What is your favourite colour?

Лучи летнего предзакатного солнца ложатся на заостренные черты лица Чонгука, который, с тех пор как взял на себя ответственность каждый более-менее темный вечер встречать Тэхена у дверей университета, то и дело ловит на себе заинтересованные взгляды студенток, проплывающих мимо. Некоторые из них, обладая наверняка недюжинной храбростью, бывало, подсаживались на край скамейки, где обычно восседал уткнувшийся в телефон Чонгук, вальяжно закинувший ногу на ногу, и предпринимали, увы, тщетные попытки завязать знакомство. Чон никогда не был обделен женским (и не только) вниманием, а потому выработал сценарий, которого всегда придерживался в таких случаях: наигранно вздыхал, с «сожалением» сообщая, что сегодняшний и последующий вечера его жизни уже заняты. Нынешний день, к счастью, не преподносит сюрпризов в виде назойливых леди, зато, лениво отрывая глаза от экрана и потирая переносицу, Чонгук мельком бросает взгляд на распахивающиеся двери, в проеме которых вырисовывается тонкий силуэт Тэхена с какой-то девушкой. Она энергично жестикулирует и о чем-то повествует с завидным энтузиазмом. Тэхен, краем глаза зацепившись за Чонгука и его внимательный взгляд, поспешно прощается, даже не обнявшись напоследок со своей знакомой, которая лучисто улыбается, машет Тэхену аккуратной ручкой, а затем направляется в противоположную сторону. У наблюдающего за разворачивающейся картиной Чонгука уголки губ машинально ползут вверх – Тэхен так простодушно страшится несуществующей ревности, что слегка забавит Чонгука, известного своими специфическими способами поднятия настроения, и именно поэтому он принимает решение по дороге домой подразнить своего парня – настроение, как ни парадоксально, отчего-то довольно приподнятое, несмотря на надвигающуюся защиту дипломной работы и прочие проблемки. – Привет, котенок, – Чонгук смеряет Тэхена лукавым взором, встает со скамейки и приобнимает с виду сопротивляющегося Кима за плечи; по его расползающейся улыбке не составит труда догадаться, что он ничего не имеет против, однако докучливая мысль о том, что немногочисленные люди вокруг способны что-нибудь заподозрить, бьет молоточком и призывает к порядку. – Эти студентки навязчивы до безобразия – совсем не дают мне покоя, – картинный вздох и полунасмешливый взгляд исподлобья на Тэхена, шутливо цокающего языком и закатывающего глаза на подобные несуразности. – Боже, хен, не будь ребенком, я не поведусь на это, – проговаривает он, неспешно вышагивая рядом и всматриваясь вдаль, боковым зрением, однако, отслеживая каждое движение рук Чонгука, ибо неизвестно, в какой момент тому взбредет в голову развязать их и применить не по назначению. – Ну вот, – разочарованно тянет Чонгук, внезапно обгоняя Тэхена и шагая назад лицом к нему, в то время как Ким крутит головой направо-налево, дабы не вклиниться в какой-нибудь столб или пешехода, – не любишь меня, значит? – Чонгук вскидывает руки, сноровисто надевая капюшон от длинной накидки, и принимается размахивать своим рюкзаком, так, будто они единственные, кто прохаживается по узкой тропинке. Тэхен забывает о взятой на себя обязанности сосредоточенно смотреть по сторонам, не сводит восхищенных глаз с бледного лица, на котором заманчиво поигрывает струящийся свет от только-только включенных фонарей, и Тэхен не в силах ничего с собой поделать – неприметно усмехается, принимая ту очевидную истину, что искрящаяся улыбка Чонгука, ловко прикидывающегося глупым, – то, что нужно после тяжелого дня. Правда, ближе к ночи Тэхена ожидает другой, не менее эффективный способ снятия накопившегося напряжения, но парень подавляет всяческие возникающие в связи с этим фантазии, нервно покусывая губы, чтобы не лишиться рассудка прямо сейчас. – Я хочу соджу, – словно гром среди ясного неба, серьезным тоном информирует Чонгук, когда они проходят мимо очередного супермаркета, и уверенным жестом овладевает запястьем Тэхена, увлекая за собой. Тэхен, может быть, хочет, но не чувствует достаточных сил противиться, поэтому свободной ладонью смущенно прикрывает рот, силясь не прыснуть от смеха – с тех пор, как их отношения вышли на новый уровень, Тэхен подмечает одну немаловажную