Долгая дорога домой

153 год п. г. Ночь была долгой. Конечно, на самом деле она была куда дольше, чем казалось — летом на Полюсе солнце скрывалось, уступив все права луне, но каждый раз, отходя ко сну, Тонрак привычно благодарил Туи за своё счастье. Но этим днём, вернее, в этот отрезок долгой ночи, он не спал, даже не думал об этом, потому что именно сегодня его ребёнок должен был появиться на свет. Беременность Сенны была не из лёгких — многие лекари говорили, что такая миниатюрная девушка и вовсе не сможет выносить ребёнка, не говоря уж о том, чтобы родить его. Когда Тонрак узнал счастливую новость, он был вне себя от радости и беспокойства одновременно — не было ничего такого, чего бы он мог желать больше, чем ребёнка от своей возлюбленной, но даже мысль о том, что с кем-то из них может приключиться неладное, пугала его до полусмерти. Однажды он не выдержал и поделился опасениями с вождём Соккой. Тот долго объяснял Тонраку, что всё это ерунда, что бояться нечего, что его сестру пугали трижды, и трижды она рожала с лёгкостью, которой позавидовал бы кто угодно. Он говорил о том, что во всём Племени Воды нет девушки сильнее и здоровее Сенны — теперь, когда Катару девушкой не называл никто. Сокка почти что успокоил Тонрака, а затем послал весть сестре, которая обещала прибыть в срок — потому что если кто и мог на Южном Полюсе принять сложные роды, так это Катара. Аватар Аанг лично привёз её на Аппе три дня назад — Тонрак чуть лоб не разбил о землю, рассыпаясь в благодарностях так, что Аватар покраснел, а Сокка велел ему немедленно заткнуться. Его сестра, госпожа Катара, только посмеялась и добавила, что без него у них с мужем вряд ли выпал бы шанс вместе полюбоваться полярным сиянием. Тонрак не мог точно сказать, что именно она имела в виду, но если до этого Аанг покраснел, то после этого стал совсем уж багровым. Он провёл ночь с женой, а наутро полетел обратно, в Республиканский Город, который, как ехидно сказала Катара, наверняка бы рухнул без него. Несмотря на её ворчание, они оба выглядели почти что неприлично счастливыми. Следующий день прошёл без приключений — Катара осмотрела Сенну, ещё раз отругала Тонрака за излишнее волнение, словно мало ему доставалось за это от вождя Сокки, и сказала, что дитя на подходе. Двадцать часов назад Сенна закричала первый раз. С тех пор раздалось немало криков, но ребёнок не спешил наружу, а вот его мать, похоже, была на пределе, хоть и старалась держаться. Тонрак держал её за руку, пока Катара не велела ему уйти, и, судя по её лицу, дела шли не очень-то хорошо. Она говорила что-то о раскрытии, о том, что, похоже, их малыш в последний момент перевернулся неправильно, да ещё и ухитрился обмотать пуповину вокруг шеи. — Они будут жить? — спросил Тонрак. — А куда денутся? — приподняла бровь Катара. Даже сейчас, с бисеринками пота на лице и растрёпанными белыми волосами, она выглядела абсолютно уверенной и в себе, и в роженице, и в младенце в её утробе. — А вот про тебя, Тонрак, я этого сказать не могу, особенно если услышу ещё один подобный вопрос. Выйди вон, ты раздражаешь Сенну. — И, похоже, ещё и Катару, — еле слышно прошептала Сенна и слабо улыбнулась. Она лежала в импровизированном деревянном бассейне и старалась не кричать, но от её безмолвного мужества Тонраку становилось ещё страшнее. Он сжал её руку на прощание и вышел из чума. У самого входа стоял вождь Сокка. — Успокойся уже, Тонрак. Моя сестра приняла столько родов, что, будь все эти младенцы магами воздуха, им уже пришлось бы отстраивать новый храм — в старый бы эта орава не поместилась. — Я спокоен. — Тогда прекрати топтаться на одном месте, как будто хочешь вытоптать ловушку для медведесобаки. — Просто, — выдавил Тонрак, — я не хочу больше никого терять. Никогда. — Не потеряешь, — Сокка подошёл ближе и положил руку Тонраку на плечо. — Я обещаю. Ты мне веришь? Тонрак кивнул. Вождю Сокке он верил безоговорочно. Из чума раздался крик, настолько страшный и отчаянный, что он бросился внутрь. Сокка последовал за ним. — Ну вот, понабежали, — протянула Катара, стоявшая к ним спиной, но прозвучало это почти нежно. — Одну секунду… Она взмахнула рукой, в которой Тонрак краем глаза углядел нож, и развернулась. На руках у неё было что-то крошечное, красное и невзрачное, но такое прекрасное, что у Тонрака перехватило дыхание. — Девочка, — выдохнула Сенна. — Могу я… — Возьми её, — радостно сказала Катара. — А ты, Тонрак, жди своей очереди. Тонрак улыбнулся. Он умел ждать. — Всё хорошо? — тихо спросил Сокка. — Лучше не бывает. — Уже решили, как назовёте? — Если Сенна согласится — Кемейей. Или Коррой. — Кто-то из прошлого? — голос Сокки слегка изменился, словно он говорил с пугливым животным. Наверное, Тонрак сам был в этом виноват — слишком долго он замыкался в себе, стоило кому-то упомянуть о том, кем он был, пока не нашёл свой дом. Сокка ни о чём не спрашивал. Просто ждал — и, как обычно, дождался. — Да. Кто-то из прошлого. 130 год п. г. Корабль появился на горизонте вместе с первыми лучами рассвета — вождь Сокка обычно навещал Северное Племя Воды в пору осеннего и весеннего равноденствия, так что его ждали заранее. Сколько бы вождь Арнук не бурчал о том, что эти визиты — не повод бросать дела и мчаться на берег, у причала всегда собирались толпы — в Северном Племени Сокку любили почти так же, как и в Южном, и он щедро отвечал его обитателям взаимностью. Он говорил с людьми, заходил в дома, куда его охотно приглашали, играл с детьми и даже позволял мальчикам постарше повертеть в руках свой знаменитый бумеранг, когда-то принадлежавший самому вождю Хакоде. Тонраку подобная честь так и не выпала, но это не означало, что он упустил бы свой шанс посмотреть на гостя вблизи. Отец бы этого однозначно не одобрил — он кривился от одного лишь упоминания о южанах. Дикари, беглецы, отступники — это были самые мягкие прозвища, которыми он их награждал. Тонрак всегда и кивал, и не позволял себе проронить ни слова — в гневе отец был… неприятен. Собственные синяки, ссадины и шрамы Тонрак носил гордо, как и подобает воину, но он не мог позволить, чтобы отец срывался на матери. Или Уналаке, хотя тот, в отличие от брата, умел и заговорить отца, и погасить его ярость. В любом случае, отец мог провалиться под лёд вместе со своей ненавистью — сегодня Тонрак хотел увидеть вождя Сокку. Маги воды позаботились о том, чтобы пароход без особых проблем смог войти в гавань — подумать только, какие-то тридцать лет назад при виде судна Страны Огня, подходящего к Полюсу, люди впали бы в панику, но сейчас… сейчас они радовались, и