Двенадцать мгновений весны

Тина ахает от изумления, прикрывает рот ладошкой. На лице Персиваля горькая усмешка. - Я отвлекаю, ты пробираешься, - разъясняет ей он, а Голдштейн качает головой. Солнце скрывается за облаками, окрашивая их в перламутровый. Становится чуть прохладнее, но людей это не заставляет скрыться в глубине корабля. Тина задумчиво крутит в руках кольцо, слегка улыбаясь. Камень переливается всеми цветами радуги на свету. По начищенной палубе прыгает солнечный зайчик. В воздухе совсем недолго витает аромат французских булочек с ванилью и мятного чая, а затем вновь пахнет морем - свежестью, какой-то непередаваемой легкостью и жизнью. Грейвз приобнимает ее за талию, изредка целует в макушку и пьет горчий кофе - они все собрались в кафе "Паризьен" и вот уже минут двадцать болтают о всякой чепухе. Вначале Тина вздрагивала, но потом неожиданно для себя поняла, что все это - его улыбка, теплая рука на ее талии - все уже давным-давно стало частью ее жизни. И когда они сойдут с Титаника на берег Нью-Йорка, то вся эта мимолетная иллюзия рассеется, как самый сладкий сон. Она изредка поглядывает а Грин-де-Вадьда, который завел очередные дебаты с Молли Браун. - Вы считаете, что женщина не должна заниматься мужскими профессиями? - усмехается Маргарет, хитро поглядывая на всех присутствующих за столом. - Я считаю, что это опасно, - спокойно отвечает ей Геллерт и тянется за кружкой черного чая. Тина все крепче сжимает фарфоровое блюдце в левой руке. - А вы, Тина, когда успели пожениться? - спрашивает Грин-де-Вальд ее, чуть подавшись вперед. Они с Грейвзом переглядываются - Порпентина встречает его предостережающий взгляд. - Я думал, что Вы позовете меня, - он смеется над ними, присутствующие тоже улыбаются, очевидно, приняв это за невинную шутку. - Так Авада или Круцио, Тина? - спрашивает ее он. Стоит прямо за спиной, наклоняется к уху и повторяет вопрос. Тина видит связанного Грейвза, ее палочка неудачно откатилась к стене при первом же заклинании Грин-де-Вальда. Она дрожит, закусывает губу и понимает, что у нее нет времени на истерику. Молчит, бегло осматривает помещение и разворачивается к темному волшебнику. В руке у него - Бузинная палочка. В глазах - странное, не понятное для Тины безумство. Оно плещется красным вином там и сейчас. Тина и Персиваль уходят с палубы раньше, чем солнце тронет синеву океана. Ночью Голдштейн так и не сможет заснуть. Она будет сидеть за планом палубы А и В, всматриваясь в перегородки между каютами. - Тина, да бросьте уже это дело! - зовет ее Грейвз, уютно устроившись в глубоком кресле. - У меня плохое предчувствие, мистер Грейвз, - отмахивается она и поджимает под себя ноги, слегка покусывая карандаш. В сумраке комнаты она кажется Персивалю белым лебедем. Тина же жмурится от белезны его рубашки. На устах у Грейвза - легкая полуулыбка, глаза - полны сожаления. Утром двенадцатого апреля Тина разделяется с Персивалем, направляясь в библиотеку. Утреннее солнце рисует на лицах гуляющих счастливые улыбки, заглядывает в самые темные уголки лайнера, дарит долгожданное тепло. Тина тоже улыбается. Она выводит пальцем на белоснежном льне своего платья странные узоры, задумчиво закусив губу. В ее руках - томик Джейн Остин "Гордость и предубеждение", в потайном кармане - волшебная палочка. Тина вовсе не читает, наблюдает за Грин-де-Вальдом, который с крайней внимательностью слушает рассказ Томаса Эндрюса о корабле. Геллерт слегка перекачивается с пятки на носок, усмехается репликам Эндрюса, и вглядывается в глубину океана, с интересом наблюдая за барашками. Порпентина старается увлечься чтением, скрыться от его цепкого взгляда, но у нее не выходит. В его руках - белая чашечка с ароматной клубникой. Она видит направляющихся к ней мужчин и резко вскакивает с шезлонга, захлопывая книгу. Тина оглядывается, ища пути к отступлению, но остается на месте. - Миссис Порпентина, какая встреча! - улыбается ей Грин-де-Вальд, а она морщится ему в ответ, сдерживая недовольный