трансформацию, свершившуюся в Чонгуке, – теперь внутренний ребенок этого инфантильного хена дает о себе знать гораздо чаще, не желая быть подавленным чем бы то ни было. Стоя возле соответствующей полки, Тэхен кривит лицо, всем своим видом демонстрируя, что если и покупать алкоголь, то точно не соджу – ему, конечно, не довелось испробовать этот популярнейший напиток, однако Ким где-то от кого-то слышал, что он отдает одеколоном. К тому же, в памяти тут же воскрешаются неброские картинки из недавнего прошлого, что видится сейчас, однако, непомерно далеким – старая квартира, деревянный стол, заставленный злополучными зелеными бутылками, и характерный злобный прищур пьяного отца, готового в любой момент опробовать свою неуемную силу на собственном сыне, вечно дрожащем существе, которое покорно ждет очередное «наказание». Чонгук придает лицу понимающее выражение, хотя до сих пор остается не в курсе всех нюансов прошлой жизни Тэхена, и разглядывает другой товар, однако Тэхен находит все здесь довольно недешевым и тянет Чонгука за рукав черной накидки, намекая, чтобы он, наконец, обратил внимание на кусающиеся цены, игнорируя марки. – Если следовать твоей логике, котенок, нам по карману только макголи, – Чонгук указывает на пластиковые бутылки светло-бирюзового цвета, на что Тэхен только безразлично пожимает плечами – он, как ни странно, не испытывает отвращения к алкоголю, относясь к нему нейтрально и преспокойно представляя свою жизнь без этого. Однако Чонгук – не дурак выпить, и такое качество, в частности, есть отголосок-напоминание о четырех славных годах юности, а именно в период с шестнадцати до двадцати лет, когда Чонгук жил активной социальной жизнью, а алкоголь молодым неокрепшим умам без проблем добывали старшие братья и сестры. Ребята из компании Чонгука, как и он сам, обожествляли свои казавшиеся нерушимыми дружеские узы, будучи убежденными в их святости. Однако закономерно, что по мере взросления проблемы самого разнообразного толка постепенно накапливались, и, не решенные должным образом, методично привели к крушению некогда священного храма дружбы. …Сладкий вкус макголи вызывает к жизни наплыв неуправляемых воспоминаний о тех днях, когда Чонгуку, юному, неопытному и совершенно не приспособленному к жизни, чудилось, что незабываемая пора цветущей юности не закончится никогда, а наполненные весельем и беззаботностью встречи с друзьями превратятся в устойчивую традицию. Тогда он впервые увлекся татуировкой, сначала ради курьеза разрисовывая друзей, объятых беспробудным пьяным сном, потом использовал опыт обучения в художественной школе более осмысленно, взявшись за создание эскизов. Затем соблазнился тайнами китайской цивилизации и необычным языком, последовательно пройдя стадии дилетантского интереса, разочарования и неверия в собственные силы, и, в конце концов, нырнул с головой в новый мир, изведываемый до сих пор. Сейчас Чонгуку двадцать четыре, у него за плечами практически оконченный университет, собственная студия, неуклонно разрастающаяся клиентская база, многообещающие перспективы и виды на будущее, и любимый человек под боком, а воспоминания о давно минувших днях все же накатывают периодически. Тэхен неслышно выходит из душа в растянутой белой футболке, оголяющей контуры острых ключиц и тонкие щиколотки, ступает легко, рукой ерошит чуть влажные волосы, улыбается сидящему на диване Чонгуку и находит свое уютное место между ним и дремлющим сфинксом, подбирая ноги под себя и роняя голову на кажущееся самой надежной опорой плечо. – О чем думаешь? – почти мурлычет Тэхен и зажмуривается, ощущая, как длинные пальцы заботливо перебирают красные прядки. – Если можешь, ответь максимально честно – как часто ты считаешь себя готовым окончательно отпустить прошлое? – до слуха доносится размеренный и умиротворенный голос, словно Чонгук ведет разговор о чем-то несущественном, хотя на ментальном уровне Тэхен способен понять, что Чонгук напряженно раздумывает над чем-то. Тэхен не мешкает с ответом – о кошмарном сне под названием «пьяный отец и проклятые зеленые бутылки» Ким вот уже более полугода серьезно не задумывается – не припоминает перенесенные унижения, не роется целенаправленно в глубинах памяти, извлекая