная туманно различать едва ощутимые прикосновения тонких губ, Тэхен улыбается спросонья уголками рта и не шевелится, дабы не спугнуть Чонгука. Вместе с одним глазом раскрывшаяся картина – без сомнения, лучшее, что можно увидеть, особенно поутру.
Прикрывая веко и продолжая притворяться спящим, Тэхен, однако, несильно вздрагивает, поскольку отчетливо ощущает, где именно орудуют губы Чонгука, который на удивление быстро входит во вкус и откровенно плохо контролирует себя. Медленно спускаясь к розовеющим соскам и напряженно вдыхая едва уловимый, сладкий, но не приторный, будоражащий аромат инжирного геля для душа, органично переплетающийся с природным запахом тела, Чонгук впадает в беспамятство и теряет голову окончательно.
Тэхен издает чуть слышный хрипловатый стон – несмотря на то, что до Чонгука никто не ласкал его, Тэхен осведомлен, что его чувствительное тело весьма восприимчиво к подобным вещам, так что усмирять себя чрезвычайно тяжело, но он героически держится, не желая прерывать до мурашек блаженные муки.
Несмелая реакция Тэхена не остается незамеченной. Легкое волнение в считанные секунды проходит по телу и Чонгук, взметая голову, готовится встретиться с сонными глазами, однако Тэхен не демонстрирует явных признаков пробуждения. Чонгук спокойно выдыхает и смахивает испарину со лба, скользя испытующим взглядом вниз по лицу, шее, задерживает дыхание, опускаясь к груди и животу, безмолвно восхищаясь скульптурностью форм – не лишним будет признать, что самый искусный из мастеров, природа, постаралась на славу, щедро наградив сие творение всеми возможными прелестями.
…Спустя какое-то время Тэхен вновь погружается в пучину сна, а Чонгук, ложась на бок лицом к Тэхену, с ноткой сожаления вспоминает, что на календаре середина августа, а это значит, что через пару дней нужно выходить на учебу. Чонгук, однако, тут же отбрасывает неприятную мысль и прокручивает в голове отрывки событий недавних каникул, ключевым из которых был мастер-класс, организованный татуировщиками из Токио. Все желающие, давая тщательно отобранным мастерам (среди которых посчастливилось оказаться Чонгуку) заранее заготовленные эскизы, предоставляли возможность сполна проявить свой талант, главной наградой за который является двухмесячная стажировка и работа в Японии с заманчивой перспективой дальнейшего роста.
Тэхен неустанно поддерживал Чонгука, уверяя, что он обязательно выйдет победителем, а после успокаивающих, волшебных по силе поцелуев Чонгук уже не сомневался в себе.
Тэхен – поразительный человек, способный вызвать целую гамму положительных чувств и эмоций, непринужденный в общении, насквозь пронизанный, как видится Чонгуку, ненарушимой безмятежностью, несмотря на свое трагическое прошлое. Подобный контраст несколько необычен, однако заметное искреннее стремление Тэхена (бросающего на то все силы) освободиться от связывающих оков не может не вызывать восхищения.
...Глаза Тэхена понемногу разлепляются, и первое, что он совершает – разворачивает голову в сторону, наталкиваясь на блестящий взгляд черных глаз.
Так привычно. Улыбка невольно проступает на лице, а в голове вихрем проносится и прочно оседает мысль, что если каждый последующий день будет начинаться именно так и никак иначе, то утренний подъем официально перестанет считаться адской пыткой.
– Хен… – Тэхен подползает ближе, – ты что, следил за мной? – полусонное лицо изображает нарочитую невинность – Тэхен играется, прилежно делая вид, будто не было прожигающих тело поцелуев полтора часа назад.
Чонгуку безумно нравится Тэхен, пребывающий в таком настроении, и он хочет приобнять хрупкое тельце, тогда как Тэхен желает подразнить хена, который отважился потревожить его сон самым приятным способом в мире.
Тэхен пальцами надавливает на чужие плечи, понуждая Чонгука повалиться на спину, а сам заворачивается в одеяло, оставляя в открытом доступе лишь руки, с помощью которых намерен взять реванш. Однажды в разговоре Чонгук упомянул о своей главной фобии – боязнь щекотки, чем, разумеется, не преминул воспользоваться Тэхен, ураганом налетевший на хена и доведший его до смеха сквозь слезы.
