Иное

Грэм «поймал» профессора Райса после обеда возле двери из Большого зала. Он шептал «верум» на выход из зала – и попал. Профессор несколько удивлённо оглянулся на него и жестом поманил следовать за собой. - Добрый день, мистер Фергюссон, – степенно поздоровался Райс, напомнив Грэму своими интонациями дядю – столь же неторопливо, размеренно. - Добрый день, сэр, – Грэм помедлил, как всегда, не в силах задать вопрос. Как же его злила своя вечная медлительность! Но Грэм не мог ничего с собой поделать. - Что вы хотели бы узнать? – помог ему профессор. - Я… просто из всех профессоров вы должны больше всего об этом знать. Я задумался, ещё когда вы сказали о призраках. Они, получается, не некто из загробного мира… - Не из загробного. Хотя и более чем интересный феномен, – кивнул профессор. – Так что бы вы хотели узнать? Не стесняйтесь, говори прямо. - Профессор, сэр, а… – собрался с духом и выпалил. – А есть ли Бог? - Не буду спрашивать, что подвигло вас на такой вопрос, – Грэм облегчённо вздохнул. Он и сам себе не совсем мог это объяснить, а уж кому-то другому… – Но ответ на него непрост для понимания. Скажите мне, что такое Бог? - Всемогущий, всеведущий, справедливый и милосердный? – попытался сформулировать Грэм. - Библейский, христианский Бог… – протянул профессор. – Я не знаю ответа. Я не находил прямых свидетельств его существования и вмешательства – но это не значит, что их нет. Мироздание, – обвёл Райс руками всё вокруг, – бесконечно велико и полным-полно чудес. Если вы хотите спросить про загробный мир, то я сталкивался с несколькими, скажем так, загробными планами. Но их неверно рассматривать как окончательные, место окончания пути, как последнюю награду или наказание. В лучшем случае – Чистилище. Но, возможно, вам будет интересно узнать, что я сталкивался с Силами, способными на сотворение и разрушение миров, вселенных и реальностей. Я сталкивался с существами, достаточно могущественными для этого, я присутствовал при некоторых актах Сотворения и видел несколько апокалипсисов. Не здесь, – улыбнулся он. – Я прошёл долгий путь по иным планам и мирам бытия, как и подобает магу инореальности, претендующему на звание мастера. - Спасибо, – наконец, нашёлся Грэм. - Я понимаю, что этот ответ – не тот, который вы хотели бы услышать, – ободряющая улыбка. – Но вы же помните правило номер один? - Некоторые вещи не таковы, какими кажутся? Но причём здесь оно, сэр? – запутался Грэм. - У каждого правила есть частные случаи, мистер Фергюссон. Одно из частных случаев этого правила звучит так: некоторые вещи гораздо сложнее, чем кажутся. Вопрос Бога именно таков. Я не буду советовать литературу, но позже… скажем, когда вы ощутите необходимость, то попросите у мадам Пинс книгу «О вечном и божественном». Она не стоит в Запретной секции, поскольку там нет практических знаний и она очень сложна для осмысления, особенно в юном возрасте. Чаще всего ей интересуются гости Хогвартса летом или новые профессора в учебное время. На инореальности мы коснёмся этих материй мельком – но, безусловно, каждый иномаг рано или поздно сталкивается с такими вопросами на практике. - Что значит «когда ощутите необходимость», сэр? – уточнил Грэм, всё ещё запутавшийся. - Просто доверьтесь своим чувствам, – хмыкнул профессор. – Вот скажите мне, сейчас время прочесть эту книгу? Грэм резко мотнул головой: - Нет! Это… как будто что-то внутри сказало, что не время! Это нормально? - Это необычно, мистер Фергюссон, – тонко улыбнулся Райс, – но такое встречается. А теперь я прошу простить. Мне пора. - Профессор! – окликнул Грэм быстро удаляющегося Райса. – Профессор, вы такой же, как я? - Некоторые вещи, мистер Фергюссон, – с той же улыбкой обернулся тот, – не такие, какими кажутся. - …Нет, Альбус, – устало вздохнул Этан Райс, глядя на директора Хогвартса. Профессор Дамблдор редко вызывал его в свой кабинет и вообще – предпочитал не трогать, доверяя. Этот раз – исключение. И, по правде говоря, он прекрасно понимал Альбуса и сделал бы точно так же на его месте. - Если не ты, то кто, Этан? – нахмурился Альбус. – Давно я не видел будущее таким… запутанным. С тех пор, как Сивилла изрекла то самое пророчество. - Но то пророчество не касалось моего будущего, – заметил он. Пророчество Трелони… очень неприятная вещь, и просто замечательно, что оно обошло его стороной. Страшен Сильф Времени, себя не сознающий. - Поэтому ты счёл нужным самоустраниться, – неодобрительно покачал головой Альбус. – Сейчас я вижу, что линии, выстроенные пророчествами, остались точно такими же. Что-то перепутало то, что… между линиями. Фон, само течение времени – они перестали быть спокойными и упорядоченными. Меня крайне беспокоит это. Твои связи за пределами нашей реальности более обширны, чем мои – есть ли какие-то слухи, новости, важные события? - Есть некоторые намёки, – осторожно сказал Райс. Эти намёки тревожили его уже давно, но только сейчас начала складываться единая картина. – Я не могу утверждать точно, но, кажется, что наша реальность стала более тесно связанной с одной или несколькими другими, в которых путешествия во времени – вещь более частая, чем у нас, даже обыденная. - Но ты не уверен, – констатировал Альбус. – И недоговариваешь. - Возможно – возможно! – акцентировал Этан, – что на нашу реальность обратил внимание опытный путешественник во времени и собирается инициировать некую цепочку событий. Тебе должно быть знакомо это: пророчества нет, но события точно складываются в чью-то пользу, и любая попытка направить их в другую сторону только помогают тому же самому исходу. - Знакомо, – прищурился Дамблдор. – Очень хорошо, что ты заинтересован разобраться, что же происходит. Если необходимо, я окажу любую помощь в разумных рамках. Райс скривился про себя. Проницательность Дамблдора иногда так не к месту! Конечно, он хотел разобраться и не собирался стоять в стороне, но Альбусу знать это было совсем не обязательно. С другой стороны, он сам предложил свою помощь. - Очень хорошо, – сухо сказал он. – Если понадобится твоя помощь или будет важная информация, я сообщу. Больше ничего? - Ты слишком серьёзен, Этан, – неожиданно улыбнулся Дамблдор. – Ты разучился воспринимать жизнь вокруг как большое приключение. - Потому что она – не большое приключение, – поморщился Райс. – Жизнь… - …гораздо сложнее, чем кажется, – подхватил Дамблдор, улыбаясь. – Я знаю. Но если мы не получаем удовольствие от жизни, то зачем она? – и хмыкнул. – Ты ведь вкладываешь в неё особенный смысл? - Я – учитель, Альбус, – вздохнул Райс. – И, не сочти за хвастовство, все мои ученики достигли высот. - Даже Том, – взгляд Дамблдора чуть похолодел. - Даже Том, – спокойно ответил Этан. – Он применил свои силы не лучшим образом, но даже ты не можешь отрицать, что он могущественный иномаг. Несколько секунд два волшебника не разрывали контакт взглядов, а потом Дамблдор сказал: - Удачи с расследованием. - Она не помешает, – кивнул Райс и покинул кабинет директора. - Сегодня мы подробно поговорим о ваших индивидуальных якорях, – начал профессор Райс третью лекцию. – Начнём с теоретических основ. Наиболее подходящим, удачным для любой сущности, не важно, человек или нечто иное, является якорь, в своём роде, резонирующий с ней. Что? О, простите, мисс Уизли. Резонанс – это особый отклик, особое родство, когда два предмета в некотором роде похожи, подобны друг другу, их контакт приводит к усилению связи, – профессор наморщил лоб. – В маггловской физике это используется очень интересным образом. Но неважно. Здесь мы говорим про резонанс сущности человека, его души, индивидуальности с той вещью, которую он выбрал с якорем. Я думаю, все вы рано или поздно поймёте, в чём заключается это сродство… даже мистер Даффи. Якорит – самый надёжный, универсальный, идеальный, всем подходящий якорь. Возможно, этот факт тоже как-то выражает индивидуальность? Так или иначе, вам стоит задуматься над этим вопросом. Почему? Потому что первый якорь будет полностью индивидуальным, создавать его мы будем буквально интуитивно. Я буду давать подсказки, но не более того. Есть способы, в том числе заклинания, сделать якорем почти любой предмет, но такая связь всё равно хуже индивидуальной. И надеюсь, вы как следует постараетесь, поскольку чем раньше вся наша группа, – он обвёл их взглядом, – сделает якоря, тем быстрее мы приступим к настоящей практике. До этого я просто не буду вами рисковать. Что, мисс Уизли? Да, конечно, я расскажу, с чего начинать. Вам предстоит нащупать некую идею и ощутить родство с ней. То, что выражает вашу душу. Если вы обнаружите её правильно, то после прикосновения, приближения, взгляда на якорь вы ощутите… что? - Резонанс, – предположил Энтони. - Конечно же, именно его, – кивнул профессор. – Отклик, резонанс, связь! Вы должны будете вчувствоваться в эту связь, вникать в неё, ощущать полнее и полнее… Конечно, делайте это уединённо. Другие ученики могут неадекватно реагировать на то, что вы полчаса не двигаетесь, не сводя взгляда с якоря. Впрочем, можете замаскировать это под дремоту, – Райс чему-то усмехнулся. – Помнится, я в своё время так и делал, но слишком часто засыпал, пока не научился себя контролировать. У кого-нибудь есть вопросы? - А это долго? – спросил Грэм. - От