выдох. - Мистер Эндрюс, Мистер Грин-де-Вальд, - кивает им Голдштейн, крепко сжимая в руках томик. - Ваш лайнер великолепен, мистер Эндрюс, - спешит Тина, перебивая еще не начавшего свою реплику Грин-де-Вальда. Томас кивает ей, слегка грустно улыбаясь: - Но мы все дальше от дома, миссис Грейвз, и это заставляет меня все больше скучать по нему. - Но тем не менее, мистер Эндрюс, я все ближе к дому, - ободряюще улыбается ему Порпентина. Ей невероятно шел этот мягкий, утренний солнечный свет, придавая ее лицу необычный милый румянец, а глаза становились особого, темно-медового, тягучего цвета. - Я надеюсь, все Ваши родные здоровы? - почему-то спрашивает Тина, стараясь поддержать разговор. Грин-де-Вальд молчит, но Тина старается не обращать на него внимание, чтобы не вызвать новую волну удушливых воспоминаний. - Миссис Эндрюс не здоровится, но, надеюсь, все обойдется, - отвечает ей Томас и косится на карманные часы, удивленно приподнимая брови: - Боже мой, прошу меня простить. Работа, миссис Грейвз, работа, - виновато улыбается он и кивает Геллерту, стремительно направляясь вглубь корабля, к парадной лестнице. Тина уже не сдерживает свой печальный вздох, переводя взгляд на Грин-де-Вальда. Пальцы предательски задрожали. Ее руки не слушаются ее, предательски дрожат. Тина хрипит от обезвоживания, устало наклоняя голову к плечу. Похоже, они заблудились в катакомбах. Как только она освободила Грейвза, они бежали, но совсем не обращали внимания на условные знаки и карту. А зря. Если их найдет Грин-де-Вальд, то сбежать второй раз не получится. Тина обессилена, а Грейвз ранен. Теперь Порпентина несет керосиновую лампу и поддерживает Персиваля за руку. - Мисс Голдштейн, о, простите, миссис Грейвз, Вы любите клубнику? - уже насмехается над ней Геллерт, чуть склоняя голову на бок. Тина вновь осматривается в поисках помощи, но не видит никого, кто знал бы ее. - Допустим, люблю, - отвечает она, отходя чуть дальше по палубе, к леерам. Ее обдувает ветром, и Тина наконец обретает спокойствие. - Тогда возьмите штучку, - предлагает ей он, - Только подумать, клубника, в центре Атлантики,в апреле! - Порпентина даже бы усмехнулась, но сейчас она лишь сухо кивнула, но брать ягоду не стала. - Странно... - притворно нахмурился Геллерт, почесав подбородок. Улыбается он, и тут Тина уже не выдерживает: - Да что вы себе поволяете! Прекратите этот фарс, мне смотреть на это тошно, Грин-де-Вальд! - на них обращают внимание прохожие, с интересом перешептываясь между собой. Тина с презрением проводила их глазами, сложив руки на груди. - Тогда знай, Тина Голдштейн, что Вам не удастся скрыться от меня в Нью-Йорке, а у меня там запланировано большое веселье, - он вручил ей в руки чашку с клубникой, коснувшись ее ладоней. Теперь Порпентина Голдштейн ненавидит клубнику. *** Ночи на Титанике - это то, что будет вспоминать Порпентина всю свою жизнь. Все они были разные - теплые и холодные, звездные, веселые и иногда очень тихие, но их всех объединял один человек - Персиваль Грейвз. Их прогулки по ночной палубе, вглядывания в беспросветный океан и споры о том, через сколько они прибудут домой - она не забудет никогда. Ночь с двенадцатого апреля была особенной, та, которую Порпертина Голдштейн хранит в своем сердце. Они вновь гуляли по палубе. - Ну, как же Ваша слежка, Тина? - улыбается ей Грейвз и аккуратно поглаживает ее руку. Это стало каким-то странным жестом доверия с их стороны - браться за руки. Раньше это было нужно, чтобы быстро трансгрессировать в нужное место, затем - чтобы не потеряться в толпе, а сейчас, чтобы просто поддержать друг-друга. - Я не упала в обморок, - улыбается она, явно стараясь уйти от разговора, - А Вы знали, что Уикхем* настоящий подлец? - Разумеется, с самых первых строк, - усмехается Грейвз, не настаивая на полном отчете Порпентины. Он все видел сам, потому что не мог оставить храбрую девушку наедине с Грин-де-Вальдом. Они останавливаются у лееров, на корме. Совсем не смотрят друг на друга, но думают. Тина уже