Тонрак радовался и махал рукой вместе со всеми. — Вот бы он хоть на нос вышел, — восторженно прошептала какая-то девушка на ухо своей подруге. — Какой он красивый, ты бы знала! — Жалко, старый уже! — печально ответила подруга. На миг Тонраку захотелось вмешаться, прервать их — не таким уж и старым был вождь Сокка, сорок шесть — самый расцвет для мужчины. Но смысл? Пусть думают, как считают нужным. Толпа на причале расступилась, пропуская вождя Арнука. Весной ему сравнялось восемьдесят, но он держался прямо, и походка его была твёрдой. Единственная дочь Арнука погибла тридцать лет назад — говорят, её смерть подкосила вождя, но Тонрак никогда не замечал за ним ни малейшей слабости. — Вот он! — шепнула восторженная девушка рядом с Тонраком, и он поднял голову, наблюдая за тем, как вождь Сокка спускался по трапу. — Вождь Арнук, — поклонился тот и, оглянувшись, весело крикнул: — Привет, ребята! Клянусь лысиной Аватара Аанга, вас с каждым разом всё больше! Мне очень приятно, правда, но вы ставите меня в неловкое положение. Честно говоря, Тонрак уже не первый раз тайком от отца приходил на причал посмотреть на вождя южан, и что его потрясало, так это та невероятная лёгкость, с которой он всегда общался с людьми. Арнук и его советники никогда не шутили, как и отец — того вообще раздражал смех. Признак глупости, говорил он, поджимая губы. Смеются девчонки, те, кто не могут даже попасть острогой по рыбе в проруби, мужчина же должен быть серьёзен. Особенно доставалось шутливому Уналаку — до тех пор, пока брат не научился поджимать губы так же, как отец. Тонрак помотал головой, отгоняя мысли об отце, но, как обычно, получилось так себе. В любом случае, ему было пора домой — вожди должны были отправиться во дворец Арнука по воде, и на берегах канала и так уже скопилось слишком много народу. Сокку он уже увидел, так что смысла оставаться не было. Дома была лишь мать — она радостно улыбнулась сыну. Он снял капюшон и обнял её, наслаждаясь теплом дома и её объятий. — Ну что, сходил? — Сходил, — кивнул он в ответ. — Где Уналак? — Понятия не имею, — пожала плечами мать. — У меня, кстати, есть для тебя кое-что. Она протянула ему что-то, завёрнутое в кусок шкуры — из тех, которые оставались после шитья. Тонрак развернул свёрток и едва удержался от того, чтобы не ахнуть. — Яблоко? — Оно. Выменяла у Иниры на наш кивиак. — У них нет? — Ну, её муж давно уже не охотится. Тонрак пожал плечами. Его поколению голод был незнаком — после окончания войны маги забросили строительство стен и шлюзов и смогли выводить корабли в открытое море, так что рыбы и китового мяса у Племени стало больше. Его матери не так давно стукнуло тридцать семь, и она ещё помнила времена, когда мактак был редким лакомством, а уж если кто и приносил из тундры добычу, то скорее бы отдал её вождю в знак почтения, так что мясо тогда ели немногие. Мать до сих пор старалась пореже готовить похлёбку из морских слив, но с тех пор, как на территорию Северного Племени начали приплывать гружёные провизией пароходы из Республиканского Города, вольных охотников и рыболовов стало меньше, а маги, объединившиеся в рыболовные артели, среди которых был и муж Иниры, давно уже не ходили в тундру, а уж о подвигах вроде ловли черепаховых тюленей в ледяных тоннелях и вовсе говорить не приходилось. Будучи совсем ещё мальчишкой, Тонрак подумывал о том, чтобы попробовать, но теперь ему уже не было нужды никому ничего доказывать. — Яблоки… Не боишься, что отец узнает? Я помню, в прошлый раз, когда Инира принесла орехи, он их выкинул, а всё потому, что Уналак проболтался. — Оно у меня одно осталось, для тебя. Меня-то просто так угостили. И не злись на брата. Он не такой, как мы, сам знаешь, и не скажу, чтоб ему было легко. — Конечно, — кисло сказал Тонрак, надкусывая фрукт. — Ему духи обо всём говорят. Что есть. Куда идти. — Он сделал вид, что не заметил осуждающего взгляда матери. — Сочное! Но не как тюлений глаз, и сладкое! — Ещё бы! Снаружи раздались шаги, и он торопливо засунул яблоко за пазуху, радуясь, что не успел снять кухлянку. — Здравствуй, отец. — Здравствуй, Тонрак. Корра, — он быстро кивнул почтительно поклонившейся жене и снова развернулся к сыну: — Где ты был? Я надеюсь, тренировался? Всё-таки надо было раздеться сразу — теперь допроса было не избежать. — Навещал Кемейю. Вернее, хотел навестить — её дома не было. Должно было сработать — Кемейя собиралась пойти на причал с братьями, по крайней мере, так она сказала Тонраку вечером. — Тебе ещё рано навещать её. Через три года она войдёт в брачный возраст, тогда и будешь об этом думать. Но хорошо, что тебе не нужно одеваться. Мы уходим. — Придёте к ужину втроём? — спросила мать. Тонрак удивлённо взглянул на неё — обычно в присутствии отца она не задавала лишних вопросов и вообще больше смотрела в пол. — Понятия не имею, — отрезал отец, но всё же добавил: — Мы приглашены во дворец. Будет пир, потом совет. Вождь хочет представить Уналака и Тонрака южанину. Вот теперь Тонрак и впрямь застыл, как ледышкой ударенный. Нетрудно было понять, о ком шла речь, но зачем они с братом сдались самому вождю Сокке? Может, тот хотел взять кого-то из Северного племени с собой на Юг? Сразу после войны немало жителей Северного Полюса уехали на Южный, вдруг… Тонрак изо всех сил отогнал назойливые мысли прочь. — Но почему… — Тонрак! — прервала его мать. — Не докучай отцу лишними вопросами. Она была права, и он молча подчинился. Яблоко, спрятанное за пазухой, жгло его грудь огнём. Дворец всегда потрясал Тонрака. В детстве он не особенно понимал, зачем нужен такой большой дом — да, в нём собирались советники вождя, но на это, по его мнению, хватило бы и одной залы. От одного вида ледяных спален с роскошными кроватями, без единой шкуры на стене или на полу, ему становилось холодно. Отец состоял в Совете и часто бывал во дворце, не говоря уж об Оазисе Духов, куда он часто водил Уналака. Старшего сына тоже, но рыбы упрямо не хотели с ним разговаривать, так что с какого-то момента Тонрак перестал приходить — разве что в торжественные дни. — Ты бы хотел здесь жить? — шёпотом спросил Уналак, словно прочитав его мысли. — Отсюда видно весь город. И духи… Даже отсюда слышны их голоса. — Холодно. Не напасёшься шкур, чтобы согреться. Потерпи два года, брат — я найду себе собственное жилище, и комната достанется тебе. Про голоса духов Тонрак предпочёл умолчать — в последний раз, когда, лет эдак в десять, он поддразнил Уналака, спросив, слышит ли он только плеск хвостов, или вдобавок ещё и бульканье, отец отвесил ему такую затрещину, что до