Чат для одиноких

Крис Даут, как и всегда, стоял за стойкой и смотрел очередной мужской журнал. — Привет, Крис, — раздался рядом приятный женский голос. Он поднял голову и удивленно округлил глаза. — Вот мой пропуск, и я не опоздала. Поэтому жди дождя, — весело произнесла девушка и, улыбнувшись, пошла в отдел под пристальный взгляд коллеги. Мышка: Не думаю, что эта хорошая идея. Зануда: Почему? Мышка: Мне будет неудобно, и это не совсем правильно. Зануда: Неправильно — это нарушать закон, а ты просто покажешь всем, что ты настоящая красавица. В отделе уже кипела работа: Абернати стоял у стола одного из братьев Ли и что-то рассказывал его хозяину, пока Ковальски пил кофе вместе с Мирандой, поглядывая на остальных, которые все еще никак не могли проснуться. — А он мне говорит: «Я вызову копов!». И я такой беру и показываю ему значок. Видели бы его лицо! Я еще долго смеялся, — сказал Абернати, довольно улыбаясь. — Вау! — воскликнул Ли, восхищенно смотря на коллегу. — Ты крут, как Остин Пауэрс! — Господи, кто-нибудь, двиньте ему, чтобы он заткнулся, — умоляюще произнес его брат, сидя чуть поодаль и расположив забинтованную ногу на стуле. — Прошу! Не прошло и секунды, как детектив дал смачный подзатыльник парню. — Ай! — Спасибо, Абернати, я твой должник, — радостно проговорил Ли и посмотрел на брата. — Надо думать, что говоришь. Мышка: С чего ты решил, что я красивая? Зануда: Потому что знаю. Ты очень красивая и изящная, но сама этого не понимаешь и не видишь. Мышка: Как и ты. Зануда: Я это чувствую. Дверь открылась, и послышался звук каблучков. Все обернулись и замерли на месте. Мышка: А ты не думаешь, что можешь ошибаться? Зануда: Я никогда не ошибаюсь. — Доброе утро, — сказала Тина, идя к своему столу и мило улыбаясь. Мышка: Я все равно думаю, что это плохая идея. Зануда: Что плохого в том, чтобы выглядеть как девушка? Объясни. Миранда не верила свои глазам, пока остальные мужчины опустили взгляд чуть ниже поясницы Голдштейн, внимательно все осматривая. Мышка: Все будут обращать на меня внимание, а мне это не нравится. Зануда: Не нравится, когда на тебя обращают внимания мужчины? Серьезно? Мышка: Когда на меня обращают внимания коллеги — ничего хорошего от этого не жди. Все глядели на аппетитные бедра и попу Тины, что были обтянуты в темно-синюю ткань юбки выше колен. Ли, медленно наклоняясь, чтобы рассмотреть ее со всех сторон, резко упал со стула и тут же уронил свою сломанную ногу. — Твою мать! — крикнул он на весь отдел, чем переключил внимания от девушки к себе. — Поднимите меня! Голдштейн обернулась, продемонстрировав белую рубашку, заправленную в юбку, с незастегнутыми тремя пуговицами сверху, образовывавшими приличное декольте. Завидев его, мужчины, пытавшиеся поднять коллегу с пола, снова его уронили. — Я вас ненавижу, — простонал Ли, лежа на полу и смотря на бледный потолок. Зануда: Поверь мне, ты произведешь там фурор. Наконец, подняв коллегу и посадив его на место, они пристально смотрели на Тину, чем явно ее смущали. Она села за стол и начала работать, изредка косясь на них. Отвернувшись, мужчины стали шушукаться, пригласив в свою беседу Миранду, как, видимо, знатока женской души, когда в отдел зашел Грейвс. Они быстро повернулись к нему и сделали непринужденный вид. — Доброе утро, сэр. — Доброе, — спокойно ответил он, медленно идя к своему кабинету. — Отлично выглядите, капитан, — послышался голос миссис Джонс. — Ты тоже, но лучше на своем рабочем месте. Дойдя до Тины, мужчина, быстро осмотрев ее, пошел дальше и только за закрытой дверью своей обители довольно улыбнулся, ощущая внутри настоящий триумф. Он не знал, что