[Ибо сказано, что Царство Небесное пришло там, где двое - уже не двое, а одно. Вот что такое брак].
ports - i'd let you win
Все невесты красивы, но Лидия не сомневается, что выхода в лучших традициях класса лакшери, бала Дебютанток и бракосочетаний года Бикон-Хиллс не видел уже давно. В трехслойной вуали и скроенном по косой платье на китайском шелке, струящемся по фигуре, которая иначе казалась бы слишком мальчишеской, Малия выглядит женственной. С уложенными на макушке волосами при помощи лака и шпилек и мягкостью черт и уязвимостью, которых не было накануне. Лидия заставляет ее развернуться и потуже затягивает корсет, довольная своей работой, закрывшая глаза на тот отвратительный вид, в котором она застала Малию в половину пятого утра - слоняющейся по кухне в унылой оливковой футболке, без сна, с лицом, измятым подушкой, среди недоеденных закусок и забитых пластиковых мешков под мусор. – Выпрями спину. Даже когда важность сегодняшнего события станет нестерпимо давить на твои плечи, - а это, будь уверена, произойдет, - ты как новобрачная и как жена все еще обязана будешь выглядеть ослепительно. – Никто не ждет, что я буду ослепительной, - ворчит Малия. – Не смей сомневаться в себе, милочка, - укоряет Лидия. - Знаешь, Риз Уизерспун еще в 2002 в «Милом доме Алабама» появилась в платье-прованс, тогда как все сплошь и рядом шли под венец в белых многослойных капкейках с гипюровым лифом в стиле принцессы Дианы. Правда, в том фильме она так и не вышла за Патрика Демпси. Но покрой платья был ничего. Так что, ты готова? – Нет. Я засну во время церемонии и просплю момент, когда нужно сказать «да». – Не беспокойся, когда будет пора, я попрошу Элли швырнуть в тебя букетом. – И не переживу того, что все будут пялиться на меня. – Естественно, все будут пялиться на тебя, Малия. Это твоя свадьба, а не чья-то еще. – Можно вообще не выходить замуж, - говорит она и уже собирается вжаться в свои увлажненные ладони, но Лидия успевает ей помешать. Стоит заметить, что со всем недовольством. – Ты в своем уме? Прекрати трогать лицо, у меня и без того ушла масса времени, чтобы придать твоей коже сносный вид. Ты же понимаешь, что однажды тебе придется начать следить за этим. Во время беременности из-за колебаний на гормональном фоне кожа становится гиперчувствительной. – Только не надо говорить мне о беременности, - раздражается Малия. Потом закрывает глаза, и ее веки кажутся темными даже под слоем корректирующей косметики. – Задержи дыхание. Это помогает при панических атаках. – Я не страдаю паническими атаками, - обрывает она. - Со вчерашнего дня, с того момента, как мы протащились мимо церкви, у меня такое чувство, что я совершаю ошибку. – По-моему, тебя это преследует еще с момента, как вы разошлись, обещая друг другу встретиться у алтаря, - замечает Лидия. - Знаешь, этот период в отношениях называется «не могу прожить без него и часа, не подумав о том, что я делаю со своей жизнью». – О, замолчи, - Малия тяжело морщится. – Скажи еще, что я не права. – Мне нравится наша жизнь. Такая, какая она сейчас. И я не хочу ее менять. Не хочу снова все испортить. – Ты испортишь, только если после стольких лет бросишь его у алтаря по той причине, что боишься не сделать его достаточно счастливым, - говорит Лидия. - Он любит тебя. Он счастлив от одной возможности любить именно тебя. Так дай же ему знать, что ты готова к тому, чтобы он почувствовал главенство над тобой не как твой мужчина, а как твой муж. По-моему, Скотт заслужил веру в то, что отныне вас способна разлучить только смерть. Пока Скотт неумело пытается застегнуть манжеты, Стайлз издает звучную отрыжку после шота и извиняется за это, стаскивая с себя пиджак. Он чувствует, как на спине пот проступил через выглаженную рубашку и расплылся мокрым пятном. Все это смешано с запахом хрустящего костюма, обуви из кожи и неубранной постели со стопкой чистых трусов «би-ви-ди» и одежными чехлами в спальне МакКоллов. – Не могу поверить, что дожил до дня, когда мой брат женится, - хмыкает Стайлз и не удерживается, чтобы Скотта не обнять. Уже в шестой раз за утро. Скотт похлопывает его по плечу. - Знаешь, Лидия мне и глазом не дала взглянуть на платье Малии. Но, ставлю двадцатку, мужик, что она будет в белом, - шутит он. - Ты хоть раз видел Малию в белом? Нет, погоди, ты видел ее в платье? Я - нет. – Мы венчаемся в церкви, мужик. Она не может прийти туда в чем-то, кроме белого платья. – Все еще в голове не укладывается, что вы делаете это в церкви. Ты же даже «Отче наш» наизусть не знаешь. – Между прочим, теперь я знаю не только «Отче наш», но и «Радуйся, Мария», «Верую», десять заповедей Божьих и еще кучу