утра в ушах звенело. Даже мать не заступилась — она всегда жалела младшего сына, такого худого и с виду беззащитного. Впрочем, в том, что касалось магии Воды, Уналак не уступал брату, а уж с духами он с раннего детства был на короткой ноге. Охотился и дрался в рукопашную Тонрак гораздо лучше, но разве это важно? — Я не об этом говорил. Комната комнатой, но это дворец. — Во дворце живёт вождь и те, кому он рад. И его семья. — Но отец однажды… — Уналак! — голос отца был резким, как удар волны о борт каяка. — Помолчи хоть на секунду. Они прошли по ледяному коридору (стражи вежливо приветствовали отца, и иногда он удостаивал их ответным кивком) и вошли в залу, где, похоже, уже начали пировать — столы ломились от кушаний из мяса краба, морских слив и всего того, что можно было изготовить из рыбы и черепахового тюленя. Впрочем, гости тоже не приехали с пустыми руками — Тонрак заметил овощи, незнакомое на вид мясо и даже фрукты. Жаль, что мать не пошла с ними. Во главе стола сидел вождь Сокка — прямой, как стрела. Он что-то весело говорил вождю Арнуку, широко улыбаясь — так широко, что, казалось, от этой улыбки могли растаять стены. Отец направился к нему, не сбавляя шага, и тот обернулся — улыбка тут же исчезла, как будто её и не было. — Тыкывак. — Он коротко поклонился. — Вождь Арнук, — поприветствовал отец, а затем добавил, словно нехотя: — Cокка. Я правильно понимаю, что Аватар Аанг в очередной раз не смог почтить нас своим присутствием? Мы давно ждём его, но, видно, наша связь с духами не кажется ему чем-то, достойным внимания. — Жизнь несправедлива, советник Тыкывак. Аватар сейчас занят восстановлением культуры Воздушных Кочевников. Каждый заботится о своём племени, хотя мало кто понимает, как тяжело Аватару. Весь мир — его племя. — Вождь, — вмешался Арнук, — я полагаю, вы ещё не встречали сыновей Тыкывака. Достойнейшие юноши. Я слышал, юный Уналак слышит духов не хуже отца, — вождь указал на Уналака, и тот поклонился: — Рад встрече. Мне далеко до моего отца. Арнук нахмурился, заметив то, что ответ брата трудно было назвать вежливым. Что ж, отец был ближе вождя, обоих вождей, так что отвечать стоило так, чтобы он был доволен. — Пока, может, и далеко, да только все мы знаем — молодые всегда опережают своих родителей, — беспечно ответил вождь Сокка. — Сколько тебе лет? — Двенадцать, — ответил Уналак и внезапно добавил: — Господин. Сокка довольно кивнул. — Я так и думал. Мой младший племянник на год младше тебя, а с магией Воздуха у него почти так же хорошо, как у его отца. И уж точно лучше, чем у кого-либо другого, хотя я бы не сказал, что у этих двоих много соперников. Тонрак хмыкнул — шутка и впрямь показалась ему смешной, и тут же пожалел об этом — взгляд отца был тяжёлым и не обещал ничего хорошего. — Есть вещи, над которыми не смеются. Даже те, кто не в состоянии хранить серьёзность и под угрозой смерти. — Не будь таким хмурым, Тыкывак. За всю жизнь я не встречал ничего такого, над чем нельзя было хорошенько посмеяться. — Старший сын Тыкывака — Тонрак, — бесцветно продолжил вождь Арнук. — Прекрасный охотник, несмотря на свои годы. В двенадцать он в одиночку убил волка в ледяной тундре. На полу в иглу Тыкывака лежит шкура полярного медведя, убитого Тонраком полгода назад в полумиле от Леса Духов — тут, говорят, пришлось пустить в ход магию Воды, но кто поставит это ему в укор? Тонрак почувствовал, что краснеет. Нет, он и сам гордился трофеями, чего уж скрывать, но понятия не имел о том, что сам Арнук тоже знал об этом. Кому интересны волки и медведи здесь, во дворце? — Ух ты, — совсем по-мальчишески присвистнул Сокка. — Полярный медведь? Ну ты, парень, даёшь. А как у тебя с магией Воды? — Было бы лучше, если бы его учил мастер Пакку, — холодно сказал отец, прежде чем Тонрак успел вымолвить хоть слово. — А этому сколько лет? — Четырнадцать. — Ну что ж, — печально вздохнул Сокка. — Учитывая, что учитель умер десять лет назад, через три месяца после того, как моя бабушка покинула этот мир… Вряд ли бы он успел научить многому, хотя, зная мастера Пакку… Впрочем, кто я такой, чтобы спорить с тобой, Тыкывак? И, кстати, Тонрак, как вообще вышло, что ты нарвался на медведя рядом с Лесом Духов, да ещё и в одиночку? Я уже понял, что парень ты лихой, но вот так переть в тундру? Тонрак набрал полную грудь воздуха и вдруг понял, что ответить ему нечего. Отец взял их с Уналаком в Лес Духов, но в какой-то момент решил, что лучше будет оставить старшего снаружи. Так что Тонрак дожидался Тыкывака и Уналака, а вот медведь решил, что дождался обеда. Он до сих пор так и не понял, каким чудом вообще заметил хищника и сумел отразить атаку — естественно, с помощью магии. Пожалуй, так страшно ему не было никогда, и, даже после того, как острый лёд пронзил горло зверя, Тонрак ещё долго не мог прийти в себя. Он гордился шкурой на полу, но старался не вспоминать те часы, когда в одиночку разделывал гигантскую тушу. С собой они забрали только шкуру — мясо было невозможно дотащить втроём. — Так вышло, вождь Сокка. Это был не мой выбор. — Вот как. Да, я тоже могу рассказать об окончании войны именно так. Ладно, проехали, — он пристально посмотрел на Тонрака. — Но здесь, в большом городе, охотники нужны меньше, чем в маленьких поселениях, верно? Не ожидавший подобного вопроса Тонрак моргнул. — Мы с вождём Соккой обсуждали то, что неплохо было бы расширить наши границы, — пояснил Арнук. — На побережье полно места, где можно построить деревни. И да, как раз там возникнет необходимость в охотниках и рыболовах. — Но как? Каяки не пройдут по льду, а идти через тундру пешком, обустраивать деревню… Слишком опасно. — Мне нравится ход твоих мыслей, Тонрак, — улыбнулся Сокка. — Каяки не пройдут по льду. Но ледоколы, построенные на верфях Страны Огня — другое дело. — Я слыхал, ты — воин Южного Племени Воды, Сокка, — от слов отца Тонрака бросило в дрожь. — Воины не ищут лёгкого пути. — Ты прав, Тыкывак. Жаль, что я давно уже вождь, а не воин. И вождь ищет лёгкие пути для своего народа — впрочем, Северное Племя Воды есть кому вести. — Это точно. — Именно так, — нахмурился вождь Арнук. Вот уж кто всегда умел говорить тихо, но так, что слышали все. — Прости, — Сокка опустил голову. — Я не хотел бы спорить об этом. Не сейчас. Тонрак, Уналак… Попробуйте фрукты. Не зря же я вёз их из самого Царства Земли. Уналак не пошевелился. Тонрак взял со стола странный, розоватый фрукт. — Гранат, — сказал Сокка. — Его надо очистить. Попробуй. Тонрак кивнул, не глядя на отца, достал нож и сделал надрез на тонкой кожице — и, видимо, нажал