What is your favourite colour?

У Чонгука не за горами защита дипломной работы, а потому он чувствует себя точно в воду опущенным – бессонные ночи и темные полукружия под глазами – наверное, неизменные спутники любого выпускника. На Тэхене в то же самое время лежит обременяющая обязанность сдать архитектурный проект через несколько дней, поэтому парням приходится вынужденно и против воли свести взаимодействие друг с другом фактически до минимума. …Поздним вечером полусонный Чонгук, которого за целый день порядком утомили китайские тексты, захлопывает, наконец, крышку ноутбука, и, стянув домашнюю одежду, наивно полагает, что Тэхен давно объят сном. То ли сказывается его влияние, то ли происходит нечто непостижимое, но Чонгук теперь предпочитает спать в том же виде, что и Тэхен – так, к приятному удивлению Чонгука, в самом деле засыпать в разы легче. Чон прокрадывается в спальню как можно тише, что, как ни парадоксально, у него отлично выходит – ему даже удается выровнять сбившееся на пару секунд дыхание при виде Тэхена, лежащего к нему спиной на боку, одеяло которого спущено едва ли не до колен. Придвигаясь ближе, Чонгук немигающим взглядом осматривает соблазнительные изгибы, в то время как непослушная рука сама тянется очертить линии спящего, как думает Чонгук, тела. Он дотрагивается подушечками пальцев до длинной шеи, медленно ползет вниз, нащупывая выпирающую косточку на плече, водит по выступающим ребрам, сдерживается, дабы не сжать в тисках узкую талию, и теряет голову, ощущая свою руку на гладкой коже бедра. Тэхен же, чувствуя обжигающие прикосновения к себе, приглушенно стонет, не раскрывая рта, и чуть различимо всхлипывает. В такие минуты ему ужасно хочется, позабыв о боли и обуревающих сомнениях, отдаться в абсолютную власть Чонгука, который, разумеется, сделает все от него зависящее, чтобы сократить потенциальные болевые ощущения. Тэхен неторопливо разворачивается, чем на миг озадачивает Чонгука, накрывает его губы своими, чуть влажными, смело запрокидывает одну ножку на тело напротив, а ровными ногтями беспощадно вонзается в широкую спину. Нетерпеливые руки Чонгука тем временем с задором первооткрывателя изучают каждый миллиметр любимого тела, с особым упоением останавливаясь на ягодицах, сквозь ткань боксеров оглаживая их и крепко сдавливая. Тэхен прерывает поцелуй, откидывая шею назад, и не пытается сдерживаться – поток неизведанных чувств накрывает с головой, столь тесную близость они практикуют впервые, а потому низкие стоны вырываются сами собой, придавая тишине новое звучание. Перед Чонгуком открывается замечательная возможность воплотить в жизнь одно из своих давнишних желаний – буквально осыпать всего Тэхена поцелуями и ласками, о которых его тело ничего не ведает, привыкшее к прямо противоположным ощущениям. Тэхена осторожно укладывают на мягкую подушку и нависают сверху, пристально заглядывают в широко распахнутые глаза, горящие во мраке, в которых Чонгук находит выражение безропотности и повиновения, но, главное – безграничное доверие, столь важное для всяких отношений. Чонгук немедля приступает к осуществлению замысла, покрывая Тэхена невесомыми поцелуями – губами проходится по нежной коже лба, скул, в ладонях умещая лицо, кажущееся Чонгуку отчего-то маленьким и совсем детским. Подрагивая, Тэхен льнет ближе, испытывая немыслимое наслаждение от соприкосновения их тел, дышит рвано, чередуя тяжелые вдохи и выдохи с протяжными стонами. Чонгук не скупится на долгожданные ласки, видя, как чувствительный Тэхен реагирует на них – плавно вытягивает шею, вплетает пальцы в густые волосы, плотно охватывает ногами поясницу Чонгука, слегка выгибаясь навстречу, жаждая прочувствовать его каждой клеткой. Чон поглаживает хрупкие плечи, обводя губами контуры шеи, судорожно вбирая неизменные нотки инжирного аромата, что окутывает разум тонкой пеленой и распаляет желание. С каждым новым движением, трепетным поцелуем, гулким