всего. Тебе не кажется, что это немного слишком, ведь я не католик? Мама протестантка, там, откуда она родом, испанскую католическую веру в свое время вытеснили приверженцы протестантизма. Я даже в церкви никогда не был и еще пару месяцев назад понятия не имел, что Малия из семьи католиков. Она как-то не упомянула об этом после того, как ее отец едва не застрелил ее из ружья. Но потом-то я понял, что она приняла решение о венчании в память о своей матери, а не по собственной вере. Она сказала, что пока все это не случилось с ее семьей, они каждое воскресенье ездили в церковь и читали молитву перед едой. Как думаешь, Талия намеренно выбрала для нее религиозную семью? Когда отдавала ее на удочерение. – Талия? Мать Дерека? Ну, возможно, она надеялась, что с ними Малия будет в большей безопасности, ведь они под кровом Бога. – Ты в детстве тоже ходил на службу? – Да, мама водила меня, когда я был ребенком, - Стайлз ведет плечом. - Слушай, мужик, расслабься. Это свадьба, а не экзамен в колледже. Ты уже вытянул свой билет. Ладно, у меня для тебя есть кое-что еще. Пока не забыл. Бутоньерка, - говорит он. Скотт шарит по своему пиджаку. – Точно, совсем об этом забыл. – Лидия просила передать тебе. Это по наставлению Эллисон: бутон белой лилии в петлице в день твоей свадьбы с девушкой, которая любит тебя еще больше, чем когда-либо любила тебя она. Она сказала это Лидии незадолго после того, как вы разошлись. Но знаешь, что еще она сказала? Что цветок лилии отгоняет от человека его призраков. Церковь - маленький неприметный белый куб с чем-то вроде купола вместо шпиля - стоит между убогим социальным магазином и домом с неубранными хэллоуинскими тыквами, хотя во всей стране праздновали месяц как назад. Над входом растяжка - «Хэмпденское братство», а ниже наборными буквами строчка: «Добро пожаловать домой, рядовой Спринкл!». – Курите? - Питер останавливается возле Тейта, мнущегося у церкви в изношенных армейских туфлях без подбойки и ужасно тоскливом костюме-тройке из ряда тех, что после свадьбы не сбывают в Армию спасения и хранят в память о матери/жене/собаке. Три волосинки зализаны на затылок с помощью зеленого геля сильной фиксации. – Нет, - Тейт мотает головой. Его южный сельский говор отвратительно бьет по ушам, особенно когда ты сторонник дикторов Би-би-си и приобретенного акцента среднего класса. – А я курю. Купил парочку упаковок «трежерер» в «Хэрродс» в прошлый уикенд. Табак Вирджиния от лондонского Ченслера, - Питер затягивается сигаретой, золотой «Ролекс» блестит на его запястье. – Вы с севера? - спрашивает его Тейт и тут же объясняется. - Выговор неместный. У нас тут попроще, да? – С Восточного побережья. Я сам родился в Бруклине, в Милл-Бейсин, но мать была родом отсюда. Мы переехали в восемьдесят первом, сразу после предвыборной лихорадки сэра Ронни Рейгана. Жили в фамильном поместье, пока его не выкосил пожар. Питер Хейл, - представляется он с выброшенной вперед рукой, самодовольно предрекая отклик в долговременной памяти господина Опекуна. - Двоюродный дядя. Малия застает их у церкви, и они оба глазеют на нее. Питер краше свадебного кортежа. – Ну нет, я туда не пойду. Почему они там вдвоем? - осуждающе спрашивает она. - Что Питер ему сказал? – Судя по виду твоего отца - приемного отца, - ничего из того, что смогло бы помешать моей безупречной организации и твоей женитьбе. Время, Малия, - недовольно говорит ей Лидия. - Скотт уже там. Томас и Севен Джей идут первыми, потом Элли с букетом невесты и следом - ты с отцом. Мне все равно, с каким из них, но ваш выход будет со второй ноты канона в ре-мажоре Пахельбеля. И только попробуй не явиться к алтарю после всего, что я сделала, поняла меня? - она подталкивает ее вперед. - Смелее. – Не оставляй меня. Лидия, - Малия пытается стиснуть ее локоть, но Питер подается вперед, подавая им руки. Так или иначе, отклика они не находят. – Роскошно выглядишь, Малия. И ты, дорогая. – Ну разумеется, это же Ив Сен-Лоран, Пити, - Лидия закатывает глаза. - Мистер Ти, - после вежливо приветствует она. Прежде чем посмотреть на отца, Малия замечает, что Питер особенно недоволен обращением. Лидия задела его. А между тем ее отец стягивает губы. Он думает, что они женаты. Составляют один из тех скандальных союзов с таблоидов, обладателей старых денег и двойных фамилий. С ее детства он относился к таким с сельской неприязнью человека, оформившего годовую подписку на «Дейли мейл» и выезжающего на службу в город стабильно дважды в год на своем «бьюике»; заявлял, что они никогда не учитывают интересы детей. И Малия вдруг ощущает острую потребность вступиться за Лидию, хотя она никогда не чувствовала