девушка проводила его печальным взглядом. Ей самой было страшно признаться, но она ожидала хоть какой-нибудь реакции: пусть выговор, что не пристало полицейскому расхаживать в таком виде, или легкий комплимент с некой долей иронии, как он умел. Хоть что-нибудь, а не полное безразличия, словно ее тут и нет. Печально бросив взгляд на стеклянную дверь, Голдштейн снова погрузилась в работу, нередко убирая чертовы локоны с лица, которые красиво уложила для нее Куинни. Мышка: Мне все равно не нравится эта глупая затея. Зануда: Она не глупая. Смотря на все бумажки у себя на столе, Тина печально вздохнула и сгорбила спину, что-то помечая и чувствуя себя ужасно нелепо. Зануда: Главное помни, что ты невероятно красивая. Когда все наконец вернулись к работе, к ней подошла Миранда, и по ее взгляду было понятно: она требует подробностей. — Ты идешь на свидание? Со своим другом по переписке? Он созрел для новой встречи? — сразу спросила она, присаживаясь на край стола. — Нет. С чего ты взяла? — удивилась девушка, приподнимая на нее глаза. — После работы я иду домой. — Домой? Такая нарядная и домой? — Ну да. — Я просто подумала, что ты… Хотя… В общем, понятно, — сказала миссис Джонс и встала. — Но все равно ты выглядишь сегодня очень мило и красиво. Она ушла, а на лице Тины появилась первая за сегодняшний день настоящая улыбка. После же обеда она возвращалась последней и все еще слышала радостный голос Куинни, когда та узнала, какой фурор произвел внешний вид сестры на остальных. Подойдя к двери, девушка уже хотела войти, когда ее остановили громкие голоса за ней. — Уверен, она хотела нам доказать, что такая же красотка, как и ее сестра. Но мы-то с вами знаем, что это не так, — произнес Абернати, и послышались поддерживающие возгласы. — Но давайте честно, я не знал, что у Голдштейн такая аппетитная попка и есть грудь. Чем не достижение для сегодняшнего дня, — сказал кто-то из Ли, и все согласились с ним. — Но у ее сестры все равно краше! Резко стало холодно и обидно. Словно ее заперли в темную комнату, где не было ни намека на солнечный свет. А обида начинала душить, как шелковый шарф, лишая всего воздуха. Тина сделала шаг назад и тут же врезалась в кого-то. Развернувшись, она встретилась с вопросительно темно-карими глазами, которые внимательно смотрели на нее. — Заблудилась? — весело спросил Грейвс, едва заметно улыбаясь. — Нет, сэр. Извините, — прошептала девушка и, повернувшись, собиралась открыть дверь, когда почувствовала сильную и теплую мужскую руку на своем плече. — Хотелось бы почаще видеть Вас в таком виде, офицер Голдштейн, — сказал он тихо, почти на ухо. Улыбаясь и слегка краснея, она дождалась момента, когда капитан уберет ладонь, и гордо прошагала к своему рабочему месту, стуча каблучками. Сложно было признать, но его фраза помогла ей доработать этот день и довольной вернуться домой. Улыбаясь и готовясь рассказать сестре об очередной перепалке братьев Ли, где чуть не пострадала единственная здоровая рука одного из них, Тина переступила порог и увидела все те же злосчастные сумки. — Ты возвращаешься к Якобу? — сразу спросила она Куинни, когда та вышла из кухни. — Да. Он прислал свои фотографии в молодости и без усов… В общем, ты была права, и с ними ему гораздо лучше. Мы помирились, и я снова поживу у него. Если ты, конечно, не против. Против или нет, девушка знала, что ничего здесь не решает, а ссориться с сестрой сейчас совсем не хотелось. — Конечно нет! — как можно радостнее ответила Тина и тут же оказалась в объятиях младшей Голдштейн. — Обещаю, что в выходные мы куда-нибудь сходим, а потом завалимся в кафе-мороженое и