мельчайшие фрагменты общей мозаики, не предается мечтаниям в духе «а что было бы, если…». В этом отношении по-настоящему он обеспокоен лишь вопросами безопасности – своей и матери. Тэхен не склонен к злопамятству, зато любое, пускай самое незначительное, проявление доброты и ласки к своей персоне рассматривает в качестве бесценного дара, который прочно врезается в память и бережно хранится в сердце неопределенное время. Изнасилование – вопрос иного порядка. Здесь Тэхен вынужден распрощаться с иллюзиями и с горечью признать, что, сколько бы лет ни минуло, полностью изжить из памяти некоторые хорошо отпечатавшиеся моменты, скорее всего, не удастся. Правда, сопоставляя то, каким он являлся год назад, и себя настоящего, Тэхен не может не констатировать, что в деле преодоления последствий перенесенной травмы им сделан колоссальный шаг вперед. Чонгук пьян более чем наполовину – он подается вперед, ставя бутылку на стеклянный столик, холодными ладонями захватывает изящную кисть Тэхена, покрывая нежную кожу несдержанными поцелуями, поднимается наверх, дрожащими пальцами нетерпеливо сдвигая края футболки, обнажая горящее плечо, упиваясь и окутывая себя родным запахом и теплом. Тэхен пребывает в легкой растерянности от заданного вопроса и отсутствия каких-либо объяснений и ответа со стороны Чонгука, но нарушить молчание или остановить нетрезвого парня отчего-то кажется верхом абсурда. – Забудем все… нам не нужно прошлое… Тэхен-и… Далее тишину срывает частое шумное дыхание, а властные руки Чонгука бесстыдно пробираются под свободную футболку, с какой-то невообразимой жадностью двигая вверх-вниз по гладкой коже бедер, а приоткрытые влажные губы хозяйничают тем временем на всей поверхности оголенной шеи, оставляя после себя все новые и новые метки принадлежности. Тэхен так очаровательно беззащитен, столь беспомощен перед обрушивающимися на него горячими ласками – то же самое относится и к Чонгуку, потребность которого в прикосновениях к бархату тэхеновой кожи, поцелуях, в ощущении фантастической узости послушного тела, возрастает с каждой секундой. Всякий раз, когда дело доходит до интима, в Чонгуке обнаруживается немыслимая по своей притягательности грань – полная поглощенность процессом и отчаянное желание довести до максимума наслаждения. Тэхен постепенно начинает верить в некую обезличенную силу, сокрытую в Чонгуке, что пробуждается и функционирует на полную мощь в подобные мгновения, и остановить ее не представляется реальным. Чонгук действует с весьма конкретной целью – привязать, оставить по себе неизгладимую память и не отпускать ни под каким предлогом. В глазах безраздельно благодарного Тэхена он – человек воистину потрясающий – тот, благодаря которому беспросветный путь засиял новой надеждой на исполнение сокровенной мечты; тот, кто дал понять, что для ее осуществления зачастую необходимо рискнуть, впустить новое в свою жизнь, не боясь кардинальных перемен; тот, кто приютил в своем доме, под его крышей подарив ни с чем не сравнимые впечатления и наиболее яркие, запоминающиеся, живые эмоции. Но что скрывают потаенные уголки души Чонгука? Тэхен пребывает в неведении. Совершенно случайным образом обнаруженный полароидный снимок, изображающий двух счастливых друзей, представляет необычайный интерес для Тэхена, который утомился изо дня в день убеждать себя в том, что сегодня он разговорит немногословного Чонгука относительно некоторых событий его биографии. Однако дни идут своим чередом, а Тэхену по-прежнему неоткуда черпать храбрость – уместные слова попросту не подбираются, не складываются в предложения, и Тэхен снова разочарованно вздыхает, мысленно виня себя за очередное проявление малодушия. В любом случае, сложившаяся обстановка вновь не позволяет удовлетворить любопытство Тэхена, которого Чонгук ловко подхватывает и несет на руках в спальню, поспешно раздевает, попутно стягивая одежду с себя, – сегодня он мало походит на того безумно нежного парня, к которому привык Тэхен с тех пор, как произошел их первый раз. Порывистые поцелуи стремительно распространяются по вздрагивающему каждый раз теплому телу, длинные ноги вмиг закидываются на широкие плечи, а звуки аритмичного дыхания