по сложившийся привычке кутается в его пиджак - ночь выдается по истине холодной, наслаждаясь ненавязчивым ароматом хвои и совсем немного - цитруса. Грейвз смотрит на бесконечное полотно вселенной, выдыхая облачко белого пара. Титаник на всем ходу пересекает Гольфстрим, уже давно оставив за собой сушу. Они совсем одни в огромном океане - плавучий дворец загадочно сияет в ночи, а отображение рябью рассыпается по темной морской глади, когда первая звезда касается его. Она светится, переливается, слегка блестит и качается на волнах. Тина смотрит на небосвод и ахает от изумления - сверкающие метеоры пересекают небо, разрезая его светлым, молочным светом. - Время загадывать желания, - шепчет Грейвз и тоже улыбается ей, поднимая голову. Они смотрят на светлые нити, что вышивают вселенную, но все никак не решаются загадать желания. Желания бывают разные. Оно у них одно. До Титаника Тина бы загадала здоровье себе и Куинни. До Титаника Грейвз загадал бы, чтобы Грин-де-Вальд оказался за решеткой. Но не сработавший портал, приказ Пиквери быстро меняют их жизнь. Они смотрят на сгорающие звезды со смешанными чувствами сожаления и детской, такой давно забытой радости. - Что Вы загадали? - спрашивает Тина слегка охрипшим голосом. Она не смотрит на него, на ее щеках предательский румянец. - Разве желания нельзя рассказывать, а то они не сбудутся? - улыбается ей Грейвз, и наклоняется опирается на леера. Вода внизу бурлящими потоками поднимается наверх, оставляя после корабля долгий след, - Я загадал, чтобы на моем столе оказалось как можо меньше макулатуры после нашего возвращения, - врет он. Тина слишком горько улыбается и подходит к Грейвзу на шаг ближе. Между ними небольше пятидесяти сантиметров, но на самом деле - пропасть. Она вглядывается в его чрезвычайно серьезное лицо, в его глаза цвета самого крепкого кофе - и тонет. Ей кажется, что в нее вонзили тысячу ножей, а тело сковали льдом - ей обжигающе жарко. Персиваль наклоняется к ней, заправляя непослушную прядку за ухо. На губах Грейвза совсем немного кофе и табака. *** Они предпочитают забыть тот неловкий случай на корме, полностью погрузившись в работу. Хотя, работой это было трудно назвать. Тина изучила план палубы В, чтобы знать, куда уходить, в случае провала операции, а Персиваль делился с ней опытом. Ночью Тина не могла заснуть - ей чудится, что лайнер качает. Она зажигает свечу и наблюдает за стекающим, белоснежным воском. Он жжет нежную кожу ее руки, мягко скатывается по столешнице. Порпентина смотрит на тихо сопящего в кресле Грейвза, переводит взгляд на недочитанную книгу и морщится, как только пламя кусает ее палец. - Тсс, - шипит она, а пламя изчезает под дуновением ветерка. Титаник уверенно продолжает свой путь, встречая маленькое грузовое судно. Огромный, светящийся призрачной дымкой ,на скорости в восемнадцать узлов лайнер быстро растворился в темноте. Днем тринадцатого апреля Тина отдыхала в каюте, как ее разбудил Персиваль. - Прости, что разбудил, Тина, - он слегка виновато ей улыбается, а Тина поднимается, сонно осматривая комнату. Слишком по-домашнему уютная картина для них. - Завтра Эндрюс будет проводить экскурсию по кораблю, Грин-де-Вальд там будет. - Завтра? - слетает с ее губ. Грейвз хмурится, смотрит со странным для него сожалением, слегка склоняя голову на бок, и доставая из кармана пиджака револьер, вкладывая в ее руки: - Я не знаю, что может произойти, Тина, но мы должны быть готовы ко всему, - он внимательно смотрит на нее, - Если ты почувствуешь неладное - сразу же возвращайся. Это приказ, - заканчивает он, делая акцент на последних словах. Порпертина вновь ему кивает, сжимая оружие в руках. *** Последний рассвет самого огромного лайнера в мире начинался слишком неторопливо. Небосвод отнюдь не спешил сереть и позже окрашиваться в приятный для глаза оранжевый. Титаник спал, все шло в штатном режиме - офицеры вновь сменили друг друга на постах. Тина отчаянно пыталась заснуть - ворочалась с места на место, накрывалась и