перепробуем все, что у них будет, да? Она лишь кивнула, понимая, что в очередной раз остается в квартире одна. Как только за Куинни закрылась дверь, девушка убрала фальшивую улыбку с лица и крепко обняла саму себя, смотря вперед и стараясь не утонуть в следующей за ней по пятам печали. Тем временем Грейвс кинул на плечи пальто и собирался уходить домой. — Надеюсь, что никто из вас не доломает себе руки и ноги? — спросил он у обоих Ли, стоя напротив их столов. Они переглянулись и, задумавшись на секунду, одновременно отрицательно замахали голову. — Я очень сильно на это рассчитываю, — сказал мужчина и вышел из отдела, слыша очередную ругань Ли. Он почти покинул участок, когда встретил на пороге высокого мужчину. — Капитан Грейвс? — спросил он приятным голосом. — Да. Чем могу помочь? Сделав шаг навстречу и стоя под лампой, незнакомец снял шляпу, и на его губах появилась холодная усмешка, пробирающая до позвоночника. — Я… — Я знаю кто Вы. Чем могу Вам помочь? — Мне нужно с Вами поговорить. Тяжело вздохнув, Грейвс кивнул и показал рукой вперед. Под любопытные взгляды братьев Ли, которые даже прекратили ссориться, они вошли в его кабинет. Мужчина сразу, без предложения и разрешения, занял кресло за столом и расстегнул свой пиджак. — Чем обязан, мистер Грин-де-Вальд? — спросил в очередной раз капитан, прислонившись к дальней стене, увеличивая расстояние между ними. Его разноцветные и не менее ужасающие, как и улыбка, глаза бегло пробежались по кабинету и остановились на его хозяине, внимательно изучая того. — Вы ведь знаете, что скоро выборы на пост мэра города? — спросил он тихим голосом, кладя ладони на гладкую поверхность стола. — Да, я в курсе. — Как и я о том, что Вы находитесь в тесных дружеских отношениях с моим оппонентом — мадам Пиквери. — Я этого и не скрываю ни от кого, — легко ответил Грейвс и посмотрел в окно, где уже стемнело и стали загораться фонари. — И как я понимаю, Вы будете голосовать за нее? — спросил он спокойным и ровным тоном, но его собеседника не покидало чувство наигранности этого разговора. — Вы чертовски догадливы, мистер Грин-де-Вальд. — А Вы не боитесь проиграться, капитан? Мужчина повернул голову и вопросительно посмотрел на гостя. — Ведь шансы Вашей подруги занять пост мэра крайне низкие, в отличие от моих, — произнес Грин-де-Вальд и довольно усмехнулся. — И когда я стану главой Нью-Йорка, то захочу видеть рядом с собой людей, которые поддерживают мою политику. Я же не могу подвести народ, который выбрал меня. И капитан полиции, отвечающий за безопасность избирателей, но не поддерживающий мою программу, будет в скором времени уволен или переведен туда, куда мэр посчитает нужным. Сжав кулаки, Грейвс боролся с желанием прямо сейчас врезать этому самодовольному блондину и выгнать его из своего участка. Но, глубоко вздохнув, он разжал ладони и молча смотрел на него. — А что касается Вашего отца, Артура Грейвса, и его строительной компании, одной из самых крупных в нашем штате, которая также берет и государственные заказы по благоустройству города, то думаю, что в ближайшие года четыре он вряд ли получит что-то стоящее, как и землю для постройки домов. Я сделаю все, что смогу, чтобы он не увидел ни одного акра, как и своих надежных партнеров по бизнесу. Мне вот интересно, насколько он будет разочарован такой ситуацией? Настолько же сильно, как узнал, что его сын все бросил и решил стать полицейским? Молча наблюдая за ним, Персиваль уже представлял, как берет этого Грин-де-Вальд за шиворот и бросает с моста прямо в Гудзон. Такие мечты успокаивали его намного сильнее, чем терапия счета и глубоких вдохов. — Но