Чат для одиноких

Пока Тина плакала на плече у сестры, которая пыталась всеми силами ее успокоить и понять, что же случилось, Грейвс пил. Много. Очень много. Чертовски много. Он пил с Эриком. Пил один. Потом с каким-то незнакомцем, который его очень хорошо понимал и всегда кивал. У него были темные волосы с легкой проседью у висков. Хороший собеседник был. Персивалю он понравился. В общем итоге, оба пришли на работу на следующее утро разбитыми: одна от отчаяния и злости на себя саму, что такая родилась, а другой — от тяжело похмелья. — Аспирин, сэр, — как можно слаще произнесла миссис Джонс, ставя на стол стакан и салфетку с таблеткой, но от него, даже в таком состоянии, не скрылись нотки ехидства. — Я думаю, — произнес он с трудом, смотря на нее, тоже не с легкостью. — Сегодня нужно две. — Неужели? — наигранно-удивленно спросила Миранда и довольно хмыкнула. Грейвс отметил про себя, что его секретарша — жестокая женщина. Очень жестокая, так как несла вторую таблетку целых пятнадцать минут. Тина же смотрела на свое рабочее место красными и опухшими глазами, которые не спасали ни косметика, ни желание. — Привет, Тинкер Белл! — послышалось рядом, и ей пришлось поднять голову и посмотреть, кто там был. — Похоже, наша феечка чем-то недовольна, — заговорил второй из братьев Ли, видя ее лицо. — Она расстроена, а не недовольна, идиот. Это два разных слова и имеют разный смысл, — сказал второй, брезгливо смотря на родственника. — Что вы хотели? — тихо спросила Тина, но, похоже, они ждали именно этого вопроса. — Мы хотели предложить тебе помощь, — начал Курт или Кит, в них лишь Грейвс разбирается, слегка наклонившись вперед. — Мы слышали, что случилось. В этот момент девушка вся сжалась, а в голове тут же появились образы коллег, которые будут тихо посмеиваться ей в спину и зачислять еще один неудавшийся роман ей в копилку. Если можно назвать романом общение в сети. — Совершенно случайно, — поправил его брат, и они, посмотрев друг на друга, кивнули. — Короче, мы хотели предложить тебе помощь. От этих слов ее бросило в холод. Чем таким, интересно, могут помочь Ли? Тем более ей. — Мы занимались три года боксом… — Четыре. — Ладно, четыре, и можем научить тебя парочке приемчиков, чтобы в следующий раз ты была во всеоружии и дала этой нахалке сдачи. Подожди! Какие четыре? Три года! — Ну, это ты ходил три года. Я посещал занятия четыре, — спокойно ответил парень, скрестив руки на груди. — Почему я три, а ты — четыре? Мы вроде в одной семье росли. Или я чего-то не знаю, Хуан? — спросил его брат, совсем позабыв о Тине. — Сам ты Хуан! Ты болел весь год: то ангина, то живот, то гланды, то хитрость. В общем, ты болел, а я занимался и оттачивал свой удар. Один из Ли, интересно, их хоть мать родная различает, зло сузил глаза и посмотрел на брата. — Я вспомнил! — вдруг вскрикнул он и теперь стал довольно ухмыляться. — Ты оттачивал свой удар… на пуантах! Второй Ли даже подпрыгнул и посмотрел по сторонам, чтобы его брата никто не услышал лишний. — Заткнись, идиот! Это был всего один раз и все. — Ага… Пять раз. — Замолчи, или я тебе язык отрежу. Парень уже тянулся за ножницами, что были на столе, когда их прервали. — Какого черта вы все еще тут? Они обернулись и увидели еще более сердитого, чем обычно, Грейвса. Он смотрел на них с нескрываемым раздражением и усталостью. — Капитан? — Вы дали нам отпуск? — Я вам сейчас по голове надаю обоим, если через пять минут вас не будет на Пятой авеню, где произошло убийство. Время пошло. Парни развернулись и снова врезались друг в друга. — Идиот, в другую сторону. — Хватит обзываться! Хотя бы не на людях. Разойдясь под выжидающий взгляд начальника, указывающий на свои наручные часы, ему открылся вид на причину его плохого самочувствия. Тина была бледнее обычного, а красные глаза давали подтверждения ночным слезам в подушку. От этого голова разболелась сильнее. — Голдштейн. Подняв голову, она только открыла рот, когда ее перебили: — Через час. А лучше через полтора зайди ко мне. Есть очень серьезный разговор. Сердце пропустило удар и стало биться в тревожном ритме, напоминая отбивание чечетки. — Да, сэр, — прошептала девушка на одном дыхании, провожая его широкую спину. Когда же