срывала с себя одеяло, жмурила глаза и даже пыталась считать барашков - все тщетно. В конце-концов она просто уставилась в потолок, рассматривая изящную лепнину. Внизу стюарды вовсю готовятся к новому дню - застилают деревянные столики новыми скатертями, меняют цветы в хрустальных вазах, подготавливают зал к воскресной молитве. Тина Голдштейн вновь выдыхает, переворачиваясь на другой бок. Она не может заснуть - тревожное чувство не дает этого. " - Мистер Эндрюс, так шлюпок на всех не хватит, - спрашивает Грейвз, кидая косые взгляды на Тину. - Вы правы, мистер Грейвз. Но я построил надежный лайнер, не беспокойтесь". Порпентина хмыкает и переворачтвается на правый бок, осматривая каюту. Слышит легкий щелчок, но не предает этому ни единого значения. - Тина, почему не спишь? - вздрагивает она. Грейвз выходит из ванной комнаты, одетый в синий бархтный халат. Вскоре каюта наполнится ярким и необычно легким сладко-шоколадным ароматом. - Выспалась, наверное, - она смущенному улыбается, а ее щеки трогает румянец. Точно такой же сейчас украшает посеревший небосвод. Из-за горизонта показывается солнце, ярким пламенем озаряя небо. Грейвз кивает ей, слегка морщась от давно остывшего кофе. *** Тина еще никогда не испытывала таких смешанных чувств, когда пела на утренней воскресной молитве. Она путалась в словах, иногда вовсе не понимала их значения и порой пропускала предложения. Грейвз же не пел - молчал, изредка открывая рот. Они оба не хотели идти сюда, но оба же пришли к согласию, что это необходимо. В зале было слишком светло - сквозь окна пробирались лучики солнца, причудливо играя с тенями находившихся внутри людей. Казалось, что все благоволит скорому прибытию корабля в Нью-Йорк Грин-де-Вальд слишком приторно улыбался и с хитринкой поглядывал на нее. Тина впервые засомневалась, что лучше использовать - палочку или револьер. Ей удается ускользнуть, только когда они осматривают спортивный зал - Грейвз совершенно случайно роняет трость на пол, заставляя остальных обернуться и обратить на него внимание. Голдштейн правильно понимает его намек и быстро скрывается в глубине лайнера. Она отчетливо представляет себе дотошно изученый план лайнера, который выдавался каждому пассажиру первого класса. Она спешит, противореча неторопливой жизни на палубах - случайно толкает проходящую леди и тут же бросает ей извинения. Тина направляется к люксу по палубе B, судорожно читая таблички на дверях. *** - Великолепная погода сегодня, мистер Грейвз, не так ли? - Определенно, чудесная, мистер Грин-де-Вальд, - сухо отвечает ему Персиваль, поднимая трость с соснового настила тренажерного зала. Геллерт с интересом разглядывает причудливую резьбу деревянной ручки. *** Порпентина прислушивается к шагам и задерживает дыхание - в коридоре тишина, а Тине кажется, что она ощущает странную вибрацию. Она достает палочку, легко расчерчивая воздух -магия вновь несет по ее жилам, бурлит потоками и Тина вновь ощущает давно забытое спокойствие. Замок щелкает слишком громко в тишине палубы. Голдштейн вздрагивает и быстро просачивается в каюту. Вовремя - прямо за ней в коридор выходит сын Шарлотты Кардезы - Томас. Дверь плавно закрывается, а Порпентина прижимается к ней спиной - восстанавливает дыхание и осматривается. В каюте царит полумрак - тяжелые портьеры задернуты, но одинокие лучики солнца все же пробиваются сквозь плотную серую ткань. Здесь до невозможного чисто - как будто никто и не жил, все раставлено по полочкам, ни единая вещь не тронута. Единственное, что тут напоминает о хозяине - терпкий, кружащий голову аромат. Тина несколько секунд привыкает к полумраку. Она рвано дышит и сжимает кулаки - волнение и страх переполняют ее, стремятся выплеснуться наружу солеными ручейками слез, но ей нужно сохранять спокойствие. Она следит за легким дуновением ветерка и всполохами белоснежной тюли - Он забыл закрыть окно. *** - Это странно, что миссис Грейвз так долго отсутствует? - спрашивает его Грин-де-Вальд, слегка подаваясь вперед, рассматривая