чересчур сильно, потому что лезвие тут же окрасилось красноватым соком. *** Они с Уналаком вернулись домой раньше — отец не счёл их присутствие на совете приемлемым. Впрочем, Тонрак уже понял, что будут обсуждать, и мысль о том, чтобы использовать ледоколы, казалась ему неожиданно привлекательной. Подумать только, сколько возможностей это открывало — ведь подобные корабли позволяли привозить стройматериалы и продовольствие туда, куда его просто невозможно было довезти. Людей в городе и близлежащих поселениях и впрямь становилось всё больше — и это несмотря на то, что множество воинов и магов покинуло Северное Племя ради Южного Полюса или уехало в молодой Республиканский Город. Ему самому оставалось учиться магии два года — в шестнадцать формальное ученичество заканчивалось, и он мог заниматься всем, чем вздумается. Вожди ясно дали понять — для исследований побережья им понадобятся опытные охотники и хорошие маги. Да, с боевой магией у него всё было неплохо, а духовные практики… Их Тонрак бы с радостью оставил отцу и Уналаку. Правда, как раз отцу план не слишком понравился — то ли он боялся, что поселения в тундре могу помешать их драгоценным духам, то ли просто любое предложение вождя Сокки рассматривал как нож в спину. При мысли о вожде Тонрак улыбнулся. Советники Северного Племени вечно были серьёзны, как коаловыдры в брачный период, и по-мальчишески весёлый и искренний Сокка был… как глоток свежего воздуха. Рядом с ним казалось, что будущее совсем близко — он горел переменами и заставлял других загораться вместе с ним. — Как прошёл пир? Мать бесшумно вошла в комнату и села на пол рядом с сыновьями. — Никак, — буркнул Уналак. — Только и разговоров что о льдах, рыбе, дичи. И о том, какие машины надо привезти. Мам, почему Аватар посылает к нам южан? Почему сам не приедет? Аватар должен соединять мир людей и мир духов, а не города строить. — Он приезжал. И даже путешествовал к Лесу Духов, только последний раз был… Давно, ты тогда ещё не родился, а Тонрак был грудным младенцем. И уже тогда у него было много дел. Но он близок с вождём Соккой, это его глаза и уши здесь, на Севере. Она говорила монотонно, словно рассказывала давным-давно заученную сказку, и Тонрак не удержался: — Расскажешь побольше о вожде Сокке? Уналак демонстративно отвернулся, но мать словно и не заметила. — Тридцать лет назад, когда я была совсем ещё ребёнком, он прилетел в наш город на воздушном бизоне. Мы все выскочили на улицу посмотреть — ведь никто до этого не видел подобного зверя. Их было трое, подростки, почти дети, два парня и девушка. Это были они — Аватар Аанг, вождь Сокка и Катара, женщина, использующая боевую магию воды… — История для детей, — прервал было Уналак, но Тонрак толкнул его локтем в бок. *** 131 год п. г. — Ну что, Тонрак, придёшь вечером? — Кемейя шутливо схватила его за руку. — Отца не будет, они наверняка во дворце будут до ночи. — Разучишь водяной хлыст — может, и приду, — не поддался на её чары Тонрак. Она была слишком молода, но он не мог не задумываться о том дне, когда подарит ей ожерелье. Кемейя, похоже, тоже ждала шестнадцатилетия с нетерпением, которое кому-то могло показаться чуть ли не непристойным. Пока что Тонрак тайком от Тыкывака учил её боевой магии — отец Кемейи никак не мог привыкнуть к тому, что теперь девушки могли осваивать то, что считали нужным. Сам он с ней заниматься не хотел — слишком сильна была его верность традициям, но Тонраку был благодарен — настолько, что порой прикрывал его перед Тыкываком. — Легко тебя купить, Тонрак, — расхохоталась Кемейя. Несмотря на все перемены в Племени, до сих пор считалась, что молодёжи следует проявлять серьёзность. Кемейе, как и вождю Сокке в своё время, было на это наплевать — более шумной девчонки Тонрак не встречал. — Как думаешь, кого сегодня назовёт Арнук? Недаром он всех собрал. Да и южане приплывут через месяц, так что решать надо срочно. Как думаешь, Аватар прибудет? Эй, что ты заулыбался? Ты меня вообще слушаешь? — Слушаю, куда я денусь. Про то, что Арнук назовёт преемника сегодня — это тебе отец сказал? — А кто же ещё? Твой там тоже будет, так что вечер наш. Как думаешь, кого назовут? Кемейя, как обычно, ухитрялась одновременно говорить обо всём на свете, но вот уж глупой он бы её не назвал — соображала его подруга почти так же быстро, как говорила. — Не знаю, — Тонрак задумался. — Нанук? — Он немногим младше вождя Арнука. Нет в этом смысла. — Паналык? Кайак? Нагуя? Они все равны, как мне кажется. — В этом то и дело, — Кемейя многозначительно подняла вверх указательный палец. — Равны. Смысл выбирать одного среди многих? Готова поспорить на вышитый кисет — это будет кто-то особенный. Может… — она на миг затихла. — Тыкывак? Жизнь в одном доме с отцом научила Тонрака сохранять бесстрастное лицо даже тогда, когда хотелось кричать, так что он ничем не выдал своего беспокойства. — С чего ты взяла? — Подумай сам — воинов много, магов столько же, но кто умеет говорить с духами? Кого они слушают? Отец говорил — вождь Сокка привезёт ледоколы и на них люди поплывут в тундру. Что, если духи взбесятся? Кто сумеет с ними договориться, если не Тыкывак? Несмотря на способности отца, Тонрак сомневался в том, что тот, с его мрачным нравом, действительно смог бы договориться хоть с кем-то. Впрочем, в рассуждениях Кемейи он видел нечто здравое — Арнук изо всех сил гнал полярных яков навстречу будущему, но нравилось это не всем. Как странно бы это не звучало, Тыкывак, которому ещё не исполнилось сорока, напротив, говорил о корнях, о духовном и о племени, которое они потеряли, и, что было ещё более удивительно, находились и те, кто с радостью его слушал. Арнук отличался крепким здоровьем, так что выбор Тыкывака преемником вряд ли повлиял на что-то прямо сейчас, но мог успокоить тех, кому перемены пришлись не по вкусу. Мать иногда говорила о том, что большинство сторонников возврата к истокам родилось уже после Столетней Войны и вообще не знает, что несёт, и, по зрелому размышлению, Тонрак был склонен с ней согласиться. Вот только… Был ли этот выбор разумным? — А Тагйук? Что он думает? — Отец? Отец сказал, что если Тыкывак станет вождём, мы соберём вещи и уплывём в Республиканский Город. Только я в это не верю — он слишком любит Полюс. Ой, прости, — Кемейя запнулась. — Не хотела тебя обидеть. — Ты и не обидела. А что ты думаешь, — теперь запнулся уже Тонрак, — о вожде Сокке? — При чём здесь вождь Сокка? — нахмурилась Кемейя. — У нас здесь не Южный Полюс. Нет, конечно, наш вождь вроде как управляет обоими племенами, так что формально вроде всё