переплетаются, слишком внезапно ломая царящую до того безжизненную тишину. Однако в том, что касается самого главного, Чонгук как никогда предельно аккуратен – медленно проталкивает по одной фаланге, то извлекая, то входя вновь, поблескивающими в сумерках глазами посматривая на тяжело дышащего под ним Тэхена, на лице которого прослеживается игра эмоций, шаг за шагом сменяющих друг друга, – от выражения уже знакомого дискомфорта до столь сладкого, долгожданного удовольствия. Чонгук неторопливо ведет горячей ладонью по левой щеке Тэхена, плавно очерчивает чуть приоткрытые губы, большим пальцем проводит по нижней, зачем-то погружая подушечку в послушный рот, что тут же принимает его, захватывая зубами. Как только до ушей Чонгука доносится едва уловимый сдавленный стон, он осторожно вынимает палец и в который раз клянется, что те низкие хриплые звуки, которыми щедро одаривает его Тэхен во время их близости, он готов слушать бесконечно, всем своим существом срастаясь с ними. Тэхен заносит одну руку над головой, кончиками пальцев изредка убирая в стороны пряди волос с немного влажного лба, в то время как вторая рука поглаживает взмокшее плечо Чонгука, съезжая вниз по его всегда слегка напрягающемуся в такие моменты торсу. Ладонями Чонгук жадно скользит вверх-вниз по шелковистой коже ног, ясно давая понять, насколько за долгий день он истосковался по своему парню и его сводящим с ума густым стонам. И когда обоих обволакивает сильная оргазменная волна, Тэхен допускает мысль о том, что, быть может, это совершенно излишне – ворошить прошлое, когда их с Чонгуком настоящее пока что более чем прекрасно, однако подобная догадка ненадолго задерживается в сознании – через пару секунд он, обессиленно улыбаясь, целует Чонгука на сон грядущий и вскоре забывается, а следующим утром пробуждается с новой порцией решимости, которая неизменно рассеется с наступлением ночи.

***

Ребятам приходится затратить на удивление мало усилий, прежде чем мама Тэхена, внутренне глубоко шокированная новостью сына об Америке, дает добро, настойчиво, однако, требуя, чтобы Тэхен каждый день давал знать, что с ним все в порядке. Признаться честно, юноша до последнего не мог поверить в подобную благосклонность, неоднократно намекая Чонгуку о могущих возникнуть сложностях, однако Чон, несмотря ни на что, рассчитывал отправиться в страну свободы и демократии не один и не желал, чтобы на этом пути вставали какие-либо препятствия. Когда первоначальный этап экзальтации, вызванный радостной вестью Чонгука по поводу их предполагаемой летней поездки успешно миновал, Тэхена сразу же посещает неприятная дума о том, что его мама, с вероятностью до 99 %, отреагирует на такое известие более чем однозначно, категорическим образом исключая всякую возможность переубедить себя. – Она не в восторге от того, что я встречаюсь с парнем, – задумчиво произносит Тэхен в один из вечеров, восседая на высоком стуле и размахивая ногами вперед-назад, цепко обхватив пальцами телефон и строча кому-то сообщение за сообщением. Чонгук устало потягивается, ставит точку в последнем предложении и заканчивает на сегодня свой неустанный труд над дипломной работой, помещает ноутбук на стеклянный столик, а сам направляется к Тэхену, который неспешно вращает телефон меж длинных пальцев и отрешенно вглядывается в одну точку перед собой. – Она просто не знакома со мной, но это нетрудно исправить, – с уверенной интонацией возвещает Чонгук, умещая ладони на худых бедрах. Тэхен недоверчиво смотрит снизу вверх своими большими глазами, шумно вздыхая: – Как бы примитивно это ни звучало, но твоя проблема вполне очевидна, – острое колено слегка упирается в пах, на что Чонгук неосознанно шипит, закатывая глаза, – ее интересует лишь пол, понимаешь? Не человек как таковой, а, черт возьми, его биологический пол. …То, что происходит несколько дней спустя, с точки зрения Тэхена, не поддается разумному объяснению – по внешнему виду и поведению миссис Ким, конечно, нельзя утверждать, что она так же очарована Чонгуком, как миссис Чон Тэхеном, но и противоположных качеств собой она не являет. Чонгук держит марку и буквально излучает спокойствие и доброжелательность, контролирует свои руки, не касаясь Тэхена