– Тэхен-и, что ты де… – Чонгуку, однако, не дают договорить, поскольку Тэхен оккупирует оголенный участок шеи, выбивая из конвульсивно ерзающего старшего исступленный, но такой искристый смех.
– Прекрати, пожалуйста, Тэхен-и! – умоляет о пощаде Чонгук, однако вмиг унимается, чувствуя в области яремной впадины вместо длинных пальцев с маленькими аккуратными ногтями пленительной мягкости губы, что обрисовывают контуры напряженной шеи. Время как будто замирает, и снова идет, когда теплая ладонь Тэхена оказывается на щеке Чонгука, а он сам тянется за поцелуем. Однако в последний миг Тэхен хватается большим и указательным пальцами за нос Чонгука и, донельзя счастливый, рушится на спину, попутно заливаясь звонким смехом.
Чонгук во что бы то ни стало добьется своего – наваливается на ком одеяла, переплетает их пальцы и покрывает бережными поцелуями зажмуренные веки, линии скул, кончик носа, достигая, наконец, сочных губ, и целует ненасытно, как в последний раз.
Каждый из них – сущий ребенок. В обществе друг друга они превращаются в вечных детей, отрицающих любую возможность когда-либо повзрослеть. Их квартира – укромный уголок, чьи хозяева – вожделенные уют и покой, где оба обретают нечто важное и ценное – Тэхен – ласковое и внимательное отношение к собственной личности, отношение, которое он заслуживает; Чонгук – способность проявлять свои лучшие, затаенные в глубине души качества и чувства, в которых нуждается Тэхен. Любовь к общему делу – рисункам на теле, уверенно перерастая в нечто большее, связывает их незримой нитью – и однажды, когда Тэхен почувствует себя готовым, она соединит их еще более прочными узами, дав понять, что близость с любимым человеком наполнена не болью и страданием, но исключительно светлым и прекрасным чувством.
***
Дни идут своим чередом, парни не без осложнений втягиваются в учебный процесс, но взаимная поддержка приходится как нельзя кстати в тяжелые минутки. Более того, становится известно о победе Чонгука, благодаря чему он в период долгих зимних каникул отправится в Токио. Если Госпожа Удача улыбнется ему, следующим летом Чонгук окажется в Америке – для дальнейшего совершенствования навыков и умений.
Тэхен доказывает, что не усматривает неразрешимой проблемы в том, что Чонгука не будет подле какое-то время, поскольку так необходимо для их
общего блага, в то время как Чона подобный вопрос волнует практически постоянно. Ему до безумия хочется сгрести Тэхена в охапку и увезти с собой, быть вместе, да и, к тому же, было бы здорово, если бы Ким, не выезжавший за пределы Кореи, посетил иную страну и приобрел новые впечатления и опыт.
Когда Чонгук рассуждает вслух, Тэхен улыбается непроизвольно и живописует картины их совместного будущего, где они побывают не только в Японии, но и других странах, будут с упоением дегустировать их национальные блюда, непрерывно щелкать фотоаппаратом, запечатлевая невиданные красоты природы и друг друга на их фоне, в общем, создавать моменты, из которых складывается жизнь, наслаждаясь всеми ее проявлениями.
Тэхен нередко делится этими и прочими заповедными мыслями, неизменно получая взамен сфокусированный на себе любовный взгляд и теплые объятия, находя в лице Чонгука отличного слушателя и собеседника. Существует, правда, тайна, о которой Тэхен пока не готов поведать, ибо страшно стыдится факта своего изнасилования и не горит желанием выглядеть в глазах Чонгука еще более слабым. Правда, юношу терзает непростой вопрос морально-этического содержания – сейчас, по истечении некоторого времени, Тэхен, наталкиваясь в Интернете на новость об очередном акте насилия, порой задумывается над тем, правильно ли он поступил, слезно уговорив маму не писать заявление. Вероятность подобного исхода имелась немаленькая – разъяренная женщина слышать ничего не желала, будучи убежденной в том, что преступник должен быть наказан. Но увещевания Тэхена, аврал на работе, бесплодные попытки выставить пьющего мужа из квартиры – все это, в конце концов, побудило ее изменить первоначальное решение, поскольку существующих проблем хватало по горло.
