Двенадцать мгновений весны

Тина нервно сжимает теплую ладонь Грейвза, закидывая голову чуть назад и выполняя нужное па. Вечер в самом разгаре, салон пропитан едким дымом от дорогих сигар, вино легкой рукой официанта разливается по хрустальным бокалам. Окна наглухо закрыты - ночь выдалась холодная, а в помещении слишком душно. Здесь слишком ярко - десятки электрических лампочек ослепляют Порпентину, и она думает, что ей могло померещиться. - Тина, что происходит? Вы все время смотрите мне за спину, - за спиной у Грейвза Грин-де-Вальд обворожительно улыбается ей и поднимает бокал с игристым шампанским. Свет мягко падает на его лицо, сглаживая острые черты темного мага. Персиваль резко оборачивается, но Геллерт уже скрывается за танцующими парами, стремительно покидая помещение. - Да так, показалось... - шепчет она, облизывая пересохшие от жажды губы, - Давайте лучше выйдем на воздух, - Грейзв хмурится, осматривает зал цепким взором темных глаз и наконец кивает Порпентине в знак согласия. Как только они выходят на прогулочную палубу, их сразу же обдувает холодным ветром. Тина морщится, ежится от холода, но наслаждается им. Сигаретный дым, духота сразу же покидают ее разум, оставляя лишь легкий винный дурман. Блеклые звезды уже зажглись на небе, украшая темное полотно бесконечной вселенной. Тина выдыхает и смотрит на белое причудливое облачко пара. Оно рассеивается, образовывая легкую дымку. Голдштейн обнимает себя руками, задевая черный бисер на рукавах вечернего платья. Персиваль снимает с себя фрак, аккуратно накидывая ей на плечи тонкую дорогую ткань, пропитанную его парфюмом. Порпентина кутается в нее, благодарно улыбаясь ему лишь уголками губ. Они молчат, наблюдают за вихрями белой пены, которая волнами поднималась вслед за движениями винтов. Молчание виснет между ними тяжелыми нитями, напрягая обоих. Тина переминается с ноги на ногу, а холодный алюминий лееров неприятно обжигает пальцы. Она вглядывается во тьму океана, ловя взглядом блики на водяной глади. На именных карманных часах Грейвза уже полдвенадцатого - швейцарские часы с точностью отсчитывают секунду за секундой, тихо тикая в кармане его брюк. Порпентина не выдерживает, резко разворачивается, тихо шурша тюлем платья. Встречается с глубокими, черными глазами Персиваля, от взгляда которых у нее подкашиваются ноги. - Я его видела, - выдыхает она в пустоту, а холодный попутный ветер разносит ее слова по палубе, - Грин-де-Вальда, - поясняет Голдштейн, теребя бисер на платье, пересчитывая синие бусинки. Грейвз вновь хмурится, всматривается в лицо Тины, выявляя цепким взглядом подвох, но его нет. Порпентина втягивает с шумом воздух, вновь перекачиваясь с ноги на ногу. От Персиваля Грейвза пахнет цитрусом, морской свежестью и совсем немного - виски. Но он собран, строг и вовсе не пьян - Тина никогда не видела его таким. - Прямо за вашим плечом, - она почему-то улыбается, откидывая прядку волос с лица. - Тина... - странно разочаровано, с нотками беспокойства шепчет Грейвз, нарочито ласково проводя ладонью по ее лицу, - То, что было в Англии - нужно забыть, как страшный сон. Тогда пропадет и сам Грин-де-Вальд. Голдштейн начинает лихорадить, ее бросает то в жар, то в холод. Она отшатывается от Персиваля, с испугом глядя на него: - Вы мне не верите? - Верю, но не хочу, чтобы ты сейчас искала его по всему лайнеру, Тина. Палуба озаряется ярким светом, а из выхода для первого класса на прогулочную палубу выходит высокая фигура, с отчетливо блондинистыми волосами. Перед глазами у Порпентины Голдштейн все плывет, картинки собираются в разноцветный калейдоскоп, а она падает аккурат на руки Персиваля. Ее будит лучик апрельского солнца, играющий на ее веках, перепрыгивающий по зеленому одеялу, танцующий на узорчатых обоях. В комнате пахнет крепким колумбийским кофе, таким, как она любит, с капелькой молока. Она нежится, не хочет вставать, переворачивается на другой бок и накрывается одеялом с головой, но шаги рядом с ней и шелест переворачиваемых страниц заставляют ее вылезти из-под своего укрытия. - Мерлин, Тина, я