Хейл-Стилински-Арджент

- Стайлз! - кричит Малия, и он видит, как с поворота на Уитакер Самет на них выносится под завязку накачанная бензином автоцистерна межштатных перевозок. "Мерфи Юэсэй, - написано на кузове. - Огнеопасно". На шоссе выжимают сто в сторону Кастейк, водитель бензовоза же давит сто сорок вчистую на повороте. Стайлз круто сворачивает влево, и "хонду", не готовую к перегрузкам и молниеносной работе ногами с педалями, юзом выносит с дороги через помятый отбойник. Водитель бензовоза дает по тормозам, позабыв о том, что на такой скорости его наверняка развернет на сто восемьдесят. Пиво из бутылки плюхается ему на штаны, на визжащих покрышках автоцистерну заносит к обочине. - Черт возьми! Сейчас рванет! - Стайлз переключает на первую скорость: сорок пять, пятьдесят пять... Потом на вторую, на короткий скоростной отрезок встречной полосы по ту сторону обочины между кактусами и разделительными щитами. Вокруг них воют гудки, машины заносит, водители сбрасывают скорость. "Хонда" пробивает еще один отбойник. Там несколько секунд на краю. Нет простого, прямого способа объяснить это, сбавляешь обороты и выбираешь между сейчас и потом. Но край еще где-то там, потому что те, кто знает, где он, уже за него перевалили. // - Малия... Малия... Головная боль стягивает кожу на лбу. Во рту сушняк, как после сна где-нибудь в середине февраля: некуда торопиться, деревья голые, капоты побелели от инея, а большинство местных сидят перед теликом с "Одним дома", тыквенным пирогом и всеми своими детьми. Малия думает о сыне. - Тебе нужно исцелиться. Я не знаю, как это работает, но тебе это нужно. Малия, очнись. Мы должны помочь Стайлзу. Ее живот зажимают руками, и она сдвигает туда же свою руку - футболка намокла и пристала к левому боку. Она чувствует копошения возле себя: кожаные сиденья скрипят под маленьким весом, за запахом дешевого вонючего масла и бензина еще ощущается жевательное драже. - Малия... Мама... Она продирает глаза и закашливается, шаря по сидению, чтобы отстегнуть ремень. - Все хорошо, я с тобой, - она подтягивается, чтобы обнять Элли, перелезшую к ней на заднее сидение под пробившими лобовое стекло металлическими конструкциями у указателя "Ранчо Чумаш. Вход воспрещен". Через залепленное раздавленными томатами заднее стекло Малия замечает, что их мили на три оттащило от трассы, где группки патрульных машин лос-анджелесской полиции в столбе дыма теперь гонят всех в обход через громкоговорители. - Нет. Стайлз... Его нога застряла под сидением. И я не знаю... я не уверена, но, кажется, он не дышит. Я... я не могла проверить. Не могла до него дотянуться. - Стайлз! - зовет Малия, уже когда вытягивает его из пропахшего сандаловым ароматизатором и кровью салона и снова и снова давит на его грудь, вжимая колени в кусты колючего засохшего мескита. - Нет, я не потеряю тебя так, как потеряла свою семью, слышишь? Не после всего, - она потирает запястьем кровяные разводы на щеках и нагибается, чтобы вдохнуть воздух ему в рот. Холодная кожа небритого подбородка все еще пахнет лимонным "швеппсом". - Ты не оставишь свою жену и своих детей. Ты не оставишь нас со Скоттом, - говорит она и скользит ладонями к своим коленкам, оставляя на них красные пятна. - Что ты делаешь? Надо продолжать, и тогда он очнется, - Элли бросается к нему, растирая слезы своей ладошкой с налепленной на нее наклейкой из шоколадного батончика. - Папа, - она морщится и обнимает его, прижимаясь рукой к его щеке. И когда Малия слышит это, она сгребает Элли под руку и позволяет себе разреветься, жалея себя, их с ним дочь, Томаса и долбанную пустышку, которую так любит Митчелл, пока со скоростью черепахи по пересеченной