правильно, да и племена бы это объединило... Вот женился бы он на принцессе Юи, тогда бы… Отец говорит — Арнук любит его как сына, но Сокка никогда сюда не переедет. Слишком много воспоминаний. — То есть твой отец всё-таки говорил об этом? Кемейя кивнула. — Если Арнук назовёт Тыкывака, то ты однажды станешь вождём, — медленно сказала она. — Может, поумнеешь — и тогда это будет хорошо, правда. — Хочешь стать женой вождя, Кем? — Это должно было прозвучать, как шутка, но вышло резковато. — Ещё чего. Делать мне больше нечего. — Опять шум? — раздался голос советника Тагйука. — И зачем тебе магия? Ты и без неё перекричишь любого. Как её успехи, Тонрак? — Впечатляют. — А ты немногословен. Домой идёшь? — Отец, он вечером придёт. Анйалык и Напагйак за мной присмотрят, не волнуйся. — Я думаю, Тонрак тоже сможет за тобой присмотреть. Правда ведь? Тонрак кивнул. Он любил советника Тагйука, проводившего большую часть времени в море. Существовало негласное мнение, что тот был лучшим моряком на всём Полюсе — точно сказать никто не мог, но Тонрак, которого давно уже считали женихом Кемейи, провёл немало часов на его каяке. Отец удивительным образом одновременно недолюбливал и уважал Тагйука — насколько он вообще мог кого-то уважать — и редко когда возражал. Так Тонрак научился управлять каяком с помощью магии воды — получалось у него не то чтобы хорошо, но вот сам принцип он понял. Тагйук рассказывал ему про звёзды и даже показал, как очистить воду от соли с помощью магии. Его собственным сыновьям этот, казалось бы, несложный приём не давался, и он от всего сердца порадовался успехам Тонрака. Сам Тонрак не очень-то понял, зачем это нужно — не проще ли причалить к берегу и растопить лёд? Но возражать не стал — отец Кемейи всегда был добр к нему, и уже за это он был благодарен. — Пригляжу, советник Тагйук. — Надолго совет не затянется. А что говорит Тыкывак? Тут ответить было нечего — в последнее время отец ходил мрачнее тучи и стал чаще уходить из дома один, даже без Уналака. Брат на вопросы об отце не отвечал — Тонрак подозревал, что тот и сам толком не понимал, что происходит. — Молчит. — Ну, хорошо. Я бы на твоём месте сходил домой, раз уж он не в духе. Передавай привет Корре. — Передам, советник Тагйук. Тот протянул было руку, словно собирался потрепать Тонрака по волосам, но явно передумал. Поклонившись Тагйуку, он пошёл к своему дому. Отца он встретил у входа — похоже, он, как и Тагйук, уже собрался на совет. — Я ждал тебя, — холодно обронил он. — Хорошо, что ты всё-таки пришёл. — Прости меня, отец. Я тренировался с Кемейей. Обычно упоминание о тренировках смягчало отца — он уже разочаровался в духовной стороне Тонрака, но, по крайней мере, поощрял все занятия, связанные с магией воды. На этот раз он, похоже, не обрадовался. — Заходи внутрь. У меня нет времени на разговоры. Возможно, я вернусь к утру. До этого времени ты должен быть дома. Не выходи на улицу. Понятно? Корре и Уналаку я тоже об этом сказал, но в них я не сомневаюсь. Разумеется, Тыкывак не был бы Тыкываком, если бы удержался от последних слов. Что ж, в чём-то он был прав. — Я понял, отец. Мать и Уналак сидели на шкурах возле лампы. В иглу было холоднее, чем обычно. — Что-то случилось? — спросил Тонрак. — Отец сказал сидеть дома, в чём дело? — Не знаю. — Мать протянула ему плошку с нарезанным салом черепахового тюленя. — Сегодня нам скажут, кто будет следующим вождём. Может, твой отец волнуется, что с рассветом назовут его имя? Есть много завистников… — она замолчала. Её тонкие пальцы сжали край шкуры медведя. — В городе ещё не знают об этом, — Тонрак сбросил кухлянку. — В любом случае… — он запнулся, глядя на Уналака. При нём о планах говорить точно не стоило. — В любом случае, советник Тагйук передаёт тебе привет, мама. — Будет плохая ночь, — вдруг сказал Уналак. Голос его был на редкость бесцветным. — Туи взволнована. Я навещал их сегодня, Туи и Ла. — Мама, — Тонрак коснулся руки матери, не придав мрачным пророчествам Уналака особого значения. — Я хотел бы поговорить с тобой. Наедине. Уналак ни жестом, ни словом не дал понять, что услышал его. Он по-прежнему мрачно смотрел в стену. Они перешли в «детскую», отделённую от основного помещения подвешенной в дверном проёме выделанной тюленьей шкурой. Детской это место звала мать, хотя и Тонрак, и Уналак детьми уже не были, хоть и не достигли совершеннолетия. Что ж, вместе спать всегда было теплее, так что он не протестовал. — Что-то не так? — голос матери был безмятежен, но что-то в нём тревожило Тонрака. — Кемейя звала меня в гости вечером. Тагйук уйдёт на совет, но он дал своё разрешение. Посидим с Анйалыком и Напагйаком, послушаем их истории… — Ещё скажи — в камушки поиграете, — улыбнулась мать, но тут же посуровела. — Отец велел ждать его дома, ты же слышал. Конечно, слышал. Причин для подобных желаний Тонрак не видел, разве что Тыкывак верил в то, что назовут его имя, и хотел рассказать об этом семье в торжественной обстановке. Впрочем, даже если и так — вождь Арнук проживёт ещё много долгих лет, так что и отец сможет подождать. Нет, конечно, Тонрак привык его бояться, но, в конце концов, в последний год Тыкывак стал куда спокойнее и редко распускал руки — может, духи образумили? — Мам, ну я всего на пару часов сбегаю после заката? Ты же знаешь, такие советы рано не начинаются, Туи должна быть в небе. А то Кем рассердится, а что может быть страшнее женского гнева? С воином можно сразиться, но женщина вырвет тебе сердце и отдаст Ла. Мать фыркнула: — Дружба с Кемейей идёт тебе на пользу, Тонрак. Уже и смеяться начал, и мать обхитрить пытаешься. Хорошо, давай сделаем так — как только солнце спрячется за горизонт, беги к своей Кем. Скажешь ей, что Тыкывак выгонит тебя в тундру в одном исподнем, если не будешь дома к полуночи. А лучше раньше — у меня дурное предчувствие. — Это из-за того, что несёт Уналак? Он что-то совсем уже заговариваться начал со своей духовностью. — Твой брат много болтает, этого у него не отнять, но помни — им с отцом открыто многое, о чём мы никогда не узнаем. Это может быть во благо, но… — Но? — Не слушай меня, я, похоже, тоже заговариваюсь, — она поднялась на цыпочки и поцеловала Тонрака в лоб. — Я развешу амулеты, пусть хранят нас от зла. — Спасибо, мам. Мать отодвинула шкуру и вышла, зато вошёл Уналак. Только его не хватало. — Хочешь сбежать к друзьям в день, важный для семьи, братец? — С каким пор ты стал так нос задирать? — вопрос был бессмысленным, Уналак родился с задранным носом, но Тонрак не смог сдержать раздражения. — Иди к ней, всё равно это мало