дня до месяцев, – пожал плечами преподаватель – и подмигнул Грэму. – Всему своё время. А теперь… - Ой! – громко вскрикнула Луна. Все обернулись на неё. Девочка пыталась… встать? - Ну наконец-то! – воскликнул профессор. – Минус пять баллов с Рейвенкло за невнимательность. Ни у кого не получается встать? Ожидаемо. Нет, это не заклинание приклеивания, и «фините инкентатем» здесь бесполезно, мистер Даффи, мисс Уизли. Мисс Лавгуд, что вы… Луна подёрнулась дымкой и – исчезла. Просто исчезла. - Не к месту, – покачал головой преподаватель. – Рано она, рано… Прошу всех оставаться на своих местах… всё равно с не-стульев встать довольно… затруднительно, – хмыкнул Райс – и образ его побледнел, точно выцветая, пока окончательно не исчез из класса. Луна сопротивлялась изо всех сил. Стул, точнее, не-стул, слишком напоминал не-маму, и не отпускал, не отпускал её! Ей казалось, что у стула отросли зубы, как у брюхопласта, а то и времееда, который сам по себе – большая пасть! Не думать, не думать о времеедах! В какое-то мгновение она поняла, что знает, как. Конечно! Что может быть проще? Стул – не-вещь, почему бы не сделать его – вещью? Только представить и поверить – всей душой, всем сердцем – так просто и так сложно… Ей почудилось, что натянулись какие-то невидимые нити. Что нечто громко треснуло. Что разбился хрусталь и громыхнул вдали гром. Что мир рассыпался мириадой разноцветных стёкол и собрался заново. Или не почудилось? Какая красота! Ой! - Ой, – вслух сказала Луна. Она зависла в тёмно-сером тумане. Закружилась голова – как будто она падала, но не падала. Затошнило. Рядом дрейфовал – плыл? но как? – стул, настоящий стул, удаляясь куда-то вдаль. Луна попыталась поплыть, но без толку – вокруг был туман, а не вода. И почему она не тонет? Дёрнувшись, Луна медленно перевернулась кверху ногами и обратно, но никуда не поплыла – или полетела? Её снова затошнило, но вращение будто немного привело в себя. Луна закрыла глаза и представила, что останавливается. Вращение прекратилась. Луна осторожно приоткрыла глаза. Всё тот же туман, такой унылый… Вокруг летал единственный мозгошмыг, нестерпимо синий и пузырчатый. Луна привычно отмахнулась от него, снова завертелась, а когда смогла себя остановить, мозгошмыг уже пропал. Это точно не её, значит, здесь кто-то есть. Осталось этого «кого-то» найти! Луна, поддавшись наитию, представила себе дорогу, ведущую к неизвестному кому-то… и больно ударилась коленкой, упав на жёлтые кирпичи, из которых оказалась выложена дорога, уходящая куда-то в туман. Но она же представила себе просто тропинку! Между кирпичами – отчётливые щели. Они же не упадут, да? Точно прочитав мысль, ближайший кирпич полетел куда-то вниз. Луна поспешно отскочила дальше по дороге. Кирпичи на месте, где она стояла, неторопливо отвалились – что за чары их вообще держат? – и сгинули в тумане. Поняв намёк, она торопливо побежала по дороге. Не прошло и пары секунд, как дороге закончилась. Она по инерции вскочила на пустоту… откуда-то внизу прилетели кирпичи и подхватили её ступни. Кирпич за кирпичом, стремительно, завораживающе дорога выстраивалась дальше с явным уклоном куда-то вниз. Луна оглянулась – за спиной кирпичи осыпались. Значит, она должна бежать вперёд, чтобы не упасть? И она побежала – вниз, по выстраивающейся прямо под ногами дороге, разрушающейся за спиной, всё быстрее и быстрее, через туман – куда-то к человеку с ярко-синим мозгошмыгом. Она совершенно не выдыхалась, но это ощущалось естественным – как будто во сне. Как и то, что кирпичи начали менять цвет, темнеть, «грязнеть», «коричневеть». Неизвестно, сколько она бежала, но когда кирпичи стали тёмно-коричневыми, дорога вывела на целую… поляну? Поляну из кирпичей, между которыми переплетались зелёные стебли неведомого растения, по краям растение переплеталось само с собой, образуя заросли – заросли в воздухе? – а в центре возле небольшого костерка замер, скрестив ноги, человек. Луна подошла ближе, вдруг вспомнила, опасливо оглянулась – нет, разрушилась только дорога, поляна осталась невредимой. Растения удержали? Неважно! Она обернулась и подошла к человеку, с любопытством разглядывая его. Тумана на поляне не было, но его силуэт иногда становился мутным, точно теряющим очертания. В тёмно-коричневом балахоне под стать цвету кирпичей, с многочисленными дырками и заплатами, чем-то напоминая мантию Ремуса Люпина, профессора ЗОТИ прошлого года, он был полностью неподвижен. Стоило ей подойти, как человек резко вскинул голову, буквально пронзив её взглядом ярко-синих глаз, и знакомый мозгошмыг приземлился на подставленную им ладонь. - Приветики.