On the Road

      Дорога до Лос-Анджелеса занимает меньше трех часов и грань между радостью от возвращения и досадой от слишком скорого окончания поездки почти разрывает надвое Кей Джея. С Коулом похоже, но все же иначе — взрыв идей в голове о том, что нужно сделать в первую очередь, что сказать Дилану и сколько часов проспать в тишине и наконец одному, едва ли уступает по ощущениям зуду под кожей, что одному, что без руки, перекинутой через плечо и объятий, стискивающих по утру.       Они едут молча; с Кей Джеем на пассажирском сидении и удушающей тишиной с его стороны, которую не заполняет даже музыка из магнитолы. Молчат от того, что сказать нечего — Апа и так знает, что хотел бы произнести Коул, как и тому известны все несказанные слова друга. Спроус потягивается на водительском месте, вытягивает руки вперед, разминая мышцы и зевая лениво — оба легли этой ночью поздно, почти под утро, но Кей Джей все равно выглядит бодрее, чувствует себя выспавшимся. Мысль о том, чтобы тормознуть у какой-нибудь забегаловки, перекусить и ещё ненадолго отсрочить прибытие, высверливает дыры в размышлениях и в душе каждого, но ни один не предлагает, сидя молча и наслаждаясь тишиной.       — Решил, чем займешься? — молчание почти калечит, и Коул не сдерживает вопрос, мусолит его на кончике языка, пока тот не срывается.       — Не совсем, может, с соседями на пляже зависну, — Апа пожимает плечами, прикрывая глаза и растягиваясь на жёстком сидении внедорожника, — на концерт хотел сходить.       Коула он не спрашивает; примерно знает, чем тот будет заниматься и без уточнения — бездельничать явно не станет, возможно проведёт своё время в компании Лили, которая планировала общую встречу слишком давно. О Рейнхарт Кей Джей думает вскользь, потому что отголосок ревности на ее имени показывается явно, задевает остро и исчезает, оставляя осадок горький.       — Думаю, что отосплюсь, наконец.       На комментарий Кей Джей молчит, вздыхает и ждёт, когда же уже приедут, потому что ожидание мучительно, а разговоры с Коулом не приводят ни к чему сейчас.       С пересечением черты города, внутри будто загорается лампа, разнося по внутренностям тепло от возвращения, от того, что дома. Заводя легкую беседу о том, чтобы встретиться в баре на Силвер Лейк, когда появится время и вновь захочется увидеться, напряжение между парнями спадает, отпускает тяжесть от разлуки.       Прощаются они сухо; слишком быстро выгружая вещи и встречая слишком бурные приветствия, не успевая даже слово сказать друг другу. Кей Джей оглядывается тогда резко, машет рукой отъезжающему Коулу и отворачивается обратно к друзьям, что встречают, хлопают по плечам и вешаются на шею. У Спроуса иначе — тише и без головной боли, с перетаскиванием из автомобиля чемодана и сумок и с последующим их разбором.       Время на то, чтобы вздохнуть свободно появляется у Коула лишь ближе к вечеру, когда стрелка часов показывает пятый час, а сам он плюхается на мягкий диван в гостиной. Бубба, упитанный бульдог, ступает прямо к нему, становится на задние лапы, опираясь передними на край дивана, и смотрит, почти требует, чтобы помогли залезть. Спроус затягивает её к себе, укладывает на подушку и вновь откидывается на спинку дивана; он думает о том, что не хватает шума дорог, что голоса Кей Джей тоже не достаёт, с этим его приятным акцентом и всегда заразительным смехом. Коул треплет собаку по голове, почесывает за ухом и вытягивает из кармана мобильник. Внезапно до одури сильно хочется сделать фото, запостить его и ждать, когда Апа напишет, а тот напишет точно, потому что едва ли его состояние сейчас отличается от настроения Спроуса.       Коул делает снимок собак; ловит в кадр их так, чтобы поместились обе, приписывает короткое “вернулся в ЛА” и ждёт лишние несколько секунд, прежде чем выложить снимок в инста-стори. Ожидание занимает меньше получаса, прежде чем имя Кей Джея высвечивается на экране телефона, прежде чем вдох застревает в горле и улыбка появляется на губах.       — Я, конечно, рад возвращению, — начинает Апа громко, даже не уделяя времени приветствию, потому что между ними можно, потому что поток слов слишком большой и его не удержать, — но ещё пара дней явно не помешала бы.       Слушать голос Кей Джея, прижимая телефон к уху плечом, внезапно самое лучшее за этот вечер, такое нужное и правильное. Без него уже не то, без него мысли слишком яркие и четкие, слишком реалистичные о том, что между ними что-то явно повернуло не в ту сторону и просто приятное времяпрепровождение вылилось в иное, где потребность, чтобы был рядом, чтобы смотрел только в его сторону.       Коул дрейфует мыслями в сторону, отвлекается от голоса Кей Джея и приходит в себя лишь, когда Бубба мокрым носом тычется в руку. Вопрос о том, что Апа к нему чувствует, вертится на языке, но не слетает — слишком лишний, слишком скорый. Спроус прикрывает глаза и думает, что теперь это надолго, что выпутать себя из этого выйдет слишком болезненно для обоих, слишком не хочется.       — Как насчет ужина? — Спроус задает вопрос банальный, потому что тишина ему не нравится, а ответ он знает и так, оттого и не особо прислушивается.       — Прости, ребята устроили сегодня встречу в Игл Рок, и я уже как раз туда еду, — присоединиться Кей Джей не предлагает, потому что прекрасно понимает, что тот лишь скривится — не поклонник мешать работу и друзей. Минутная тишина виснет вновь, пока Спроус обдумывает, что ещё спросить, а Кей Джей ждёт продолжения.       Заканчивают они разговор скомкано, совсем не так, как начинали; совсем сухо и торопливо, потому что Кей Джея зовут и уводят, а Коул не настаивает и отпускает. Апа обещает перезвонить позже, но скорее из вежливости, скорее даже не вспомнит об этом, когда появится свободная минута, как и сам Спроус не заметит того, что должен был ждать звонка; не потому что все равно, но по причине другой — и так говорят постоянно, и так передозировка друг другом конкретная.       Несколько дней проходят у Кей Джея ярко и солнечно, так, что слепит глаза и греет ладони старыми друзьями, скучавшими по нему дико и смеющимися над ним по-доброму. Зависая с ними свободными вечерами за гитарой в фургончике у дома, Кей Джей наигрывает глупые мелодии и почти остывает после поездки с Коулом, почти отпускает. Нехватка и желание накатывают волнами, смывают здравые мысли и кипятят кровь, когда наедине с собой, когда добирается до разбора фотографий из поездки.       Кей Джей заливает в свой инстаграм первые фото и сообщение от Камилы приходит мгновением позже. Она в шутливой форме спрашивает о том, когда Коул успел захватить его аккаунт, как сделал это в свое время с твиттером, смеется над ним за промедление в ответе и закидывает вопросами о том, хорошо ли прошел их медовый месяц. Догадаться не сложно, что Мендес шутит, подначивает его любя, но Кей Джей поделать ничего с собой не может — сердце подскакивает к горлу, словно на пружине, потому что в её насмешках правды слишком много.       Когда Спроус выкладывает в своем инстаграме фотографии Кей Джея, шутки уже привычны и Камила больше не пишет — звонит и смеется в голос, потому что иначе у нее не выходит, потому что Мэделайн рядом с ней бросает комментарии в динамик телефона двусмысленные и насмешливые. Апа говорить долго не может, выслушивает восторженные и игривые вскрики девушек терпеливо, и с улыбкой после окончания звонка выкладывает фото, сделанное на Коу Крик.       У Кей Джея интервью на телеканале ЕТ на следующий день, у Коула фотосессия для журнала Teen Vogue, и времени вновь не остается ни для чего. Они перебрасываются короткими смс; такими, будто на длиннее в три слова не хватает ни букв, ни лишних минут. Оба заняты капитально, но со свободными днями; с друзьями и планами, с сообщениями друг другу быстрыми и порой без ответа, потому что забыты.       У Кей Джея снятие гипса с руки в понедельник и концерт в вечер вторника, весь день на пляже с Ником и с его жесткими тренировками. У него забиты все часы под завязку и ответить сразу на звонок Спроуса не получается — занято все, что только можно, начиная от рук и заканчивая временем. Перезванивает он не вовремя — Коул шикает и бросает трубку, извиняясь позже в сообщении и объясняя все тяжелым днем. Их полюса сдвигаются спешно, подгоняются графиками и делами, затуманивают ностальгию и тоску другими эмоциями, менее буйными, менее жгучими — легко, пока не видят друг друга, пока не уделяют времени для общения, пока не начинают думать, что так нормально.       К началу марта отпускает и полностью выталкивается из головы, заражает другим, но переворачивается вновь, бурей внося смуту и тревожа то, что уже улеглось. На деле Кей Джей ожидал подобного еще около недели назад; Коула, стоящего на пороге с улыбкой широкой на губах и с белой нелепой шляпой под мышкой. Появлением своим Спроус разносит мурашки по коже и тепло по венам, жажду непреодолимую ступить на два шага ближе и стиснуть в крепких объятиях, потому что почти две недели разлуки ощущаются яро именно сейчас.       — Как насчёт Долины Смерти? — Коул приглашения не ждет, переступает через порог дома непринужденно и с усмешкой мягкой, с взглядом очарованным, всегда направленным на Кей Джея когда тот не смотрит.       Вопрос висит в воздухе, пока Апа ошарашено оглядывает вложенную в руки карту; он правда ожидал этого появления Коула на своём пороге, но никак не с предложением вновь отправиться в поход, тем более в пустыню. Слишком скоро, с планами в графиках и едва ли свободной минутой — с фестивалем в Техасе чуть больше чем через неделю и встречей, которую, наконец, решили устроить Лили и Камила. Поездка не вписывается, но хочется дико и потому Кей Джей кивает, даже не глядя на карту в руках.       — Мечтал там побывать.