Rootless

      Дорога от моря до Парижа пролетела стремительно. Четверо всадников отметили свое спасение в первой же таверне, где сменили вторых лошадей, помянули ушедших и без сна двинулись дальше. На перекрестке торговых дорог им пришлось расстаться. Д'Артаньян и Портос спешили к кардиналу, горланя песни и переругиваясь на тему стихов, чем привлекали ненужное внимание не только к себе, но и к своим друзьям. Атос попрощался с улыбкой, вежливо попросив не упоминать их с аббатом при случае и не делиться лишней славой, а оставить все за собой. Балагуры покивали, что важность информации ясна и скрылись в лесу.       Лошади шли неспешно, через поле и лесопосадку, миновали поместья и угодья и вскоре приблизились к поместью Бражелон. Не предвещало беды слепившее яркое солнце, спокойствие в округах и безмятежная, радостная улыбка графа, сопровождавшая его с момента, как они остались вдвоем с Арамисом. Тот лукаво поглядывал на спутника, прикрываясь шляпой от солнца и выискивая свежие раны, которые могли бы подтолкнуть, при любой случайности, друга на глупость. Смягчал настороженность путь до замка, потому как Рауль определенно отогрел бы сердце отца и заставил его забыть о случившемся. Отвлечение на время в виде ребенка было лучше, чем в кружке.       Виконт встретил их у поместья, радостный и светлый, восхищенный новым гостем и почти заходящийся от любопытства и страсти расспросить как отца о поездке, так и Арамиса о боевых походах молодости. За обедом он не находил себе места, то и дело таращась и поглядывая на ласково улыбающегося ему аббата, который тоже понимал, что теплого разговора при Атосе лучше избегать. Тем более, что мальчика нужно было везти с собой в Париж, а значит не стоило забивать ему голову лишним. Вечером фехтовали. Мужчины, играя, поддавались юноше, но повальный удар в тот момент, когда Рауль просек шутку, нанес ему отец. Арамис едва расслышал и дочитал по губам друга, склонившегося над сыном: - Не давай себя измотать.       Конечно, виконт дулся, несколько отстраненно отужинав, и покинул друзей, чтобы подготовиться к отъезду. Эти несколько дней пролетели так внезапно и быстро, будто бы в них ничего не было, и казалось, что нынешний вечер тоже забудется. Атос сидел в кресле перед камином, держа в руке бокал вина и наблюдая, как шпагу, закрепленную над полкой, поливают светом свечи, очерчивают лунные лучи и словно не дышал. Арамис полулежал на диване, дочитывая стихи виконта, делая маленькие пометки на полях и у строф, ощущая спокойствие, которым был пропитан весь замок. Тишина поглощала и убаюкивала. Каждый думал о своем и не спешил делиться. «...Когда пустеет дом - становится прохладно И судорогой тихой ко мне крадется страх»... - Атос, о чем вы думаете? – мушкетер скинул ноги с дивана, усаживаясь и откладывая книжку со строками, приведшими его в неприятные ассоциации. - О том, как появиться перед Ее Величеством. – Атос тоже будто очнулся, смаргивая пелену дремы, и поднес к губам бокал, задержав на миг, чтобы углядеть в нем друга, отпивая.       Арамис поднялся, поправив рукава и вздыхая. Их двоих тяготило не только предстоящее событие, а поговорить об этом нужно было. Главное – собраться. Тихо и плавно подойдя к креслу, мужчина присел на подлокотник, проводя рукой по плечу графа и обнимая за шею, как можно более ненавязчиво. Тот не сопротивлялся, молча склонившись к гостю и устраиваясь виском на его груди. - Мой друг, вы же знаете, что терзает меня? Политика в один момент стала вам менее важна, чем случившееся с нами в море, не так ли? Почему бы вам не рассказать это, чтобы мне не приходилось волноваться о вашем здоровье, разумности и рассудительности? – Склоняясь с каждым словом к голове мушкетера, аббат говорил тише и нежнее, водя пальцами по его руке и порой подцепляя отросшие волосы. Вкрадчивая интонация и неспешность, непринужденность, свойственная поседевшему хитрецу, и убаюкивала, и вверяла в его власть графа. Глаза того прояснились и, подняв ладонь, он коснулся ей бедра д'Эрбле. - Это тяжело, Рене. Я не уверен в том, о чем я думаю… - прошептал Атос, снова закрывая глаза и выдыхая обреченно. - Но друг мой, кто как не я умеет хранить секреты? И, быть может, случится, что высказав все, вы обретете спокойствие и уверенность. - Арамис улыбнулся, опуская голову на макушку графа и кладя на нее руку, уверенно зарываясь в чужие волосы. – Ведь чаще всего случалось именно так.       Граф молчал, храня руку в покое на ноге друга и дыша тихо, размеренно. В голове крутилась такая уйма мыслей, что впору подошла бы истерика или ярость, но нужно было собраться и сложить все в одну цель. В одну единую фразу, которая описала бы все, что таким скопом сформировалось в памяти, когда он заглянул в глаза англичанину, цепляющемуся за жизнь. - Я считаю, что нельзя позволить Джону умереть. – Разогнувшись и поднимая глаза на друга, Атос свел брови к переносице. Он неохотно разорвал объятия, ожидая реакции от Рене, который внимательно кивнул, а после улыбнулся ему открыто и честно, прислонившись лбом ко лбу. - Не могу не согласиться. Но это не ваша ответственность, друг мой. – Тревогу и возмущение Арамис разглядел сразу, наконец понимая до конца, о чем тревожился граф и чем упрекал себя. – А кровью себя не обременяйте раньше времени. И его. Последним жестом, что достался графу от друга, стало поглаживание по щеке и легкий поцелуй в скулу. Удостоверившись в собственных соображениях и убедившись, что примерному отцу, наконец, снизошло озарение, аббат поднялся с места, направляясь к своей комнате и кивнув на прощание Атосу. Тот вздохнул, снова берясь за бокал и допивая, прежде чем провалиться в сон.       Утром сборы были поспешны, а по приезду в Париж все выдохнули легко. Дела, встречи, эмоции и чувства переполняли как Атоса, так и Рауля, которые до ночи сидели за столом в квартире и разговаривали о жизненном. Побег, спасение, встреча с Мордаунтом не произвели впечатление почти ни на кого, но стремительность случившегося приходила к осмыслению запоздало. Старый сарай, в котором случилась последняя дуэль с врагом этого года, затих. Д'Артаньян увозил Мадлен, придерживая ее слабые руки, норовившие дотянуться до Портоса, травящего шутки о женщинах и вине. Атос с сыном покинули друзей на пол пути, отправляясь к поместью, а Арамис… Он никуда не торопился. - Друзья, я навещу вас позже. Мне вспомнилось одно дело. Они обнялись и расстались на следующем перекрестке, где аббат дождался, пока фигуры наездников скроются из виду, и развернулся в обратную сторону.