уже думал, ты никогда не проснешься, - смеется Грейвз, но слишком натянуто, хрипло и как-то взволновано, отодвигает книгу от себя, с легким хлопком закрывая ее. - Простите, мистер Грейвз, сэр, - почему-то извиняется она, запуская руки в распущенные темные локоны. - Тина, если он знает, что мы здесь, а он точно знает, - начинает Персиваль, опускаясь рядом с ней и предлагает ей кружку с кофе. Тина благодарна улыбается ему, чувствуя как кружка приятно обжигает пальцы, а горячий терпкий напиток заставляет жмуриться от удовольствия. Она вспоминает о Куинни и ее фирменном какао с легким ароматом корицы и ванили. Ей вдруг кажется, что она возвращается в свою уютную квартирку, а там уже кружится по кухне Куинни, - То он обязательно подаст знак. Но ты, - Тина вздрагивает от тяжелого взгляда, наваждение резко спадает, и она вновь здесь - на одиноко плывущем лайнере посреди океана,- не сунешься к нему, ясно? В голове Голдштейн уже несколько раз возразила ему и выдала сложную тираду о ее правах, но она молчит, смиренно опустив голову. - Я не хочу, чтобы ты пострадала, - шепчет он ей, надеясь увидеть в ее глазах цвета молочного шоколада хотя бы намек на понимание, - Ну и чтобы не-маги стали свидетелями магической дуэли, - заканчивает он и резко поднимается с кровати, заставляя пружины матраса выпрямиться. Они вновь молчат, а тишина нарушается лишь шорохом его одежды. Он отвернулся от нее к окну и застегивает слишком белоснежную рубашку. Она не смотрит, крутит кружку в руках, всматриваясь в остатки кофе на дне. Тине кажется, что там вырисовывается что-то, похожее на айсберг - она видела их, когда они плыли в Британию. - До обеда Вы здесь, Тина, - отвлекает ее Грейвз, надевая шляпу- цилиндр на голову, - А я попробую увидеть Грин-де-Вальда, - он кладет в карман часы, краем глаза взглянув на время, - Не думаю, что он путешествует третьим классом, - Персиваль горько усмехается и, кивая Порпентине, покидает каюту. Легкий щелчок двери словно вытягивает из Тины улыбку, а навязчивые мысли о Грейвзе в цилиндре быстро покидают ее разум. Она вскакивает с постели, ставит кружку на стол и осматривает светлую комнату - весьма изящное обустройство, громоздкий шкаф, с изысканной резьбой, которая так и лилась музыкой, письменный стол и наверняка комфортабельный, обитый кожей, стул. Камин, в котором догорали поленья с прошлой ночи, зеркало над ним, куда Тина боится смотреть и, конечно же, два кресла и чайный столик. Порпентина сочла бы эту обстановку весьма уютной, если бы сейчас она не выискивала признаки чьего-то присутствия в комнате. Она резко обернулась, когда чуть скрипнула половица светлого паркета, с недовольством и подозрением смотрела на летящий под дуновением ветра, легкий тюль, резко распахнула дверцы шкафа. Но там никого не было. Тина с облегчением сдувает упавшую темную прядку с лица, в ожидании постукивая ногой. Она одета в привычные ей юбку и кремовую блузу с рюшами - единственное, что она взяла с собой в поездку. Грейвз слишком неожиданно объявил ей об этом, а Тина вовсе и не задумывалась об одежде. Ей вдруг приходит мысль о том, что пора бы и умыться, поэтому она скрывается в ванной, и уже через несколько секунд горячая вода жжет руки и придает бледному лицу неестественный румянец. Порпентине чудится, что лайнер качает, поэтому она выключает слегка соленую воду и прислушивается к шагам возле двери. Высокая тень показывается из-под порога, останавливается, а затем исчезает за входной дверью. - Быть может, Грейвз? - шепчет про себя Голдштейн, но понимает, что это не Персиваль. Персиваль бы обязательно окликнул ее и заявил о своем приходе. Она нащупывает палочку в рукаве блузы и аккуратно приоткрывает дверь, осматривая комнату. Единственное, что привлекает ее внимание - это белая кружка и отчетливый, приторный запах какао. Тина морщится и подходит ближе, разворачивая кружку с какао к себе ручкой. На ручке изящная записка с не менее изящным почерком - "Куинни же тоже любит какао?" Она берет кружку в руки, не чувствуя приятной теплоты - только холод. Кремовая пенка в