Фантазии

Жан-Жак на пробу растянул подсобранную капроновую ткань, стоя на коленях у изножья кровати. Ему ни разу не приходилось ни на кого надевать чулки. Снимать приходилось, и не единожды — девушки питали какое-то нездоровое пристрастие к этому элементу гардероба. Впрочем, кто бы говорил о нездоровых пристрастиях. — Дай я сам, — сказал Юра. — Нет, — решительно ответил Жан-Жак. — Не дам. Он снова осторожно потянул ладони в разные стороны. Когда снимаешь, можно и порвать, некоторых это даже заводит. Хотя чулки хороши тем, что снимать их не обязательно. Юра судорожно согнул и разогнул пальцы. Ноги фигуриста — не всегда кровавое месиво, только если долго не занимался или разнашиваешь новые коньки — но до холености им тоже далеко. Ссадины, мозоли и отклеивающийся пластырь. Жан-Жак отложил чулок в сторону и приподнял краешек этого пластыря, отпустил, осторожно погладил поверх, пытаясь приклеить обратно. Юра дернул ногой, но Жан-Жак успел ее перехватить и удержать на месте. — Чего ты тормозишь? — напряженно спросил Юра. — Хочешь побыстрее отделаться? Юра ничего не ответил, и Жан-Жак вздохнул. — Если тебе совсем не нравится эта идея, давай займемся чем-нибудь другим. Я не хочу тебя заставлять. — Откуда я знаю, нравится мне или нет, если ты даже не можешь надеть на меня этот чертов чулок. Дай я уже сам надену. — Ты слишком когтистый, порвешь, — отозвался Жан-Жак, немного воодушевившись его словами. Юра сжал губы в тонкую линию, но не стал спорить. Жан-Жак погладил щиколотку, косточку, прочертил ногтем вдоль чуть выступающей венки над ней и вниз, осторожно потрогал там, где плавно изгибалась стопа. Кожа здесь была грубоватая, совсем не как на шее или на запястьях. Юра снова поджал пальцы, сказал: — Щекотно. Жан-Жак скользнул ладонью под ступню и крепко схватил ее, приподнимая над полом. Юра сильнее подогнул свободную левую ногу, спрятал под краем кровати, выворачивая пальцами внутрь, но промолчал. Жан-Жак потянул зажатую в руке ступню выше, наблюдая, как напрягается икроножная мышца, и прикоснулся губами к синяку на лодыжке — высоковато для коньков, но и он сам в этом месте вряд ли мог оставить. Скамейка в раздевалке или дверца машины. Жан-Жак осторожно лизнул поврежденное место, и Юра опять дернул ногой — и вновь безмолвно. Жан-Жак повел губами дальше, через бугорок косточки, перехватил удобнее — на уровне пальцев — поцеловал, а потом обвел языком подъем стопы. — Ты что делаешь? — спросил, наконец, Юра. Жан-Жак поставил его ступню себе на плечо и перевел взгляд на порозовевшее лицо — через сторону, чтобы не смотреть между бедер. Ему пока не хотелось знать, вызывают ли его действия хоть какое-то возбуждение. — Тебе неприятно? Мне перестать? — Не знаю. Тебе не противно? — Почему мне должно быть противно? — Не знаю. А как же чулки? — Мы все успеем. Жан-Жак наклонил голову вбок, прижался к ступне щекой и на секунду закрыл глаза. Потом выгнул шею и прикоснулся губами. Отклеивающийся пластырь пощекотал ему ухо. Он снова перехватил рукой, на этот раз под пяткой, и быстро, чтобы Юра не успел его остановить, протащил язык по всей стопе, залез им между первым и вторым пальцем, забрал ртом второй и третий, чуть сжал зубы. Юра громко сглотнул и завозил левой ногой по полу, но ничего не сказал. У Жан-Жака не один год ушел на то, чтобы отучить его говорить “не надо”, когда, на самом деле, надо. Он справился бы быстрее, если б они жили пусть не в одной стране — хоть