даже мизинцем, и вообще старается не задерживать на нем взгляд – словом, работает на положительный образ. И, как полагают ребята, эффективно – Чонгук едва различимо подмигивает Тэхену, обещаясь доставить его обратно в Корею в целости и сохранности. Невзирая на то, что Чонгуку удается внушить какое-никакое доверие миссис Ким, она вынуждена согласиться на столь рискованную авантюру не столько из-за обаяния Чонгука, его умения преподнести себя и произвести выгодное впечатление, сколько в результате безграничного отчаяния – подруга женщины через месяц продает квартиру, и, так как податься ей более некуда, она выпрашивает у начальства длительную командировку и не хочет оставлять Тэхена в Корее в свое отсутствие. Миссис Ким пребывает в полнейшем замешательстве, постоянно задаваясь вопросом относительно корректности сделанного выбора, но, как ей представляется, из двух зол избирает меньшее. …В день икс Тэхена посещает мысль о том, что он до ужаса боится перелета, причем настолько, что попытки Чонгука отвлечь его от гнетущих дум терпят сокрушительное поражение – Ким вцепляется мертвой хваткой в ладонь Чонгука и не выпускает ее на протяжении всего, как ему кажется, бесконечного пути. Вид с высоты птичьего полета, однако, не может не завораживать, и Тэхен время от времени приникает к окну, пытаясь не брать в расчет тот факт, сколько километров находится под ними прямо сейчас. Когда самолет, наконец, успешно идет на посадку, Тэхен облегченно выдыхает и благодарит всех богов за их благожелательность. То ли это сила самовнушения, то ли так оно и есть, но парни соглашаются, что здесь дышится гораздо привольнее, чем на родной стороне. Подумать только – за тысячи километров от дома им представился случай не только усовершенствовать свои навыки, тем самым приближаясь к заветной цели, одной на двоих, но и, что не менее важно, вздохнуть полной грудью. Местные не склонны глушить свои чувства и порицать за их проявление других людей – это здорово, размышляет Тэхен, в любой момент взять за руку любимого человека и, не опасаясь осуждения со стороны окружающих, весь день проходить, не разнимая рук. В аэропорту их встречает молодой человек приблизительно того же возраста, что и Чонгук – Тэхен впадает в кратковременный ступор, поражаясь, насколько тесен мир – в блондине среднего роста с бледным, несколько детским лицом, он сразу же признает юношу с полароидной фотографии. Тот окидывает Тэхена оценивающим взглядом, перебрасывая его на Чонгука и обратно, пожимает ребятам руки, и как-то странновато улыбается, когда Чон принимается знакомить молодых людей. Спустя пару минут Тэхен узнает, что перед ним – Мин Юнги, являющийся, по словам Чонгука, его «хорошим знакомым и давним приятелем», благодаря которому (отчасти) ребятам предоставлен шанс находиться в Штатах. Не теряющий самообладания Юнги продолжает буравить глазами фигуру и лицо потупившего взгляд Тэхена, переводит изучающий взор на хладнокровного Чонгука, и только интуиция Кима подсказывает ему, что подобная невозмутимость есть не что иное, как плод давно затихшего, но некогда горевшего пожара между этими хорошими «друзьями». Юнги разряжает атмосферу, доставая из заднего кармана джинсов телефон, обрамленный чехлом с изображением кумамона, что привлекает внимание задумчивого Тэхена, который тоже увлечен данным персонажем. Парни делают некоторое количество беззаботных селфи, перекидываются парой ничего не значащих фраз, шутят, пока ожидают вызванное Юнги такси. По дороге он довольно бодро вещает что-то о плане их работы, примерном распорядке дня, обсуждает с Чонгуком техники татуировок, пока Тэхен чутко вслушивается в их голоса, разглядывая проносящиеся перед глазами величественные, сверкающие на солнце небоскребы, гигантские торговые центры, пестрящие повсюду рекламные щиты, нескончаемые потоки спешащих людей; он все еще с трудом верит в реальность происходящих с ним вещей. Ощущение иллюзорности подогревается, к тому же, «случайностью» встречи Юнги и Чонгука, и Тэхен, испытывая двоякие чувства, теперь точно не уверен, хочет ли он услышать детали прошлой жизни своего парня, либо же предать окончательному забвению то, что, по логике вещей, должно быть навсегда похоронено.