далекую линию горизонта. - Тине не здоровится в последнее время, но не стоит беспокоится, - шепчет Грейвз, посматривая на карманные часы. - Странно, - тянет Геллерт и усмехается, наблюдая за играющими ребятами из второго класса. К полудню на палубы так и высыпает народ - все стремятся получить свой кусочек хорошей погоды. *** Взгляд Порпертины падает на конверт, лежащий на деревянной столешнице письменного стола. Она быстрым шагом подходит к столу и резко останавливается. Чуть угловатым почерком там четко написано - Порпентине Голдштейн. *** - Прекрасная экскурсия, мистер Эндрюс, - жмет ему руку Грин-де-Вальд, - Но, боюсь, мне придется отлучится - следует приготовиться к обеду, - Грейвз жмурится и поминает Мерлина и Моргану - Тина еще не вернулась, а значит, ему нельзя отпускать его. - Мистер Грин-де-Вальд, Вы слышали о новых рекордных показателях Титаника? Пойдемте, посмотрим результаты! - Но... - Вы же помните, как вчера Гугенхайм поставил на 505 миль? Сегодня 510, клянусь Вам! - Ну что же, мистер Грейвз, пойдемте, посмотрим, сколько денег проиграли Астору, - смеется Гринде-Вальд, но скорее наигранно, слишком искуственно и с тревожными нотками в голосе. *** Тина находится в крайне странном положении - если она возьмет письмо, значит Геллерт явно поймет, что они устроили вылазку. А если не возьмет, то возможно потеряет ценные знания. Она делает несколько пасов палочкой и не обнаруживает скрытых заклинаний. Тогда Порпертина быстро делвет копию письма, забирая себе оригинал. Да, Грин-де-Вальд догадается, что она здесь была, о по краней мере, Тина сможет скрыться. Она покидает каюту через вторую комнатую, когда Грин-де-Вальд заходит в свои аппартаменты. *** Им с Грейвзом удается встретится только за обедом - изысканный a la carte переполнен пассажирами, все так и стремятся занять столик возле капитана. Тина и Грейвз располагаются возле окна и наслаждаются ярким солнцем: вся палуба так и залита солнцем, она везде - играет бликами на воде, горит на бледно-голубом небосводе. На их столе нежные, золотистые нарциссы - вестники скоро приближающегося тепла. Титаник меняет курс на более южный и уже направляется в Нью-Йоркский порт. Порпертина пододвигает к Грейвзу письмо, а тот удивленно вскинув брови, прячет его себе в карман. *** "Дорогая мисс Голдштейн, Судьба, как оказывается - крайне премерзкая штука, да? Только, казалось, Вы успели покинуть меня, так она вновь сводит нас, только на борт Титаника. Я, признаюсь, и сам не знал, что зайду на этот борт в Квинстауне. Но я буду предельно короток - то, что Вы ищите здесь, на корабле. И я великодушно предлагаю найти Вам это. Времени остается все меньше, мисс Голдштейн, удачи вам. P.S с нежной грустью вспоминаю о наших часах в катакомбах Лондона". Тина сдерживается, чтобы не разорвать злополучное письмо. Грейвз сжимает бумагу и берет ее за руку: - Сегодня, как только погасят огни, мы найдем и раз и навсегда избавимся от Старшей палочки, - Тина кивает. Вот только когда огни погаснут, то они погаснут навсегда. *** Яркий, самый последний закат для Титаника расцветает темно-красными бутонами. Они все багровеют, склоняются к невесомой полоске горизонта, оставляют яркий малиновый след на слегка оранжевой воде. Тине кажется, что небо горит - практически незаметные полоски облаков вспыхивают ярким пламенем, оставляя после себя уголь наступающей ночи. *** Каждые тридцать минут в ночной океанической глуши раздается веселый возглас: "Все в порядке". С каждыми тридцатью минутами суперлайнер стремится к своей гибели. На часах двадцать три ноль ноль и начинаются последние минуты затишья. Тина в рассеянном свете от электрических ламп исследует палубу Е. Каждые пятьдесят метров шепчет Акцио и заходит в подсобные помещения. Они встречаются с Грейвзом на корме в 23.20, их результаты равны - ничего. Тина раздосадованно вздыхает и уже готова взвыть от злости, когда Персиваль задумчиво шепчет в пустоту ночи: - Значит, остается третий класс и почтовые отделения. - Начнем