на одном континенте. Жан-Жак ласкал языком и губами ступню, сосал чуть подрагивающие пальцы. Если бы Юра не был спортсменом, ему пристало бы ходить всю жизнь по мягким коврам, и тогда его аккуратные и изящные ноги не покрывали бы ссадины и синяки, и кожа бы не огрубела, а оставалась гладкой и нежной. Если бы Юра не был спортсменом, они бы никогда не встретились, а если бы он не тренировался до шишек и мозолей, то, возможно, ничего бы не добился, и Жан-Жак не обратил бы на него внимания. Поэтому он выпустил его пальцы изо рта, поцеловал под ними и прошептал: — Феечка, у тебя самые красивые ножки на свете. — Фу, — отозвался Юра. — Неправда. — И поставил вторую ногу на его левое плечо. Ну, может, и неправда. Разумеется, неправда. И в то же время, конечно, правда. Жан-Жак повернул голову, взялся за другую ступню уже не так резко, гораздо мягче, чем за первую. На этой ноге пластыря не было, и он сразу же обхватил губами большой палец, мазнул языком по подушечке, облизнул вокруг. Юра завозился и, судя по звуку и движениям, которое уловило боковое зрение, упал спиной на кровать, а потом снова выпрямился. Оставшаяся без внимания правая нога вдруг исчезла с его плеча, а потом пальцы осторожно повели по шее, погладили за ухом, снова щекоча пластырем. Жан-Жак подхватил эту ногу свободной рукой под коленом, чтобы Юре не приходилось удерживать ее на весу, и улыбнулся, продолжая ласкать языком левую ступню. Юра поджал пальцы, подсунул их под его подбородок и разжал, провел вниз через кадык к основанию шеи, а затем опять вверх. Жан-Жак не стал сдерживать стон, и Юра довольно хмыкнул, поставил ногу между ключиц. Жан-Жак все-таки опустил его левую ступню на пол и посмотрел в лицо, на сей раз задержавшись взглядом и между бедер тоже. — Что? — спросил Юра. Жан-Жак, ухмыляясь, пошарил ладонью позади себя, нащупал чулок и схватил давящую ему на грудь ногу за щиколотку. — Мне кажется, пришло время, Юрочка. — Ну, валяй, — ответил Юра и закусил губу. Жан-Жак осторожно собрал капрон пальцами до мыска, повторяя движения, которыми это некогда делали его пассии. Никаких пассий у него не было уже несколько лет, а был только Юра, который убрал ногу с его груди, поставил ему на бедро и вздохнул. Жан-Жак поддел его пальцы тканью, натянул чулок на ступню, осторожно через пятку, вверх по икре, выше колена — Юра оперся ладонью о кровать, чтобы удержать равновесие, и приподнял бедро — Жан-Жак поддернул капрон на щиколотке, под коленкой и, наконец, резинка сдавила кожу в нескольких сантиметрах от паха. Жан-Жак погладил ставшее идеально гладким бедро ладонью, потом еще раз — уже всю ногу, начиная от самой лодыжки. Чулок был черным и даже сверху без узора — только плотнее. — Продолжим? — спросил Жан-Жак и приложил его ступню обратно между ключиц, снова поднял левую ногу, снова обхватил губами пальцы. Он пытался делать все медленно, но Юра начал настойчиво водить правой ногой по груди, по плечу, по шее, даже по лицу и волосам, и Жан-Жак жадно вылизывал, кусал, сосал пальцы, чувствуя, что уже не слишком контролирует ситуацию. Он закрывал глаза, и нога в чулке осторожно накрывала левую часть лица — он поворачивал голову, прижимаясь носом к излизанной ступне, и капрон скользил по уху вверх, ерошил волосы — он сдавливал зубами кожу на пятке, и его отталкивали, играясь, а потом гладили, призывая вернуться обратно. Ему хотелось продолжать до бесконечности, и в то же время — встать, подхватить