себя обязанной ей уважением и не чувствует до сих пор. – Пап, это Лидия. Жена Стайлза. Вы не знакомы. Но это все она сделала. Выбрала платье и типа того, - выпаливает Малия. Брови Питера взлетают вверх раньше, чем Лидия ободряюще сжимает ее ладонь и поворачивается к Тейту. – Смотрите, чтобы она не упала, Чарли, - мягко говорит она, погладив его по плечу, и добавляет: - Мы со Скоттом знакомы уже много лет, и я не солгу, если скажу, что он самый надежный мужчина из всех, кого я знаю. Вы отдаете Малию в достойные руки. И тогда она зачем-то смотрит на Питера. А он на нее. Малии кажется, что он весь пропитан словами, которые никому не сказал. Будучи со Скоттом, она научилась, что это плохая привычка. Будучи одна, она проехала полсвета в поисках воздуха, которым не дышал он. – Время прошло так быстро, а шло ужасно медленно, - говорит ей Питер так, чтобы никто не услышал. - Странная штука эта любовь: ясно понимаешь, что лучше отказаться от нее из боязни страдания, из боязни стать брошенным в один прекрасный день. Однако мы же любим жизнь, хотя знаем, что и она однажды нас покинет. Любовь выражается до ужаса банально. – Скотт пригласил тебя, - отвечает она, и это не вопрос. – Скотт, - соглашается он. - Но не беспокойся, милая, я не задержусь здесь дольше, чем тебе бы хотелось. – Мне не хотелось, чтобы ты притащился сюда и все испортил. И я тебе не милая. – Я приехал, чтобы сказать тебе, что двадцать восемь лет назад Талия сделала правильный выбор. Тебя воспитали хорошие люди. Знаешь, в чем заключается тайный смысл жизни родителей? Нужно суметь победить время, дождаться момента встречи со взрослым человеком, в которого превратился ребенок, и уступить ему свое место. Он это сделал. В кои-то веки прими это без родового упрямства. Твой выход, Малия. Давай, пусть они все ахнут. – Питер, - зовет она. Музыка взвивается. Питер сбегает по ступеням, не оглядываясь. – Ли, наш выход, - подталкивает ее отец и крепко берет ее под руку. И тогда они предстают перед собравшимися. Все встают; скрипят скамьи. – Все в порядке, Малия, - подбадривает ее отец. Она находит взглядом Лидию, и та жестом указывает ей, чтобы она улыбнулась и выпрямилась. Ей кажется, что от волнения ее стошнит прямо посреди церковного прохода, но потом она видит его. На нем свадебный фрак, белый воротничок облегает его смуглую шею. Рядом стоит Стайлз, с раскрасневшимися глазами, он все похлопывает его по плечу. – Здравствуй, моя дорогая, - говорит Скотт одними губами, но она его слышит. Она и парочка других оборотней, которых ей не видно из-за многослойной фаты. Последние шаги отец делает неторопливо, но твердо. Когда они оказываются перед алтарем, он древним как мир символическим жестом накрывает перевернутую ладонь Скотта ее. Малия слышит, что Стайлз всхлипывает. Она шагает вперед и оказывается на том месте, которое отгоняла от себя все последние годы с убеждением, что они не станут семьей с одной фамилией, арендованным домой в спокойном районе и хотя бы одним ребенком. Но вот она здесь, становится с ним рука об руку, и церемония начинается. – Помолимся, - призывает преподобный Элбин. Когда настает время клятв, Малии одинаково хочется разрыдаться и сказать Скотту, что она сошла с ума, раз делает это. Выходит за него. – Малия. Мое «да» означает, что я правда буду любить тебя сегодня и каждый день до конца моих дней. Я пытался поймать все наши моменты, которые не хочу забывать. Один момент врезался в мое сердце и память. Когда мы стояли на утесе Санта-Лусия, и я собирался сделать самое безумное в своей жизни - прыгнуть следом за тобой. Малия, - он сглатывает, - ты показала мне, что такое любовь. Знаю, не всегда все будет легко, но наша любовь всегда того стоила. Я буду поддерживать тебя и относиться к тебе с доверием и уважением. Я построю с тобой свой дом, полный смеха и страсти. Вместе мы создадим семью. И я разделю с тобой свои мечты. Итак, сегодня, перед лицом всех собравшихся, я отдаю себя тебе. Она чувствует, что слеза скатывается по подбородку. Она выдыхает, и Скотт крепче стискивает ее руки. – Скотт. Не смей разрыдаться, твердит она себе, ощущая поглаживание его сухих пальцев. Тогда она снова смотрит на Лидию. Лидия кивает. – Скотт, я обрела в тебе родственную душу, моего лучшего друга. Я благодарна тебе за то, что был со мной рядом. Я обещаю тебе дать все лучшее, что у меня есть, и просить у тебя не больше, чем ты можешь мне дать. Где бы я ни была, если я буду с тобой, значит, я дома, - она замолкает, слой фаты у ее шеи совсем мокрый. - Я люблю тебя больше всего на свете, Скотт. И я хочу, чтобы ты знал, что отныне и навсегда я буду любить тебя, пока я жива.