с почтовых, - уверенно говорит Тина, ловя в своем голосе странные нотки веселья. Океанская гладь спокойна - лишь мягкие барашки от винтов корабля волнуют ее. Грейвз убирает палочку в карман классических брюк и спускается по летснице-колодцу, на палубу ниже. Тина ощущает холод, но совсем не такой, как раньше. Настоящий морозный, заставляющий толстые стекла иллюминаторов покрыться невесомой корочкой льда. В салоне первого класса все еще играет музыка -программа, запланированная на воскресный вечер и не думает кончатся. Дорогой бренди и чуть сладковатое шампанское льется рекой - стюарды учтиво переходят от столика к столику, вежливо улыбаясь пассажирам. Тина и Персиваль плутают внутри плавучего дворца, встречая искренне удивленные взгляды стюардов: - Вас провести на верхние палубы? - Тина отрицательно кивает и закусывает губу - вроде бы, они почти на месте. На часах в курительном зале 23.30. В почтовом отделении холодно и пустынно. Их шаги отдаются гулким эхом, отскакивая от одиноко стоящих ящиков. Грейвз и Тина переглядываются и расходятся. Тина - вправо, Грейвз - влево. Они практически одновременно шепчут "Акцио" и обращают внимание на аккуратный сундук, что стоит на мешках с почтой. Персиваль взмахивает палочкой, невербально произнося заклинание и сундучок поддается - тихо щелкает и открывается. Внутри - Бузинная палочка. - Мистер Грейвз... - Берите палочку Тина, и уходим. Мне не нравится это место, - резко бросает Грейвз и разворачивает по напровлению к выходу. Ровно через шесть минут почтовое отделение наполнится водой. *** - Вы считаете, что если он оставил себя без нее, значит у него есть веская причина? - спрашивает Порпентина, крутя в руках Старшую палочку. Та искрила, плевалась магией, словно недовольно фыркала - искала хозяина. - Да, именно так. Поэтому я предлагаю разломать ее и выкинуть за борт, - Грейвз наклоняется на леера, всматриваясь в темную даль. Ему кажется, что он видит огромный белый вихрь, сплошную стену, что-то ослепительно для темной ночи белоснежное. Ему кажется, что это айсберг - не кажется. Где-то на мостике раздается отчаянный крик Мердока - лево на борт. Поздно. Они ощущают вибрацию, корабль потряхивает, словно при лихорадке - кусочки льдины падают на нос. Люди быстро выходят на палубы и провожают взглядом многотонную убийцу. Тина испуганно смотрит на Грейвза и понимает - ее опасения сбылись. *** Они встречают Томаса Эндрюса на парадной лестнице, где он успокаивает женщин. - Мистер Эндрюс? - зовет его Грейвз, стремительно поднимаясь по парадной лестнице и останавливаясь возле часов. Ровно полночь, лайнер резко останавливается, а на шлюпочной палубе засуетились офицеры. На корабле очень шумно - из труб спускают пар. -Мистер Грейвз, Порпентина, - Эндрюс переминается с ноги на ногу и осматривает освещенную залу - тут все еще спокойно, никто и не собирается садится в хрупкие и небезопасные шлюпки. - Я прошу Вас, садитесь в шлюпку, оденьтесь как можно теплее, - он говорит быстро, сбивчиво, слегка заламывает пальцы, - Я прошу Вас не рассеивать панику, но Титаник так или иначе окажется на дне океана. Они молчат, с ужасом осозновая то, что только что им вынесли смертный приговор. Томас жмет руку Грейвза и Тины и уже хочет уйти, как Порпентина хватает его за руку: - Где повреждения, мистер Эндрюс? - Все пять носовых отсеков. *** - Нет, Тина, даже не думай! Что за вздор!? Сядем в шлюпку и все, - недовольно повышает на нее голос Грейвз. - Шлюпок на всех не хватит, Вы это знаете, - мрачно говорит она, а взгляд Персиваля темнеет. - Тогда ты сядешь в шлюпку, а я выберусь сам, - он смотрит на время и думает о заметно увеличившимся креном, но не успевает продолжить мысль - Тина уже скрылась в коридорах палубы C. Персиваль Грейвз все не мог найти тот день, час и время когда обожающий блеск в ее глазах стал непокорным. *** Палуба Е очень преобразилась с их последнего появления там. Холодные ручейки воды быстро просачивались из-под стен лайнера, заливая линолеум. Светлый подол