что изменит. — А ты, конечно, всё скажешь отцу, да? Уналак прищурился: — Не скажу. Сам скажешь, я уверен. Только будь осторожен — ночь и впрямь плохая. По лицу брата невозможно было сказать, издевается он или и впрямь проявляет заботу. — Хорошо. Алый осенний закат, последний раз тревожно вспыхнув, исчез за горизонтом, уступив место зябкой ночи. Тонрак вышел на улицу и присвистнул — луна висела низко-низко и сияла красным, почти что багровым светом. Видно, Уналак говорил именно об этом — Туи недовольна или беспокоится, оттого и ночь не из лучших. Может, дело в выборах преемника Арнука? Тонрак знал, что духом луны стала принцесса Юи — может, и там, в прозрачном морозном небе, она сохранила какие-то чувства к отцу? И не только к отцу? — Доброй тебе ночи, — прошептал Тонрак и тут же почувствовал себя круглым дураком — уж кому-кому, а ему было не дано говорить с духами. Но если бы принцесса была жива, то, наверное, их желания бы совпали, хотя тогда бы и преемника искать бы не пришлось. Ладно, людей на улице не было, только звёзды холодно мерцали на небе, будто ледяные иглы. Можно было и позволить себе глупость. — Пусть он назовёт имя Сокки с Южного Полюса? Пожалуйста? Шёпот внезапно прозвучал громко, словно крик, и, не будь Тонрак взрослым мужчиной и воином, он прижал бы ладонь ко рту. Что за дурацкое желание? Чем Сокка лучше Нанука? Или того же Тагйука-морехода? Тонрак и говорил с ним один раз в жизни… Он помотал головой и решительно пошёл вдоль канала — Кемейя ждать не любила, и если её тяжёлой руки Тонрак не боялся, то острый язык мог и ранить. Она уже стояла у входа в иглу Тагйука, похоже, ждала его — маленькую Кем невозможно было перепутать ни с её матерью, ни с братьями, — даже в надвинутом на лицо капюшоне и толстой кухлянке она казалась крохотной в красном свете луны. — Ты что мёрзнешь? — он схватил её за рукав. — У вас же не весь жир прогорел, тепло? — Не весь, — Кемейя улыбнулась, но не так широко, как обычно, а скорее застенчиво. — Мама легла спать, у неё голова болела, вот я и вышла — не хотела, чтоб ты шумел, как полярный медведь на свалке у лагеря народа Огня. — А что, у меня есть такая привычка? Давно стоишь? — С самого заката. Смотри, луна какая красивая? Тонрак с сомнением посмотрел на небо. В ушах звенели слова Уналака про дурную ночь. — Зловещая. — Да ну тебя! — сказала Кемейя, отбросила назад капюшон и вдруг прижалась к его губам своими. Тонрак, честно говоря, не ждал этого — ему ещё не исполнилось шестнадцати, ей только-только стукнуло пятнадцать, ожерелье матери лежало среди его вещей, а не красовалось на тонкой шее Кемейи, но от прикосновения её холодных губ его руки задрожали. Этой странной ночью она казалось хрупкой и неземной, словно дух, один из тех, что бродили у самого края Леса и смотрели в тундру огромными печальными глазами. Грудь сдавило от внезапной нежности, и он крепко обнял её. — Пойдём внутрь, Кем. Она улыбнулась и, стащив варежку, коснулась большим пальцем его щеки. — Пойдём. Они сидели у плошки и как можно тише, чтобы не потревожить спящую мать Кем и парней, смеялись над рассказом Анйалыка о том, как они с отцом как-то три часа кряду сидели в каяке и не могли плыть дальше, потому что путь им преградила огромная вереница коаловыдр, плывущих вдоль берега, когда снаружи раздался шум. — Кому там неймётся? — Панагйак поднялся с колен. — Эй, что случилось? — Мы будем говорить с сыновьями Тагйука, — глухо сказал кто-то с той стороны, входя в иглу, и голос показался Тонраку смутно знакомым. Кто-то из друзей отца, вернее, из тех, с кем тот был близок в последнее время. — Я — Анйалык, старший из его сыновей, — Анйалык поднялся вслед за братом. — С отцом всё в порядке? Ответа не последовало. — Я разбужу мать. — Панагйак бросился в спальню. Анйалык быстро начал обуваться. Кемейя тоже вскочила, и Тонрак схватил её за руку и пошёл следом. До выхода было пять шагов. — раз, два, три, четыре, пять, мягкие шкуры пружинили под ногами. Натянуть унты, набросить кухлянку. И три шага по ледяному коридору, отделявшему тёплую комнату от холода ночи. Кемейя протиснулась вперёд, опередив Тонрака и Анйалака на те самые три шага. Раз, два, три. А потом раздался крик, надвое разрезавший красноватый от света луны ночной воздух. — Кем! — они одновременно вырвались на улицу и увидели, как та рухнула на колени возле носилок, лежащих прямо в снегу. Рядом стояло пятеро воинов, и их стойку невозможно было спутать ни с чем. Первая позиция — готовность к атаке. — Что это… Отец? — в темноте Тонрак не видел лица Анйалака, наверное, к лучшему. Он изучал пришедших — трое точно были из тех, с кем он раз или два делил еду в собственном доме. И они были сильными магами, очень сильными. — Вождь Арнук назвал имя своего преемника, — произнёс человек с глухим голосом. Ангута, так его звали, теперь Тонрак это вспомнил. — Он назвал Тыкывака, сына Уналака, того, кто говорит с духами. Не все были согласны. Завязалась схватка, и один из тех, кто был против, вонзил копьё в грудь Тагйука-морехода. Кемейя отбросила покрывало и схватила тело, оставшееся от того, кто был её отцом, за руку. Сзади раздался ещё один крик. Это Панагйак вывел из иглу сонную мать. — У вас есть время попрощаться. На рассвете мы поможем с похоронами. Пятнадцать советников погибло, защищая волю вождя Арнука и его самого, пятнадцать каяков с их телами отправятся дрейфовать во льды. — Ангута был бесстрастен. — Что с вождём Арнуком? — неожиданно для себя спросил Тонрак. Он не мог поверить в происходящее — в Тагйука, мёртвым лежавшего у его ног. В Кемейю, стоявшую на коленях. В красную луну, пульсирующую на небе, словно кровоточащее сердце. — Вождь Арнук убит предателями. Теперь наш вождь — Тыкывак, сын Уна… Постой, ты же юный Тонрак, верно? — Лжец! Кемейя медленно поднялась с колен. Ветер растрепал её небрежно заплетённые косы. — О чём ты, девочка? — Ангута по-прежнему говорил спокойно, но одного взгляда на его ноги было достаточно, чтобы понять — он может напасть в любую секунду. — Мой отец никогда не умер бы за Тыкывака. Вы убили его! — Кемейя! — крик её матери был полон боли. — Замолчи, Кемейя! И Кемейя замолчала — но подняла руки, и струя воды, покорная движению её ладоней, сломала тонкий лёд канала, и, замерзая в воздухе, ледяным копьём полетела в грудь Ангуте. Медленно, слишком медленно, подумал Тонрак, чувствуя, как ужас сковывает его — такого с ним не случалось никогда, даже в тот миг, когда на него тараном бросился полярный медведь. Его тело словно забыло, что делать. Зато воины были хороши — копьё Кемейи взорвалось в воздухе