он скрылся за дверью своего кабинета, Тина глубоко вздохнула и стала себя успокаивать. Подумаешь, ее уволят. С кем не бывает. Вот с ней этого точно не было. Но все же надо попробовать впервые: улыбаться, алкоголь, сигарету, поцеловать понравившегося тебе человека, быть безработной. Последнее вводило ее в неописуемый ужас и мрак на крыльях смерти и почему-то с лицом капитана. Тем временем Грейвс потирал виски, стараясь подобрать как можно более подходящие слова, разъясняющие то, что случилось, и ту ситуацию, что сложилось между ними в сети и в жизни. Выходило у него это настолько плохо, что, увидев девушку в назначенное им самим время, он все еще не знал, как начать, продолжить и закончить этот разговор. А стоит ли вообще о чем-то говорить? Может, Зануда уйдет из ее жизни, так же, как и пришел: молниеносно и без спроса, забыв о совести и о своих чувствах? Эрик был прав, и его поступок был неоправданно жесток. Именно чувства жалости к ней он хотел утопить в алкоголе и явно вошел во вкус. — Сэр? Подняв на нее темно-карие глаза, мужчина кивнул и показал на стул. Она присела на самый краешек то ли для того, чтобы быстрее убежать со слезами на глазах в уборную, то ли чтобы моментально броситься на колени и умолять начальника не забирать у нее эту работу. Тина склонялась ко второму варианту. — Голдштейн, у меня к тебе серьезный разговор, — начал капитан и тяжело вздохнул. — Понимаешь, я… Тут в кабинет влетела Миранда. — Сэр, у нас проблема, — выпалила миссис Джонс, и было видно, что ей с трудом удается стоять на месте, медленно закипая от бушующей внутри энергии. — Да. Ты в кабинете, пока я говорю с Голдштейн. — Нет. Братья Ли в участке. — Они тут работают, — заметил мужчина, уже не пряча злость, смотря на свою секретаршу. — Хотя, согласен. Слово «работать» слишком неподходящее для того, что они тут делают. — Они в участке, в Статен-Айленде. — Что? — переспросил Грейвс, не веря своим ушам. — Они должны были быть на Пятой Авеню! Какой черт их занес в другую часть города? — Без понятия, но капитан Майерс порекомендовал Вам их забрать, — ответила Миранда и, развернувшись, покинула кабинет. Тина, не совсем понимая, что случилось, повернула голову и увидела, как капитан встал и, накинув пальто на плечи, что-то пробубнил себе под нос. — Голдштейн, я вернусь, и мы с тобой договорим, ясно? Ей ничего не оставалось, как кивнуть в знак согласия. Получив желаемое, мужчина пошел к двери. — Черт бы их побрал! Господи, когда их уже подстрелят! Дверь закрылась, оставив девушку наедине со своим страхом, который подкидывал все новые и новые перспективы ее «прекрасного» будущего. Без работы. Осмотревшись в абсолютном одиночестве, забытая всеми, девушка встала. Ей давно не выпадало шанса остаться в кабинете капитана одной. Впервые Тина переступила его порог на следующий день после выпуска, решаясь не медлить и не упустить такую возможность и работу. Сейчас это место мало изменилось: все то же черное кожаное кресло с высокой спинкой, порядок на столе цвета темного ореха, словно здесь никто и не работает. И запах. Тот самый запах — частичка опасности, крупица бумажной работы, капля преступников, что таятся на каждом углу Нью-Йорка, и нотка парфюма Грейвса с легкой кислинкой из-за его, как любит выражаться Миранда, тяжелого характера, решительностью морских волн и цитрусовым настроением, придающему этому коктейлю некую неопределенность, которая отличала его от всех известных ей мужчин. Вдохнув этот необычный воздух всей грудью, она тихо вышла, аккуратно закрыв дверь. Возможно, в последний раз. Вернувшись на свое место, девушка полностью погрузилась в дела, не сразу заметив, что миссис Джонс зовет ее на обед. — Спасибо, я не голодна. Услышав ответ, женщина внимательно посмотрела на подругу, и ее ноздри слегка раздулись, словно Миранда была собакой, которая напала на след. — Что случилось? — Ничего. Просто я не голодна и все, — ответила Тина, перекладывая папку на край стола. — Поругалась со своим тайным другом? Она посмотрела по сторонам, отметив, что весь отдел уже ушел на обед, и, тяжело вздохнув, откинулась на спинку стула. — Он не пришел на встречу. — Как не пришел? — переспросила миссис Джонс и присела на край