напитке начинает складываться в рисунок, а Тина хмурится, словно от головной боли, пытаясь решить новую для себя загадку. Рисунок на шоколадно-молочной глади - треугольник, палочка и круг. Она даже не успевает испугаться - пальцы разжимаются и фарфор летит на пол, разбиваясь в дребезги. Жидкость быстрыми ручейками расплывается по паркету, а затем исчезает, словно ее и не было. Тина вскрикивает и начинает судорожно вытирать руки о темную ткань юбки - он был здесь. Зашел и вышел без приглашения. Она с невнимательности наступает на несколько осколков, морщится от боли, но совсем не думает об этом - выбегает из каюты, на поиски Грейвза. Сегодня на удивление хорошая погода - небо слегка заполонили облака, переливаясь в свете выглянувшего солнышка. Вода больше не темно-синяя, как минувшей ночью, она по-летнему лазурная, с оттенками бирюзы. Белая пена из-под винтов скрывает солнечные дорожки - лайнер движется вперед. Людей на прогулочной палубе слишком много - все тянутся заполучить свой кусочек хорошей погоды. Тина на несколько минут скрывается в уборной и выходит уже в кружевном белоснежном прогулочном платье. Залечивает больную ногу, останавливая кровь. Она без понятия, где искать Грейвза, но все же идет по палубе, ловко лавируя между людьми. Ветер играет с ее длинными волосами и она думает, что неплохо было бы их обрезать. Порпентина движется к носу корабля, изредка здороваясь с офицерами. Она находит Персиваля в окружении высшего света и краем взгляда замечает Геллерта. Грейвз первый обращает на нее внимание и сразу же поднимается. Тина молчит, напряженно переводит взгляд между Грейвзом и Грин-де-Вальдом, не замечая других. - Боже, Порпентина, мы и не думали, что Вы сегодня спуститесь к нам, - улыбается ей Томас Эндрюс - конструктор Титаника. - Погода...хорошая, - хрипит она, отходя к Персивалю и слабо улыбается. - Тогда познакомьтесь с мистером Грин-де-Вальдом, он зашел к нам на последней остановке, вчера вечером, - Брюс Исмей улыбается ей, но Тина вовсе не понимает его радость. Ей так надоели эти игры, этот театр, это невозможное притворство! - Мы знакомы, - шепчет она и ловит предостерегающий взгляд Грейвза. Он сжимает ее ладонь, невольно поглаживая "обручальное" кольцо. Грин-де-Вальд усмехается, шутливо кланяется ей и подыгрывает: - Да, в Лондоне, - Тина сглатывает вязкую слюну, а воспоминания сами волной накатывают на нее. В катакомбах магического Лондона сыро, холодно и слишком темно. Им нельзя использовать магию, чтобы не выдать себя, поэтому Грейвз зажигает керосиновую лампу. Они двигаются нарочно медленно, слишком тихо и аккуратно. Стены давят, вызывают разрастающуюся мигрень. Тина прислушивается, пытаясь услышать хоть что-то похожее на человеческую речь, но слышит только звонкую капель. Шаги эхом разносятся по туннелю, а Грейвз морщится от каждого звука. Вскоре им придется потушить и лампу, потому что согласно картам они были уже рядом. Рядом с логовом Грин-де-Вальда. Персиваль кидает на них чары невидимости и усыпляет обоих охранников. В голове у Порпентины до сих пор шелест: - Авада или Круцио? Персиваль Грейвз тихо, но настойчиво зовет Тину, дергая ее за рукав платья: - Милая, не хочешь взглянуть на дельфинов? - он говорит обманчиво нежно, но Тина слышит в его голосе стальные нотки. Она кивает, виновато улыбается джентльменам и следует за Грейвзом. В ее походке - твердая поступь, ее спина идеально ровная. Порпентина чувствует прожигающий взгляд и еще выше поднимает подбородок, заламывая вспотевшие от волнения пальцы. - Что произошло? - он скорее утверждает, чем спрашивает. Тина опирается на леера и смотрит вниз, где сквозь белоснежные вихри плывут дельфины. - Он подал знак, - шепчет Голдштейн, всматриваясь в лицо Грейвза. - Тина, мы все в одной лодке, - он косится на прохожих и продолжает, - Мы должны сохранять спокойствие. - И что, просто так плыть с убийцей? - она старается не кричать - хрипит от безнадежности, от боли. Персиваль устало потирает переносицу, вздыхает и смотрит ей в глаза: - Нет, у меня есть план. Ты должна пробраться к нему в каюту.