вздохом и долгим стоном Тэхена ведет, сильнее и безнадежнее – он еле балансирует на грани, когда здравый смысл отодвигается в сторону – быть может, нет надобности в разговорах и все должно произойти спонтанно? Он захлебывается в собственных стонах, мечется по поверхности, не смеет открыть глаза и боится до конца признать необычайную мощь прикосновений другого человека, то, какими прочными нитями она привязывает людей друг к другу. «Зависимость» – единственное слово, приходящее на ум; неотвязная потребность отныне и всегда чувствовать на себе именно губы Чонгука, улавливать именно его неравномерное дыхание, ощущать именно его сильные руки, украшенные нитями вен, крепкие объятия, страстные поцелуи, и неотрывно втягивать врезающийся глубоко в сознание запах. Чонгук неспешно проводит ладонями вверх по дрожащему телу и спустя секунду встречается с растерянностью в чужих глазах. Чонгук смотрит с нескончаемой нежностью, но одновременно – толикой смятения и беспокойства: – Ты действительно хочешь этого, Тэхен-и? Ответ на подобный вопрос не представляется однозначным – в Тэхене отчаянно борются и одолевают, одно другое, острое желание и жажда изведать нечто новое и никуда не девшийся страх перед пугающей неизвестностью. Тэхен укладывает голову Чонгука на свою вздымающуюся грудь и пропускает пальцы сквозь спутавшиеся волосы: – Это сложно, Чонгук-и… я знаю, ты ждешь… Тут же до Тэхена доносится успокаивающий шепот, на несколько секунд заставляющий позабыть о трудностях жизненного выбора: – Я буду ждать столько, сколько потребуется. Возможно, это поможет тебе в принятии непростого решения, Тэхен-и.

***

Вопреки ожиданиям Тэхена, после своего откровения мама начинает названивать ему в два раза чаще, словно подозревая или догадываясь о том, что во время каникул сын оставил в тайне. А сегодняшний вечерний звонок понуждает Тэхена, только-только сдавшего проект и пребывающего в приподнятом расположении духа, распрощаться с оптимистическим настроем и впасть (ненадолго) в безрадостные думы. – Ни в коем случае не разгуливай по улице в позднее время. Недавно я получила угрозу от человека, зовущегося твоим отцом. Я не знаю, чем занята наша доблестная полиция, поскольку прошло полтора года с тех пор, как я обратилась к ним, но, судя по всему, в деле поисков они не продвинулись ни на йоту. Мне думается, что наиболее оптимальный вариант для тебя – заселиться в общежитие. Так ты точно не окажешься на улице в неположенное время. Пока я предоставляю тебе свободу выбора, но имей в виду – еще одно запугивание или дальнейший сон органов безопасности заставят меня приехать к тебе и самолично записать в общежитие. Чонгук, зорко наблюдающий за выражением лица любимого, что изменялось по мере развития разговора, серьезно настораживается, встает со стула, чтобы разузнать подробности, но Тэхен опережает его, руками опоясывает талию и прислоняется щекой к могучей груди. Однако он не намерен плакать. Такой человек, как отец, не заслуживает этого. Тэхен вкратце пересказывает содержание и, к концу речи поднимая голову, смотрит прямо и просит, ощущая внутри волнообразно нарастающую уверенность: – Я не желаю ни о чем думать, Чонгук-и. Это разрушает меня. Позволь мне забыться. Я хочу тебя; хочу, чтобы время застыло; хочу, чтобы оно перестало существовать. Помоги мне. Он едва заметно дрожит и, не давая Чонгуку заговорить, тянется за спасительным поцелуем, чувствуя руки на талии, обещающие никуда не отпускать, накатывающее раскрепощение и непоколебимую твердость в принятом только что решении. Тэхена ломали и калечили на протяжении практически двенадцати лет; теперь же его цель после всего пережитого – познать спектр эмоций человека, которого любят и который любит сам. Искренне и по-настоящему. Чонгук лишается рассудка, ведь Тэхен в его руках буквально излучает прежде скрытую от глаз чувственность. Чон выверенным взмахом подхватывает юношу под обтянутые джинсами бедра, плотнее