Юру под мышки, перевернуть и трахнуть, чтобы сбросить невыносимое напряжение, а потом перевести дыхание и пойти на второй заход. Жан-Жак накрыл рукой собственный член, сделал несколько осторожных движений, и Юра толкнул его ногой в грудь. Жан-Жак покачнулся, но удержался — Юра толкнул сильнее, и он начал заваливаться назад — не успел схватиться за правую лодыжку, которая ушла в сторону и оперлась на пол сбоку от него — выпустил и левую — подумал, хорошо, что здесь ковер — но руки поймали его и не позволили упасть, опустили на спину — Жан-Жак выпрямил ноги, и Юра оседлал его бедра, победно ухмыляясь. Прижал член к члену, собрал одной рукой, неловко задвигал вверх-вниз — обхвата ладони не хватало, чтобы держать удобней, к тому же насухо. Жан-Жак смочил пальцы слюной, сдвинул его руку ниже, взялся сам. Юра застонал и закрыл глаза. Жан-Жак внимательно изучил его лицо — успел искусать губы, те налились, как спелые вишни — перевел взгляд ниже — грудь тяжело вздымалась, кожа порозовела. Ноги вдруг судорожно сжали его бедра — одна голая, другая в чулке. Жан-Жак тут же прекратил движения и сказал: — Не вздумай кончать. — Почему-у, — протянул Юра и попытался толкнуться ему в руку. Жан-Жак отнял ее и схватил его за талию. — Потому что у меня другие планы. — Какие планы? — Надень второй чулок. Юра вместо ответа снова потянулся ладонью вперед, и Жан-Жак отпустил талию, поймал его запястья. — Так не пойдет, Юрочка. Ты же знаешь, что я сильнее. — Ты так считаешь? Может, проверим? Вообще-то, Жан-Жак действительно не знал, кто из них сильнее. То есть, если бы они тягали штангу, он бы, пожалуй, победил, а вот если бы боролись, Юра вполне мог бы положить его на лопатки — он быстрее и гибче. Поэтому вместо ответа он только загадочно улыбнулся и сдавил запястья крепче, зная, что Юра все равно сделает, как он скажет, потому что, наверное, заинтригован. И потому что ему хочется надеть второй чулок, это даже по глазам видно. Юра фыркнул, мотнул головой, но все-таки встал, совершенно не изящно плюхнулся обратно на кровать и, отворачиваясь, грациозно протянул ему вторую ногу. В этом был весь Юра — грубость с нежностью, неуклюжесть с грацией. Отлично владеет своим телом на льду, а потом бьется обо все скамейки и тумбочки. Жан-Жак почувствовал, как щемит сердце, быстро поднялся и снова сел на колени, поцеловал протянутую ему ступню и скатал пальцами второй чулок. Юра хихикнул и упал спиной на простыни. Второй раз вышло легче. Жан-Жак оттянул резинку, отпустил — та шлепнула по бедру с резким звуком. Юра, который усиленно делал вид, что он тут ни при чем, дернулся и посмотрел на него. Жан-Жак широко ему улыбнулся, отполз подальше и встал, беззастенчиво рассматривая открывшееся ему зрелище. Юра закусил губу и свел коленки. — Я выгляжу глупо. — Не говори ерунды. Ты выглядишь сексуально. — Потому что как девчонка? — Потому что ты всегда выглядишь сексуально. Перевернись на живот. Юра закатил глаза, но перевернулся, переместился ближе к изголовью — даже приподнял бедра, подвигал ими вперед-назад. Белая кожа ягодиц резко контрастировала с темной резинкой, ниже тонкий натянувшийся капрон придавал обычно фарфорово-белым ногам какой-то дымный цвет. Жан-Жак походил туда-сюда, дальше, ближе. Юра еще немного покачал бедрами, позвал: — Джей-Джей. — Лежи, лежи, — попросил его Жан-Жак. — Еще немного. Он готов был смотреть на это хоть до скончания веков и опасался фотографировать — это было бы слишком пошло, слишком… приземленно. А иметь эту задницу, надо полагать, не приземленно, а возвышенно. Поэзия ебли. Впрочем, с Юрой иной раз как-то так и происходило — например, если долго и с большим количеством смазки трахать его двумя пальцами, он начинал смотреть так, как будто это самый первый грех в его жизни. Или долго целовать. Вообще делать хоть что-либо долго. Жан-Жаку безумно нравилось раскрывать эту его чувственную, нежную сторону, хотя терпения хватало очень редко. Он, наконец, подошел к кровати сбоку, забрался в тумбочку, кинул на кровать смазку, чтобы не лазить за ней потом. Юра повернул голову и сощурился, спросил: — Что, насмотрелся? — Нет, — честно ответил Жан-Жак. — Но я никогда на тебя не насмотрюсь. Юра показал ему язык. Жан-Жак перевернул его на спину, навалился сверху, поймал губами губы, принялся целовать требовательно и глубоко, обволакивая его внутри своей слюной. Ему хотелось, чтобы Юре было горячо и влажно настолько, что он стонал бы ему в рот, выгибался животом к животу, царапал спину. Юра обвил его ногами, Жан-Жак схватился за бедро, скользнул под коленку, потянул вверх и прижал ее к Юриному плечу, придавил сверху своим. Юра даже не поморщился, да и с чего бы — с такой растяжкой можно изобразить любую позу Камасутры. Пальцы его ноги прижались Жан-Жаку где-то меж ребер — тепло, сквозь чулок. Впрочем, и в целом становилось жарко. Жан-Жак перекатился на спину, опрокинул Юру на себя сверху, и продолжил целовать так, не давая ему передохнуть и крепко держа за пояс, чтобы не ерзал. Юра, на считанные мгновения отрываясь от его губ, шептал: — Трахни… меня… уже. Жан-Жак улыбался, затягивая его в очередной поцелуй — Юра пускал в ход зубы, не стеснялся впиваться ногтями в плечи. Жан-Жак вылизал тонкую шею, примерился поставить на ней засос, но это не пара секунд, нужно, чтобы он не елозил — поэтому перекатил их обратно, прижал Юрины запястья к кровати, прикусил кожу аж под самой скулой — пусть смотрят — затянул в рот. Юра захныкал, Жан-Жак отпустил, немного подождал, затянул снова, отстранился, нашел взглядом потемневшее пятно. Юра напряг запястья и пригрозил: — Я сейчас кончу. — Ты мне льстишь, — произнес Жан-Жак. — Впрочем, ладно. Он отстранился, перевернул Юру на живот, поставил на колени и надавил на плечи, заставляя опереться на локти и прогнуться в спине. Юра томно вздохнул. Жан-Жак подтянул немного сползшие чулки даже выше, чем они были раньше, до самого паха, не удержавшись, провел ладонью между ягодиц. Юра подался назад, и Жан-Жак убрал руку. Он все-таки планировал кое-что другое. — Джей-Джей, давай уже, — выдохнул Юра и, с неохотой: — Пожалуйста. Жан-Жак замер и подумал, не заставить ли его просить. Ему нравилось, когда он просит, и он знал, что Юре тоже нравится терпеть до последнего, а потом сдаться и умолять. Парадоксально, но доминировал в таких ситуациях скорее Юра — Жан-Жак всегда слишком напряженно выжидал момента, чтобы подчиниться его мольбам. Что не делало эти игры менее приятными. Но не сегодня. Он потянулся через Юрино плечо, схватил флакон со смазкой, и Юра повернул голову, посмотрел на него вопросительно. — А презервативы? — Обойдемся без них. Юра широко распахнул глаза, охнул и отвернулся. Жан-Жак покачал головой, глядя ему в затылок. Единственная фантазия, которую Юрочка озвучил за все то время, что они вместе, — кончи в меня. Единственный запретный плод. Который пока что и останется