все можно изменить. Пока не поздно, — продолжил гость, водя пальцами по краю стола, словно ища неровности или изъяны. — Если Вы и ваш участок проголосуете за меня, то Ваш отец получит все заказы города на строительство. А, поверьте мне, их там очень много. К тому же, я вижу, что Вы умный и сдержанный человек, капитан Грейвс. Мне кажется, что Вы слишком долго засиделись в этом звании. Как насчет того, чтобы стать главным полицейским Нью-Йорка? Вы будете смотреть с плакатов по всему городу на окружающих и обещать им защиту и справедливость? Уверен, что Вы весьма фотогеничны. Грин-де-Вальд, пройдясь пальцами по лакированной поверхности стола в последний раз, встал и, застегнув пиджак, подошел к Грейвсу. — Неплохая перспектива, правда? Подумайте над этим и примите правильное решение. Все еще улыбаясь, он протянул ему руку для пожатия, но ни одна мышца капитана не пошевелилась. — Понимаю, тяжелый день. Можете не провожать меня. Приятного вечера. Бросив пронзительный и леденящий душу взгляд на Грейвса, он удалился, оставив после себя не самые лучшие воспоминания и злость, что начинала разъедать кожу и проникать в кровь, разнося ее по всему телу. Громко хлопнув дверью, чем испугал дерущихся на полу Ли, он вышел из участка и вдохнул вечерний, почти ночной воздух. Не прошло и часа, как Персиваль сидел на знакомой скамейке в обнимку с ведерком шоколадного мороженого, поедая его ложкой, что шла в подарок. — Молчи, — сказал мужчина, видя на себе любопытный взгляд Тины Голдштейн, сидевшей на другом краю, держа пальцами такое же ведерко, но светло-зеленого цвета. Она лишь кивнула и отвернулась, наблюдая за теми немногочисленными машинами, что двигались по дороге рядом. Краем глаза Грейвс заметил, что девушка переоделась: сменила «обольстительный наряд» на джинсы и огромную безразмерную вязаную кофту, в которую могло поместиться еще несколько Тин. Но даже в этом, что скрывать, она выглядела весьма мило и чертовски уютно. По всей видимости, у нее сегодня тоже вечер не сложился. Хотя он скоро обо всем узнает благодаря Зануде. — Ты же обещала, что больше не будешь есть мороженое ночью на скамейке, — заметил он, поворачивая голову и видя, как ее рука с ложкой застыла в паре дюймах ото рта. — Плохой вечер, — ответила она и опустила ложку в ведерко. — Как, я понимаю, и у Вас. Кивнув на его мороженое, девушка устало на него взглянула. — Последний раз. — Хорошо. Но точно последний. Я проверю. Легкая улыбка коснулась ее губ, но почти тут же исчезла. Они просидели пару минут в тишине, полностью погрузившись в свои мысли и, на удивления, не испытывая дискомфорта от присутствия чужого человека рядом. — Может, — прервала тишину Тина, облизывая свою ложку, — поменяемся? Грейвс не смог скрыть смех от такого глупого, но заманчивого предложения. Обменявшись мороженым, они снова замолчали, наблюдая, как ветер качает молодые деревья; как последние вывески тухнут, погружаясь в сон до завтрашнего утра и на них уже пристраиваются вздремнуть птицы; как где-то недалеко играет музыка, очень напоминающая Синатру, погружая их в середину прошлого века. — А неплохо. Покосившись на капитана, девушка встретила его почти черные глаза с утомленным, но все еще ярким блеском, который, Тина уже готова сознаться самой себе, она просто обожает. — Фисташковое мороженое. Есть в нем что-то интересное и необычное. — Как и в шоколадном, — заметила она, и они улыбнулись. Фрэнк Синатра пел о том, как красива его девушка и что ему нравится в ней абсолютно все, пока двое на скамейке начинали «воровать» друг у друга мороженое, пытаясь его смешать и попробовать, что же из этого получится.