платья Порпентины уже давно стал серым, а легкие балетки расклеились от воды. - Тина, и что ты собираешься делать? - Залатать пробоину, как иначе? - Ты понимаешь, что можешь погибнуть? - он хватает ее за локоть и встряхивает -пытаясь привести в сознание. - Зато спасем множество жизней, - улыбается она и выдергивает свою руку, устремляясь дальше. - Хорошо, но если не получится, ты вернешься и сядешь в шлюпку, - Тина быстро ему кивает и теперь уже две фигуры бегут по ручейкам холодной воды Атлантики. *** Чем дальше они спускались, тем больше воды они встречали. Она впивалась холодными, безжалостными ножами, заставляла дрожать от холода, сводила мышцы. Двигаться было трудно, а согревающие заклинания быстро слабели. Они дошли до котельных, где обнаружили закрытые водонепроницаемые двери. Тина достала палочку и уже готова была произнести заклинание, как встретила предостерегающий взгляд Грейвза. - Если ты откроешь ее, нас смоет волной. - Но одно "репаро" и все проблемы будут решены! -Тина отстукивает зубами, чувствуя как еще одно заклинание слабеет. - Нет, Тина, я запрещаю, - он чувстует, как вода быстро заполняет коридор и уже начинает доставать до бедер. - Позвольте я попробую! - Нет! - он вновь повышает голос и смотрит в ее испуганные глаза. Тина уже шепчет "Алохомора" , выполняя нужно движение. Перегородка открывается медленно, словно нехотя, но их сразу же смывает огромной волной. Их сбивает, накрывает холодной, чуть зеленоватой водой с головой. Тина сразу же глотоает воду, стараясь выплыть наверх. Она чувствует, как их затягивает в котельню, а Грейвз невербально закрывает дверь. Она чувствует лишь крепкую хватку на руке и рывок - они трансгрессировали. Через секунду они окажутся на шлюпочной палубе. В зеленой, шумно бурлящей воде на волнах покачивается аккуратное древко - Старшая палочка. *** Они оказываются прямо возле спасательной шлюпки номер четыре. Джон Астор успокаивает плачущую Мадлен, которая отчаянно рыдает, не желая расставаться. Грейвз хмурится, понимая, что вскоре им придется тоже расстаться. Мердок сажает Мадлен в шлюпку, и осматривает палубу. - Проходите, леди! -зовет он, махая руками. - Только женщины и дети? - спрашивает у него Грейвз, сжимая руку Тины. - В первую очередь, сэр, - отвечает ему он, бросая быстрый взгляд на темную водяную гладь. - Ну, вот и все, - улыбается он, а в воздух взлетает первая сигнальная ракета, озаряя темное небо ослепительно-белым. - Персиваль, - зовет Тина его по имени, а тот вздрагивает, перебирая ее холодные пальцы. Тина отдает свой спасательный жилет ему, аккуратно завязывая его. Грейвз касается ее нежной кожи, а океан озаряется красным -лампочки не выдерживают напряжения. - Встретимся утром? - в ее глазах отображается тысячи блеклых звезд. - Утром, - дает ей слабо тлеющую надежду Грейвз, сомневаясь в своем обещании. За его спиной маячит улыбающийся Грин-де-Вальд. Тина касается губами его щеки, оставляя невесомый поцелый на его слегка колючей щеке. Шлюпка номер четыре спускается с тонущего корабля в 1:50, из далека наблюдая, как нос погружается в пучину океана. Тина отворачивается от корабля и залпом выпивает предложенный ей виски. Морщится от горького вкуса и смотрит на успанный звездами небосвод. Этой ночью их станет еще больше. *** - 2.20, - шепчут пассажиры в ее шлюпке, испуганно переглядываясь. Разломившись под третьей трубой Титаник стремительно ушел под воду, оставив на поверхности Атлантики 1500 человек. - Мы должны вернуться! - в каждой шлюпке поднимается такой вопрос, но тут же встречает гул неодобрения. Они боятся, эти маленькие, не сумевшие противостоять стихии люди - боятся. В 3.20 тишина оглушительно разносится по океану. Как напоминание о случившейся катастрофе по поверхности плавает множество белых точек и деревянные обломки. Еще через три часа замерзающая Тина встретит рассвет. Он будет разгораться, сжигать поблекшие звезды, рисовать на сереющем небе яркие картины. - Вы видите, это корабль! Ей-богу, корабль! - радостные, тихие возгласы тревожат некогда спокойную Атлантику - поднимаются волны. *** Тину удается растормошить только когда шлюпка подплыла к Карпатии. - Мисс, мы думали, Вы уже покинули нас! - шепчет один из матросов и сажает ее в петлю, с помощью которой Тина поднимается на борт. Ей нужно несколько секунд, чтобы сориентироваться - и она уже ищет своего названного мужа. - Вы не видели высокого мужчину в темном пальто и с синим шарфом? - Мистер Грейвз?