прижимает к себе, раз и навсегда давая понять, кому тот принадлежит, олицетворяя бесконечную защиту и покровительство. Цепко обхватив шею Чонгука, Тэхен мерно погружается в незнакомую пучину, которая готовит для него новую палитру эмоций – когда он точно знает, каким образом завершатся их обоюдные ласки, все внутри окрашивается в новый, более броский цвет. Тэхен не страшится неизбежного – в сердце бушует не только океан нарождающейся и крепнущей уверенности, но и дает о себе знать давняя потребность отдавать себя, целиком и полностью, получая взамен силу чувств другого человека, на которую он только способен. Тэхен жалобно поскуливает в поцелуй, с шумом глотая воздух, расправляясь, пуговица за пуговицей, с джинсовой рубашкой Чонгука, суетливо ерзая на нем, и мучительно прогибается, когда широкие ладони несдержанно сминают его ягодицы. Чон заключает в себе качества, на первый взгляд оппозиционные друг другу, но удачно в нем сплетающиеся – исступленную горячность и крайнюю осмотрительность – невзирая на то, что желание разрастается с каждой секундой, дымкой застилая глаза, он действует так, как того требует тело Тэхена, жадное до чонгуковых рук и губ. Чонгук усаживается на краешек кровати, устраивая ноги Тэхена по бокам и медленно стаскивая с него просторную футболку, проводя по ребрам и фиксируя ладони на талии. Тэхен послушно взметает руки, затем одной из них опирается на бедро Чонгука, другую же запускает в его волосы, слегка отклоняясь назад. По всей длине шеи вскоре проявятся такие метки, о которых Тэхен не знал ранее – Чонгук жадно затягивает и через пару мгновений выпускает кожицу, чередует оставление засосов с влажными поцелуями и попросту сгорает изнутри. Единственное слово, которое Тэхен отказывается воспринимать сегодня и впредь – сдерживание – он беспокойно елозит, то поднимая, то опуская корпус, перемещает руку на грудь Чонгука, внутренней стороной ладони обрисовывает четкие контуры мышц, а кончиками пальцев массирует напряженный пресс. Язык Чонгука тем временем неспешно опускается, беря в сладостный плен новые участки гладкой кожи, и задерживается в области набухших сосков, аккуратно оттягивая их, растирая меж пальцами, следом заботливо зализывая. Помучив таким образом истомившегося Тэхена еще немного, Чонгук переходит к более решительным мерам – продолжая сжимать горячими ладонями бока, кладет задыхающегося Тэхена на высокую подушку и стягивает с него изрядно надоевшие джинсы, отчего Ким покрывается неконтролируемым румянцем. Природную стыдливость, увы, никто не отменял, но ситуацию спасает царящая в комнате полумгла, благодаря чему Чонгук не усматривает густой краски, что разливается на тэхеновых щеках. Однако настойчивый Чон упорно вглядывается в лицо под собой, убирая отчетливо видимые в темноте огненные пряди со лба. Едва приметно улыбаясь, Чонгук снова невесомыми поцелуями нисходит вниз по источающей тепло и аромат инжира коже. Чон не может устоять перед прелестью застенчиво сдвинутых ног и, скользнув обеими руками от бедер до щиколоток, приподнимает одну ножку, от и до усыпая ее поцелуями. Тэхен закидывает руки за головой, предоставляя Чонгуку свободу действий и услаждая его слух негромкими постанываниями. Чонгук чуть вскидывает ноги Тэхена, неторопливо снимая боксеры, попутно наслаждаясь мягкостью кожи, а затем помещает ладони на заостренные колени, одним ловким движением расставляя их в стороны. Открывшаяся картина, по крайней мере то, что Чонгук зрит благодаря своему неплохому зрению, с новой силой напоминает о своем болезненно ноющем возбуждении. Тэхен тяжело дышит и, похоже, самую малость волнуется, пока Чонгук освобождается от оставшихся предметов гардероба и наклоняется к тумбочке, дабы извлечь смазку. – Ты знаешь, что нужно делать, – Чонгук выдыхает раскаленный воздух прямо в губы Тэхену, который собирает всю волю в кулак. Все так же располагая руки над головой, Тэхен стремится к расслаблению, предпочитая