К тому же, не следует думать, что женщина смотрела сквозь пальцы на жестокое обращение мужа с собственным сыном. Основная загвоздка, мешавшая принятию радикальных мер, состояла в том, что, претвори миссис Ким в жизнь что-либо, она и сын моментально оказались бы на улице, поскольку квартира считалась собственностью отца, с которой он имел право делать все, что заблагорассудится. Теперь, когда вопрос с жильем худо-бедно решен, миссис Ким добивается развода и, не исключено, заключения в тюрьму нарушителя законов.
***
Последние четыре года Чонгук празднует день рождения в тесном семейном кругу, либо в окружении самых близких друзей. За этот промежуток времени парень постановил для самого себя, что торжество сие, как, впрочем, и все остальные, не заслуживает широкого размаха.
Видимо, Чонгук взрослеет ментально гораздо быстрее, чем физически, поскольку изъявляет устойчивое желание организовать скромную семейную посиделку в присутствии Тэхена, Хосока и мамы, которая традиционно берет выходной в таких случаях.
Тэхен сравнительно недолго раздумывает над тем, что вручить любимому, ибо Ким чутко прислушивается к каждому его слову, из которых как по крупицам формируется целостный образ Чонгука. Однажды он поделился, что грезит о достижении настолько высокого уровня владения китайским, который позволит ему свободно читать на языке оригинала, и назвал книгу, которую прочтет в первую очередь. Сказано это было, скорее, в шутку, с немалой долей скептицизма в голосе. Но Тэхен принял произнесенное за чистую монету, и на следующий день заказал в Интернет-магазине «Записки о поисках духов» – книгу, о которой Чонгук часто рассказывал с превеликим энтузиазмом, удобно устроившись на коленях у сидящего на диване Тэхена, пока тот, неторопливо перебирая густые волосы, окунался в сказочную атмосферу.
Вообще, обстоятельная увлеченность Чонгука Китаем, придает ему в глазах Тэхена невыразимую таинственность. Так он утверждается в мысли, что Чонгук – это, фактически, затейливый сплав из грандиозной любви к загадочной цивилизации и изображениям на теле. Причем вопросом о том, каким образом эти вещи могут быть взаимосвязаны, Тэхен не задается, поскольку считает, что одно не существует без другого.
...Однажды Тэхен просит Чонгука показать ему каллиграфический процесс, тем более что наборы для этого постоянно попадаются ему на глаза, подогревая неподдельный интерес.
На столике в идеальном порядке разложены специальная бумага, кисти, тушь и краски, и с каждой новой линией Тэхен понемногу постигает связь между искусством татуировки и выведения иероглифов – и то и другое требуют максимального
сосредоточения,
спокойствия и
безмятежности духа. Создается впечатление, будто кисть – органическое продолжение руки Чонгука, ибо он взмахивает предметом достаточно легко и как будто без малейшего напряжения, хотя держать руку в строго вертикальной позиции сколько-нибудь долго очень нелегко.
Спустя полчаса кропотливой работы Чонгук устало прикрывает веки, медленно выдыхает, сводит лопатки и чуть запрокидывает голову, а затем выжидающе смотрит на Тэхена, который не в состоянии сдержать восхищения:
– Откуда в тебе столько терпения и усидчивости? Во время нанесения тату или сейчас – кажется, будто ты проваливаешься в альтернативную реальность, где нет ничего, кроме тебя и твоего дела.
Чонгук мягко улыбается, и, заботливо вложив в свою руку ладонь Тэхена, придвигается ближе, на пониженных тонах выдавая:
– Терпение вознаграждается, Тэхен-и…
Тэхен даже забывает полюбопытствовать, что означает только что аккуратно выведенный знак, но Чонгук, будто прочитав в пытливых глазах немой вопрос, опережает и дает подсказку:
– Первая строчка пятистишия, которое ты особенно любишь…
Подрагивая, Тэхен подается вперед и отвечает на легкий поцелуй, а в голове мелькают строки:
Любовь…
Как быстро ты сразила мое сердце!
Словно поток стремительной реки Ёсино,
Что мчится меж утесов с высоты,
Вздымая волны!