стола. — Выкладывай все. Ничего не скрывай от меня, Тина. Ее снова стало погружать в чувство обиды и жалости к себе, унося за собой с головой. Губы затряслись в подготовке к очередной истерике, пока глаза опять стали наливаться слезами. В это время Грейвс прошел мимо стойки, которая пустовала: видимо, Даут ушел на обед. Хмыкнул и почувствовал, как новая волна боли начала атаковать его голову. Ли и их идиотское неумение держать языки за зубами доведут его до могилы. Мужчина хотел войти в отдел, но остановился. За небольшой щелью между дверью и стеной кто-то был, и, узнав их по голосам, решил пока не входить. — Ты не виновата! Прекрати нести чушь! — восклицала Миранда, перебивая всхлипы. — Ты не думала, что с ним могло что-то случиться? Он вообще может быть в коме. — Я думала об этом, — ответила дрожащим, по всей видимости, от слез голосом Голдштейн. — Но ты не представляешь, как мала эта вероятность. Грейвс не был поклонником подслушивать чужие разговоры, тем более если являлся их темой, но в этот раз можно было сделать исключение. — Все намного проще: он увидел меня, развернулся и пошел домой. — Бред. — Вовсе нет. — Он не просто так не пришел. Уверена, не просто так. Ну, а если ты права, то он козел, и правильно, что у вас не сложилось. Слепой козел, а с таким дел лучше не иметь вообще. Хмыкнув, капитан облокотился на стену и решил, что вот в этот раз его секретарша почти права. — А ты смотрела сводки за вчерашний день? Может там есть что-то, что подскажет, где находится твой друг. — Нет, — задумчиво протянула Тина, начиная успокаиваться. — У меня там есть один знакомый. Зовут Барри. Пошли, я уверена, он на месте. Оставшись на месте и зная, что они выйдут через дверь со стороны лестницы, Грейвс тяжело вздохнул. Странно, но боль из головы спустилась куда-то под ребра. Такая забытая для него и необычная сейчас. Подождав пару минут, мужчина вернулся в свой кабинет, кидая пальто на небольшой диванчик, что стоял у дальней стены. Самое странное в этой ситуации, что он не злился на нее. Да, сначала злость взяла вверх, но увидев ее вид и состояние, ему стало понятно, что все это было сделано не нарочно. Персиваль не злился на нее. Ему было ее жаль. Жаль и только. Все те чувства, что были у него к Мышке, пропали именно в тот момент, когда он увидел Голдштейн. Тяжело вздохнув, капитан посмотрел в окно, начиная еще раз, но уже довольно серьезно, обдумывать выходы из сложившегося положения. — Можно, сэр? — послышался знакомый голосок, и на пороге появилась виновница его очередной головной боли. — Да, Голдштейн. Мы не закончили наш разговор утром. Я бы хотел продолжить. Ладони вспотели, и она нервно потерла их друг об друга. Этот жест заметил и хозяин кабинета, следя за тем, как девушка двигалась по его кабинету, словно мышка, как села на край стула, как неуверенно и с опаской смотрела на него. Видимо, Миранда не помогла так, как хотела, потому что лицо его подчиненной стало еще бледнее, больше походя на чистый лист бумаги, нежели на цвет кожи. — Надеюсь, с братьями Ли все хорошо? — Да. Они сейчас в клинике. Подрались в камере, пока я ехал. Завтра уже вернутся на работу, — ответил Грейвс, подперев подбородок ладонью и слегка наклоняясь вправо всем телом. — Тина, я хотел сказать, что… Он замолчал, подбирая более подходящее следующее слово, пока ее плечи нервно дергались, а пальцы стучали по острым коленям, что были обтянуты в темно-синие брюками. — Тина, понимаешь, я… Поймав на себе ее испуганный и потухший взгляд, будто в ней умерла самая последняя надежда, мужчина мысленно отругал себя, заметив, что еще пожалеет. — Мне звонил помощник мэра, и его интересует, когда обеспеченные жители нашего дорогого города смогут оставлять свои драгоценные машины со спокойной душой, — произнес капитан и заметил недоумение на ее лице. Уже жалеет. — Когда поймаешь угонщика, Голдштейн? Не веря своим ушам, девушка облегченно вздохнула и улыбнулась, но решив, что начальник ее неправильно поймет, пообещала, что до конца месяца преступник будет сидеть за решеткой. Надеясь, что так и будет, Грейвс отпустил ее, провожая задумчивым взглядом. Он избавит Тину от Зануды, а значит и от тех чувств, что сейчас ее мучили, но другим способом.