Его нет в списках? - Я прошу вас, посмотрите внимательнее! Персиваль Грейвз поднимается на борт Карпатии предпоследним. За ним по штормлестнице поднимается Лайтоллер. Они жмут на прощанье обледеневшие друг другу руки и расходятся в разные стороны. Грейвз повторяет действия Тины, но у него получается намного хуже - практически три часа балансирования на перевернутой шлюпке B сказываются на нем слишком плохо, он теряет сознание, как только выпивает залпом целую кружку виски. Персиваль просыпается от нежных, осторожных прикосновений. Кажется, кто-то перевязывает его руки. Он совсем нехотя открывает глаза, ожидая увидеть судового врача, но встечает знакомую легкую улыбку. Порпентина Голдштейн, с изнеможденным лицом, с накинутым поверх ее пальто пледом, покрасневшими руками перевязывала его руки, аккуратно накладывая бинты. - Я думала, что уже не найду тебя, - она всхлипывает, проводя рукой по его волосам. Грейвз усмехается и поднимается на подушках. - Я рад, что все обошлось, Тина. В 8.30 Карпатия покидает место катастрофы, оставляя позади себя множество обломков и белоснежных жилетов. В 8.30 солнце вновь поднимается над Атлантикой, рассеивая призрачную дымку. Солнце снова дарит яркие блики темной воде, словно ничего и не произошло. *** Погода вовсе не радовала Нью-Йорк - дождь, весенняя, отнюдь не теплая гроза, густой туман. Тина с сожалением смотрит на показывающиеся очертания родного города, крутя в руках обручальное кольцо. Она стоит на корме Карпатии, вновь ежится от холода и почему-то вспоминает ту ночь тринадцатого апреля - когда они еще были на борту "непотопляемого" лайнера и мчались на всех парах домой. Ей вновь чудятся яркие огни лайнера и последний расцветающий закат - теперь это часть ее воспоминаний, такая же до боли важная, как и миссия в катакомбах Лондона. - Тина, - она грустно улыбается Персивалю, рассматривая его лицо. Она была полностью уверена, нет, она знала, что до катастрофы в его иссиня-черных волосах не было ни единой седины. Сейчас же его виски тронуло благородное серебро. Порпентина сдерживается, чтобы не провести рукой по его лицу - она помнит, что его кожа на ощупь мягкая и чуть шершавая. Раздается длинный гудок, оповещая о прибытии Карпатии к пирсу Кунард Лайн. Такой же она слышала, когда отплывала из Саутгемптона. Она отворачивается, в смятении осматривая пассажиров - все начинают собираться, в желании скорее покинуть корабль. - Возьмите, это Ваше, - Тина вкладывает в его ладонь кольцо, с некоторым сожалением не чувствуя привычной тяжести на безымянном пальце. Грейвз хмурится и рассматривает кольцо, раздумывая о очевидно простой, но сложной вещи. - Оставь себе, - он смотрит в ее глаза и кивает сам себе, в подтверждение слов. Тина с неуверенностью позволяет Персивалю вернуть кольцо на место и все еще испуганно-непонимающе смотрит на него. - Порпертина Грейвз - звучит ведь здорово? - он слегка улыбается и сжимает ее ладонь, а она с удивлением вздыхает. Не спрашивает, не уточняет и вовсе не задает вопросов - она улыбается, не замечая скатившейся по щеке слезинки. Солнце не выглядывает из темных, кучных облаков, нет - дождь лишь усиливается и заставляет двоих спрятаться под козырьком. Вечер все такой же серый, озаряющийся лишь короткими, но ослепляюще-яркими всплохами молний. Возможно, это и есть их жизнь - серые рабочие будни, но непременно окрашивающиеся яркими штрихами. - Что нас теперь ждет? - спрашивает Персиваля Тина, сжимая его сильную руку. Он пожимает плечами и накидывает на Порпентину свое пальто: - Борьба, вечная борьба.