не зацикливаться на том, что произойдет в следующую секунду, когда его глаза распахиваются, и он подавляет вскрик, вырваться которому не дает целительный поцелуй Чонгука. Он орудует предельно осторожно, отслеживая чужую реакцию и поскорее желая разыскать, в конце концов, заветную цель. А пока Киму ничего не остается, кроме как испускать неразборчивые гортанные звуки от сумбурных впечатлений в трепетном ожидании удовольствия, что, тешит себя юноша, вот-вот настигнет его, заставив содрогнуться. – Хен, когда… – Тэхен тянет долгое оханье, когда тело, наконец, пронзает приятная волна. Он подается вперед, не ведая, куда деть самого себя, запрокидывает голову и переплетает пальцы с Чонгуком. По телу, от макушки до пят, стрелой прокатывается нервная дрожь, Тэхен фактически перестает дышать и замирает, чувствуя соприкосновение липкой головки члена Чонгука с собственным входом. Чонгука тоже хорошо потрясывает, однако он быстро берет себя в руки, размещает ладони на талии Тэхена, большими пальцами поглаживая кожу, и, услышав сдавленный полушепот, призывающий к действию, понемногу вводит головку, давая Тэхену время свыкнуться. Пока Тэхен не ощущает ровным счетом ничего, кроме острого дискомфорта, он особенно нуждается во всевозможных ласках, которые обильно расточает Чонгук, усеивая и без того зацелованную шею свежей порцией поцелуев. Но, видимо, высокий уровень взаимного доверия, длительные прелюдии и умелые фрикции Чонгука делают свое дело, поскольку Тэхен все меньше жалобно хныкает, выдавая вместо этого тягучие аханья сквозь густые стоны. Чувствуя неминуемое приближение разрядки, Чонгук меняет угол проникновения, забрасывая правую ногу Тэхена себе на плечо, чуть сгибая ее и оглаживая кожу бедра. В темной пелене просматриваются отдельные элементы татуировки на мощной груди Чонгука, а он сам, откинувший голову, отрывисто дышит, ускоряясь. Тэхен весьма расплывчато соображает, что где-то внутри него пульсирует увеличенный в размерах орган, ударяя по нужной точке; шипит, поджав губы, при особо глубоких толчках; простирает руки, что размеренно проводят пару раз по подтянутому торсу, собирая кое-где капельки пота. Нарисовав подушечками пальцев на груди Чонгука изогнутые линии, Тэхен опускает руку на свой налитый кровью член, тут же ощущая поверх ладонь Чонгука. Достаточно нескольких ритмичных движений, чтобы палитра взорвалась всеми цветами радуги. Чонгук запыхается и успевает вовремя покинуть начавшее усиленно сокращаться отверстие, и его сил хватает только на то, чтобы рухнуть навзничь на свежие простыни и попробовать восстановить дыхание; стон Тэхена походит на раскат грома. Тэхен натягивает на них хрустящее одеяло, уголками вытирает впалый живот, тогда как перекатившийся на живот Чонгук включает настенный светильник и с невероятно расслабленной улыбкой наблюдает за Тэхеном. Силясь придать своему голосу шутливый тон, Тэхен полушепотом произносит, не поворачивая головы в сторону Чона: – Хен, ты в курсе, что теперь должен встречать меня после пар каждый раз, когда они поздно заканчиваются? Чонгук вновь сменяет положение, оказываясь лежащим на спине, и приближается к Тэхену: – Все, что угодно, котенок, хоть в загсе расписаться. Тэхен слабо посмеивается Чонгуку в грудь и с долей вызова шепчет: – А кто сказал тебе, что я согласен? Неугомонные руки Чонгука уже блуждают по чужой спине, спускаются на ягодицы, отчего Тэхен закусывает губу, глуша полустон. Чонгук проговаривает своим мягким, несколько хрипловатым голосом, в котором запросто обнаруживаются игривые нотки: – Детка, можно подумать, твое мнение будут учитывать. Тэхен прибавляет смеху громкость, в отместку толкая Чонгука в грудь: – Эй… В последующий миг продолжающий хихикать Тэхен опрокинут на спину и слегка придавлен могучим телом, обладатель которого, как не раз убеждался Тэхен, таит в себе бескрайнюю доброту и необъятную нежность, что с новой, не угасающей силой обваливаются на Тэхена.