запретным. Юра привычно расставил колени широко — Жан-Жак сдвинул их вплотную друг к другу, выдавил смазку на ладонь, завел руку вперед и провел ей по его члену снизу, и дальше — по мошонке и промежности. Юра опять попытался раздвинуть ноги, Жан-Жак удержал его другой рукой, добавил еще смазки, гладил пальцами натянувшуюся кожу. Юра пробомотал: — Как ты… хочешь… — Хочу тебя между бедер. Юра снова охнул и зарылся лицом в подушку. Жан-Жак убрал руку, положил ладонь на его бедро сбоку, осторожно толкнулся членом вперед — по капрону скользило плохо, дальше, по смазке, лучше — чуть погодя можно будет приспустить эти чулки. Зато было такое ощущение, будто сразу входишь полностью — Жан-Жак прижался животом к ягодицам, погладил Юру по спине, и тот заскулил: — Юра, ты чего? — Ничего. — Это вовсе не так неприлично, как тебе кажется. — По-моему, это дохуя неприлично. Особенно, блять, в чулках, — пробормотал Юра в подушку. Жан-Жак улыбнулся. — Я рад, что ты так думаешь. Не волнуйся, я сделаю тебе хорошо. Сожми сильнее. Юра то ли зарычал, то ли застонал, но подчинился. Жан-Жак еще немного потолкался через капрон, потом забрался пальцами под резинку, стянул чулки ниже, на середину бедер. Обнажившаяся кожа оказалась чересчур горячей. Жан-Жак качался вперед сперва медленно, стараясь как можно плотнее прижиматься к мошонке и члену снизу, придерживая Юру одной рукой за пояс, а другой лаская его ягодицы, дразня, придавливал большим пальцем отверстие. Юра дрожал, сам подавался всем телом назад, и Жан-Жак, наконец, наклонился и спросил: — Хочешь кончить? — Блять, что за тупой вопрос. — Потерпи еще чуть-чуть. Он выпрямился и задвигался быстрее, стараясь тоже выйти на финишную прямую. Без руки, наверное, не удастся — хотя Юра начал судорожно сжимать бедра, тереться задницей, и это неплохо так заводило. Жан-Жак потянулся вперед, поводил пальцами по смазке, осторожно сжал его близко к головке — хватило пары десятков торопливых движений. Юра что-то промычал, дернулся, дернулся еще раз, и в ладонь брызнула сперма. Жан-Жак отпустил его, позволил развести в сторону колени, упасть животом на кровать и просто додрочил, до боли, наверное, сдавливая аккуратную ягодицу, а потом прижал к ней головку и зажмурился, чувствуя, как все нервы и мышцы стягиваются в одной точке, а потом предательски расслабляются, унося с собой жаркий яд. Он упал на кровать рядом с Юрой, и тот повернул голову к нему, убрал рукой со лба взмокшую прядь и попросил: — Салфетки дай. — Не дам, — ответил Жан-Жак и вдобавок вытер о его поясницу собственную все еще испачканную семенем руку. — Пусть так высохнет. — Сегодня что, международный день извращенца? — поинтересовался Юра. — Как-то много всего сразу. Не боишься, что на всю жизнь не хватит фантазий? На всю жизнь, подумал Жан-Жак и ответил: — Ну, что ты. Это вполне невинные вещи. Просто мы с тобой начали сразу с серьезного. Надо было постепенно тебя растлевать. Но мне тогда терпения не хватало. — Мне тоже не хватало, — сказал Юра и, чуть помедлив, добавил: — Мне и сейчас не хватает. — Хорошо, что у тебя есть я, — отозвался Жан-Жак, глупо улыбаясь. — Да. Хорошо, что у меня есть ты, — согласился Юра и закрыл глаза. Когда он уснул, Жан-Жак все же вытер его смоченным в воде полотенцем. Юра что-то пробормотал во сне, и перевернулся набок. Жан-Жак посидел рядом, открыл фотокамеру на телефоне, а потом все-таки закрыл и со вздохом стащил с него чулки. И даже не порвал.