на мириады осколков, тут же превратившихся в капли воды, а её саму отбросило огромной льдиной. — Кем! — Анйалак не успел поднять рук, как его сбил с ног водяной хлыст — противников было больше, они были опытнее, у них не было выхода… — Стойте! — впервые в своей жизни Тонрак как будто услышал собственный голос со стороны. — Она не в себе от горя! Хватит! В подтверждение его словам ещё одна льдина полетела в сторону нападавших, но Тонрак, знавший приёмы Кемейи назубок, сам остановил её в воздухе. Пятеро. Один, два, три, четыре, пять. Пять шагов до выхода, пять воинов. — Прикончи их! — прошипел один из тех, чьи имена Тонрак не мог вспомнить, и, уже принимая боевую стойку, он решил, что узнает их. Обязательно узнает. — Заткнись! — рявкнул Ангута и неожиданно мягко добавил: — Ты — Тонрак, сын вождя Тыкывака, верно? «Если согласишься», — вдруг зазвучал в его голове звонкий голос вождя Сокки. — «Если согласишься, даже если кивнёшь — признаешь Тыкывака вождём. Признаешь, что они говорят правду». «Они могут говорить правду», — добавил высокий голос Уналака, детский, не такой, как сейчас. — «Кто знает точно? Лишь духи, но с тобой-то они точно не поделятся, даже если захотят, ведь ты всё равно их не услышишь, не услышишь правды, какой бы она не была!» Лежащая в снегу Кемейя протяжно застонала. Луна на небе стала ещё краснее, словно налилась кровью. Что же делать? Раз, два, три. Четыре, пять. — Язык проглотил? — спросил всё тот же воин. Тонрак изо всех сил постарался запомнить вышивку на его кухлянке. — Да, — ответил он, глядя прямо в глаза Ангуте. — Я — охотник Тонрак, сын вождя Тыкывака. Девушка — Кемейя, дочь Тагйука-морехода, моя наречённая. — Ах ты… — голос Кемейи дрожал от гнева, но Тонрак не стал оборачиваться. Не время. — А не мала ли она для наречённой? И где ожерелье? — спросил было ещё один, но Ангута молча поднял руку, и тот замолчал. — Я понял. Уходим. Посмотри, всё ли тут в порядке, — он сделал паузу, — принц Тонрак. От этих слов Тонрака передёрнуло, но он нашёл в себе силы кивнуть, а затем бросился к Кемейе. — Кем… — Уходи! — процедила она. Это явно далось ей с трудом. — Принц Тонрак. Его словно окатило волной её презрения. но сейчас на это было наплевать — он расстегул её кухлянку и пробежался по туловищу пальцами, вспоминая все те жалкие крохи лечебной магии, которым всё-таки смогла научить его Корра. — Кем, у тебя, похоже сломано реб… — Убирайся! Лжец, лжец… Ненавижу тебя! Он был прав, когда говорил с матерью — нет ничего, что ранит больнее женского гнева. — Кемейя… — Тебе правда стоит уйти, Тонрак. Мама осмотрит её сама, — Анйалык взял его за плечо. — Мама, приди в себя! Кемейя ранена! — Я могу, — голос Тонрака предательски дрогнул. — Не можешь, — грустно ответил Анйалык, и Тонрак отстранённо подумал о том, что тот словно постарел за эти минуты. — Я всё понимаю, и я благодарен тебе. — С ума сошёл? — прошипела Кемейя, кривясь от боли, но Анйалык сделал вид, что не услышал: — Спасибо тебе, брат. Ты сделал то, что мог, а теперь просто уходи. И, — добавил он, — никогда не возвращайся. Тонрак кивнул (что ещё ему оставалось), встал и пошёл домой, изо всех сил стараясь не оглянуться. Последним, что он услышал, были судорожные всхлипы Кемейи. Их иглу было оцеплено — вокруг стояло с десяток воинов. У входа стояла мать, и её фигура в капюшоне до боли напомнила Тонраку Кем. — Тонрак! — мать бросилась было к нему, но один из воинов остановил её. — Это он, госпожа Корра? Ваш старший сын? От этого было не по себе. Мать никогда не называли госпожой, это слово звучало дико и чуждо. — Да, конечно, это Тонрак. Не бойся, отца нет… Что с тобой, сынок? Ты не ранен? Не надо было тебя отпускать, если бы я знала… — Мам, Тагйук мёртв. — О, Ла и Туи, храни нас от зла… Ты не ранен? — Нет, мам. Что за… — Я прошу прощения, госпожа, — вмешался воин. — Если ваш сын вернулся, то нам пора. — Да, конечно. Уналак! Уналак вышел из иглу полностью одетый. Лицо его было непроницаемым. — Что с луной? — спросил его Тонрак. — Ей больно, — просто ответил Уналак. — Она не знает, что это добрая боль. Она плачет. А нам отец велел идти во дворец. — Что? Зачем? — Место семьи вождя Тыкывака во дворце, — произнёс кто-то из воинов. — Мне надо собраться, — выдавил из себя Тонрак. — Там мои вещи. Оружие. Шкура медведя, которого… Мать молча взяла его за руку и повела за собой. *** Спать во дворце было холодно. Отчего-то тут не клали на пол шкур и не вешали их на стены, а Уналак теперь спал в собственной комнате, гордо именовавшейся покоями. В нынешнем жилище Тонрака не было ничего, кроме деревянной кровати с балдахином — невиданная роскошь, в которой не было никакого смысла. Холод пронизывал насквозь, и Тонраку отчаянно не хватало тепла собственной спальни, даже сонного дыхания Уналака, ещё вчера доверчиво прижимавшегося к нему во сне — как бы яростно они порой не ссорились днём, по ночам в их иглу царило негласное перемирие. Он изо всех сил пытался не думать о том, что произошло до полуночи — матери было больно обсуждать это, отца он так и не увидел (может, к лучшему), даже Уналак, ставший почти родным в этом странном и пугающем месте, был далеко, исчез в ледяных лабиринтах дворца. Два воина стояли снаружи у дверей — то ли потому, что отец велел им охранять Тонрака, то ли оттого, что ему нельзя было выходить наружу. Стоило закрыть глаза, и он видел носилки на снегу, слышал голос Кемейи, полный ненависти, чувствовал прикосновение её губ. За кого умер Тагйук, учивший его вести каяк среди льдин, развеивать туман, находить путь по звёздам — пусть они и не отплывали от берегов Северного племени? За отца? Пятнадцать человек — так сказал Ангута, бросивший тело к их ногам. Двадцать пять человек было в совете вождя Арнука, сколько осталось? И что будет, когда через пару недель в гавань войдёт корабль с вождём Соккой на борту? Тыкывака Сокка недолюбливал, к Арнуку относился, как к отцу — поверит ли он словам нынешнего вождя? Может, он сможет забрать с собой тех, кто не захочет жить под властью Тыкывака? Кем и её семью? Самого Тонрака? Или велит ему убираться, потому что он не нашёл в себе сил драться, защитить свою подругу? Тонрак почувствовал приступ тошноты — он предал Тагйука и своих друзей, назвал себя принцем. Предал вождя Арнука, не став задавать лишних вопросов, а ведь тот представил его вождю Сокке, гордился им. Предал Сокку, потому что вместо того, чтобы исследовать побережье на ледоколе Стране Огня, он лежал здесь, в комнате, где, возможно, когда-то спала принцесса Юи. «Я ненавижу тебя», — сказала ему Кемейя, глядя на него в