к ним в запыленном "форде" ползут копы округа Лос-Анджелес, сминая кусты с томатами под летней резиной. - Тебе удобно? - спрашивал Стайлз за несколько дней до того, как она родила Элли. - Ребенок шевелится? - Не знаю. - Шевелится он или нет? Малия? Ты же должна чувствовать. - Говорю тебе, не знаю. Нет. Не шевелится. - Ребенок не шевелится, - сказал он Скотту. Парень из Айкена знает о ней все, начиная с пристрастия заказывать пиццу пепперони посреди ночи и заканчивая привычкой отрицать то, что всегда имело значение. - Папа! - кричит Элли, и когда она опрокидывает кулак ему на грудь, ее глаза наливаются красным и кровь выбрызгивает из носа на застиранный ворот футболки под скользящим с нее к нему солнечным зайчиком. - Я... с вами, - выдавливает он и шевелит рукой, находя пальцы Малии и сжимая их. - Я с вами. // Скотт переворачивает смоченный пивом ростбиф на гриле на их заднем дворе с вытоптанной Марли желтой лужайкой и рэгги в радиоприемнике и, обтирая пальцы в мясном соке о бумажные полотенца, оборачивается к Стайлзу - тот сидит, вытянув ногу в гипсе в раскладном полосатом стуле. Малия смотрит на них, покачивая автолюльку с Митчем носком шлепанца, но когда Скотт замечает ее взгляд, она достает сына и прошлепывает к ним, вынимая палец из его рта. - Пойдешь к папе? - К какому из них? - спрашивает Стайлз и щекочет его голую смуглую ножку, пока Малия передает Митча Скотту. Тот перекладывает его на свое плечо. - Ты всего лишь его крестный отец, - замечает она, забирая у него бутылку "Миллер" и поправляя завязки на купальнике. Скотт притягивает ее к себе, обнимая за живот. - Ты взял крабовые чипсы? - спрашивает она и проводит пальцем по закрученной макаронине на макушке Митча. - Мы взяли. Детка, - зовет Стайлз. - Мы же купили крабовые чипсы? - А это не их Марли ест? - Элли наваливается на бортик надувного бассейна и тычет дужкой очков в сторону тента. - И гуакамоле. - Марли! - Малия оттаскивает его от пластикового стола с чипсами и сохнущим под пищевой пленкой салатом. - Он сожрал фрисби! - Мам, я тоже хочу собаку, - Томас, в маске для ныряния и нарукавниках с Йодой, потирает белые от солнцезащитного крема плечи. - Никакой собаки, - отвечает ему Лидия, взбалтывая свой овощной сок в ПП бутылке. Ее живот, натянувший пляжный комбинезон, сходит за надувной бассейн. - Пап? - Посмотрим, - Стайлз меняет Скотта у гриля и вываливает мясо на тарелку, жестом показывая Малии, чтобы дала ему отпить из бутылки. Она закатывает глаза, но прислоняет горлышко "Миллера" к его рту, вдыхая запахи жареных цукини и кокосового масла, в котором вымазана его не стянутая футболкой заросшая грудь. Митчелл слюнявит плечо Скотта, и Малия бросает ему прорезыватель. Скотт ловит его одной рукой. - Накрой ему голову и иди есть, - говорит она и обнимает подбежавшую к ней Элли за мокрые плечи. Она забрасывает в рот горстку начос. - Уверена, что не хочешь остаться? - спрашивает Малия, вытирая арбузный сок с ее носа. Элли потирает икру подъемом голой ступни. - Я нужна папе. У него ведь, кроме меня, никого нет, - она прижимается к ее животу, оставляя на нем след соли с начос. Она пахнет солнцем и лимонным мороженым. - Я приеду на зимние каникулы. - И мы поедем в Йосемити кататься на лыжах, - Стайлз поднимает ее и целует в щеку. - С такой ногой тебе только в дартс играть, - замечает Элли, подбрасывая в руках банку содовой. - Элли! - зовет Томас. - Иду! - она оттягивает задравшийся сзади купальник и оборачивается к ним. - А знаете, что? Я рада, что вы делали всякие противные вещи, чтобы я появилась в твоем животе, - говорит она Малии и как ни в чем не бывало плетется обратно к бассейну, утаскивая с собой миску с начос.