упор. «Ты трус», — добавил вождь Сокка. Глаза у него были голубыми, как небо. Мать молча отвернулась, зато отец приобнял за плечи. — Вот нож, — сказал он. — Обрежь пуповину. Новый мир рождается из крови. На крови вырос Республиканский Город, из крови вырастет новое Племя Воды. И Тонрак с размаху вонзил нож под челюсть Кем, а затем перерезал вождю Сокке горло, а затем, погрузив пальцы в их тёплую кровь, окрасил ею луну, стерев её слёзы. — Принц Тонрак! Просыпайтесь! С полувскриком-полувсхлипом Тонрак приподнялся на кровати. Сон. Отвратительный, тошнотворный сон. — Ваш отец ждёт вас, принц. Тонрак вскочил. Зубы стучали от холода. В комнате было светло — лучи солнца проникали сквозь сверкающий лёд потолка. Он оделся и пошёл вслед за человеком, позвавшим его, и вскоре они оказались в зале советов, том самом, где когда-то, чуть меньше года назад, он впервые поговорил с вождём Соккой. Тыкывак сидел на возвышении и смотрел на него свысока — во всех смыслах. Уналак стоял рядом с ним — в этом зале он казался совсем ещё мальчишкой, похожим на нахохлившегося полярного цыплёнка. — Ты слишком много спишь, Тонрак. Говорят, ночью тебя пришлось ждать. Где ты был? Тонрак молчал. Тысячи вопросов вертелись у него на языке, но сейчас он боялся отца чуть ли не больше обычного. Что-то изменилось в Тыкываке — нет, он никогда не был тёплым, но сейчас от него веяло холодом. И самодовольством. — Не хочешь отвечать? Что ж, будь по-твоему. Уналак? Куда ходил твой брат? Про себя Тонрак равнодушно отметил, что теперь его вряд ли бы что-то спасло. — Мать попросила его сходить к Инире за тюленьим жиром, вождь Тыкывак, — внезапно ответил Уналак. — У нас он почти весь сгорел. Видно, тётушка Инира совсем его заболтала. — Инира. Никаких тётушек, Уналак. Теперь ты — принц Племени Воды, изволь говорить соответственно. Про себя Тонрак отметил и то, что Уналак больше не звал Тыкывака отцом, и то, что себя он именовал вождём Племени Воды, опустив слово «Северное». Да, номинально Южный Полюс подчинялся Северному, но… — У тебя есть час, — отрезал оте… вождь Тыкывак. — Через час мы покидаем дворец. *** Чёрные волны торопливо облизывали внешнюю стену города, радуясь тому, что маги воды освободили их из плена. Белые островки последних дрейфующих льдин тонули в ликующей воде. Маги выстроились наверху, работая, как единый организм. Их было не так уж много — похоже, упомянутое Ангутой число «пятнадцать» не совсем точно передавало количество погибших. Из гавани выходило несколько кораблей под серыми парусами, и Тонрак волновался за них — с тех пор, как вождь Сокка впервые привёл с собой пароходы, местные корабли на воду не спускали. — Они же доплывут до Республиканского Города? — спросил он и тут же пожалел об этом. К счастью, отец его не услышал. — Кто знает? — ответил ему Уналак. — Вождь Тыкывак говорит, среди них есть опытные маги. Но какая разница, что случится с отступниками? Если они не хотят жить по нашим законам, пусть уплывают. Опытные маги, подумал Тонрак. Такие, как Тагйук-мореход. Где-то там, на одном из кораблей, была и его семья — по крайней мере, он на это надеялся. — Странно, почему они взяли эти корабли, а не решили уехать на Юг, когда придут пароходы? Это было бы и проще, и безопаснее. — Ты, братец, похоже, совсем дурак, — криво усмехнулся Уналак. Не так давно Тонрак бы дал ему за такое подзатыльник, но сейчас у него не было сил злиться. — Почему? Вместо ответа Уналак указал рукой на гавань, которую только что покинул последний корабль. Маги воды подняли руки, и огромная глыба серого льда восстала из моря следом за ними, литой стеной закрывая вход в бухту. — Они что, хотят… Сделать то, что было во время войны? Закрыть к нам дорогу? Вопрос был глупым — Тонрак и сам прекрасно видел, что именно они делают. — В том-то и дело, братец. Пароходы не придут. Никто не придёт. — Аватар… Аватар прилетит на бизоне. — Прилетит, и что с того? Вождь имеет право закрыть дверь перед незваными гостями, разве нет? Отец не объявляет войну, он просто наводит порядок в своём доме. От неуместной торжественности в голосе Уналака Тонрака замутило. Брату было всего тринадцать, но он уже говорил, как маленькая копия отца, созданная из того же льда. — Ты не сказал Тыкываку, где я был этой ночью, — наконец выдавил из себя Тонрак. — Почему? — Ты — мой брат, — тихо ответил Уналак. — И наш будущий вождь. Мы должны доверять друг другу. Теперь, когда у Тонрака больше не было друзей, он нашёл эту мысль привлекательной. Сняв варежку (этот жест показался Тонраку смутно знакомым, словно напомнил о чём-то), Уналак протянул ему руку, и Тонрак пожал её, не колеблясь. Вечером он спустился в оазис духов. Один — внутри дворца за ним не ходили по пятам, а Уналак хорошо объяснил дорогу. Вода в подземном озерце была прозрачной, как воздух осенней ночью, а рыбы всё плыли друг за другом, не разрывая свой извечный хоровод. — Я… — Тонрак опустил голову, — хотел бы поговорить с Туи. Конечно, рыбы не обратили на него внимание. Было бы удивительно, если бы случилось по-другому. — Мне жаль, Туи, — продолжил он. — Я знаю, принцесса Юи должна была вести это племя. Часть тебя. И вождь Арнук… Кто бы это ни сделал, он не достоин жить. Духи не удостоили его ответом. Возможно, стоило взять с собой Уналака, но Тонрак хотел разговора с глазу на глаз. — Меня тошнит от того, что они называют меня принцем, — продолжил он. — Я — не принц, я ещё даже не воин Племени, понимаете? Но они зовут меня принцем, а я всего лишь трус, который… А, ладно. Но если я стану вождём, я смогу вернуть всё на место — что бы ни произошло за эти годы. И это не оправдание, потому что я не хотел всего этого, я хотел жениться на Кемейе и уехать в тундру, строить там новую деревню. Но я стану хорошим воином, и сделаю всё, чтобы не было… так плохо. Вряд ли смогу много, но… Рыбы молчали. — Я обещаю. — Тонрак! — Уналак? — Пойдём! — брат вцепился в его руку, переводя дыхание. — Что случилось? Почему ты бежал? И духи — ты с ними не… — Тонрак, мама… Страх снова сковал живот Тонрака, словно огромный, уродливый кусок льда. — Что-то случилось? Уналак кивнул и закусил губу. — Что? Скажи мне, что? Тонрак сам не заметил, как схватил брата за плечи и изо всех сил встряхнул. — Она бросилась в воду со стены. И… всё. В первый момент он не мог в это поверить. Почему? Зачем? Что произошло? В этом не было ни капли смысла, ведь они так любили её, а она — их. Они переехали во дворец, неужели это он погубил её? Злые слёзы навернулись на глаза Тонрака, и он не стал их сдерживать. Из бассейна по-прежнему раздавался монотонный плеск.