Соль

      Дни полетели один за одним, неотличимые как близнецы. Если бы не графики приемки и уборки, Юлька, пожалуй, вообще потеряла бы ориентацию во времени. Постепенно она запоминала свои обязанности. Постепенно привыкала к новому дому и к новому миру. И постепенно теряла силы.       Сначала она вообще не понимала, что происходит. Обязанностей у нее было много, но ни одна из них не требовала значительного напряжения. А между тем, сил становилось с каждым днем все меньше, настроение ухудшалось, а надежда и уверенность улетучились без следа. Юльке потребовалось время, чтобы понять: проблема не в том, чтобы ужиться с новыми друзьями. Проблема в том, чтобы ужиться с новой планетой.       За то время, что она провела здесь, погода почти не менялась. Не лили дожди, не наступали морозы, не дули ураганные ветры. Было даже не холодно, просто прохладно. Но все время. Каждый день. Везде. Нельзя было согреться на солнышке, потому что на низком небе никогда не расходились тучи. Нельзя было согреться дома, потому что ангары не предусматривали никакого отопления. Нельзя было согреться в постели, потому что тонкие одеяла почти не грели. Нельзя было согреться даже в душе, потому что вода и в нем была чуть теплой. Единственным источником тепла была горячая вода из кулера. Но и на воду был установлен лимит потребления. От постоянного чувства холода Юлька плохо спала и с трудом могла заставить себя поесть. И нет ничего удивительного, что в таких условиях она чувствовала себя уставшей прямо с утра.       Вслед за иззябшим телом слабела душа.       Затемно в барак приходил Цербер, молча тряс Юльку за плечо и снова уходил до вечерней проверки. Она быстро готовила завтрак, будила своих «братишек» и провожала их на работу. «Доброе утро. Пока. Не скучай» — вот и все общение. После этого она целый день ковырялась по хозяйству в полном одиночестве. И даже если у нее оставалось свободное время, у нее не было ни музыки, чтобы слушать, ни книг, чтобы читать, ни воли, чтобы мечтать. От мысли, что так и будет проходить теперь вся ее жизнь, Юльке было так тоскливо и одиноко, что она радовалась даже Церберу, с его внеплановыми проверками. Лишь иногда, если смена в шахте выдавалась не слишком сложной, удавалось немного поболтать за ужином. В такие вечера Викинг рассказывал байки, Дракон шутил, Рама объяснял все на свете, и даже вечно молчаливый Жан улыбался. За эти посиделки Юлька готова была простить чертовой планете все, чем она была. Вот только выдавались они редко. Гораздо чаще и ужин проходил в скованной тишине. «Привет. Не скучала? Спокойной ночи» — вот и все общение. Да и с чего она взяла, что должно быть иначе? Почему подумала, что будет чем-то большим, чем удачное приобретение, дополнительный паек? Небось не в сказку попала.       В один из вечеров Юлька, надеясь хоть немного отвлечься от унылых мыслей, завела разговор о шахтах.       — Что вы там добываете в своей шахте? Уголь?       — А разве на шахтах добывают только уголь?       — Ха-ха, очень смешно. Я, между прочим, не стала бы смеяться над тобой за то, что ты не отличишь имбирь от куркумы. Но мне все-таки интересно. Ведь не соль же!       — Конечно, не соль, — рассмеялся Ястреб, — ее здесь и так порядком.       — Расскажите! — настаивала Юлька. — Я ведь понятия не имею, что такое шахта.       — Может оно и к лучшему, — мрачно сказал Дракон.       — Точно, — Лорд думал о чем-то своем. — Ничего хорошего там нет.       — Должна же я знать, что с вами происходит!       — Что происходит? — усмехнулся Жан. — Посмотри сюда.       Он закатал рукава и показал Юльке свои руки. Они были изуродованы множеством темных шрамов и воспаленных царапин.       — Господи, что это? — ужаснулась Юлька       — Это соль, — грустно улыбнувшись, сказал Рама.       Лорд объяснил:       — Соль разъедает кожу. Малейшая царапина превращается в язву и подолгу не заживает. А знала бы ты, что она делает с легкими.       — Обычная соль?!       — Если ты имеешь в виду пищевую соль, то это не она. У здешней соли немного другой состав, — ответил Рама.       — Долго здесь не живут, — продолжил Лорд. — Сейчас мы — молодые, здоровые люди. Но уже лет через пять мы станем бессильными туберкулезными инвалидами, и нас просто вышвырнут отсюда, чтобы освободить место для свежей рабочей силы. И тогда останется или умереть от голода или, как делает большинство, просто уйти в топь.       По мере рассказа Юлька становилась все бледнее и растеряннее. Рама словно угадал ее мысли.       — Прекратите пугать ребенка, — сердито проворчал он.       — Не думай о том, что будет «когда-нибудь», — сказал вдруг Жан. — Здесь можно жить только сегодняшним днем.       «Потому что будущего здесь нет», — подумала Юля, а вслух сказала:       — Давайте лучше спать пойдем.       С тяжелым сердцем Юлька вернулась в свой уголок. Здесь никто не мог видеть ее, и она дала волю чувствам. Ей было страшно. Ей было обидно. Ей было жаль «потерянных мальчишек» и жаль себя. Получалось, та самая «вся жизнь» это максимум десяток лет, из которых лишь пару она будет относительно здоровой. И за этот десяток лет она потеряет их всех и останется совсем одна, а потом…. И как ни бейся, с этим ничего, вообще ничего, нельзя сделать. Зачем же тогда ждать? Ради чего?       Юлька сидела, уткнувшись лицом в зажатую меж коленей подушку, но судорожные всхлипы все равно оказались слышны за простынями-перегородками.       Первым в отгороженный уголок влетел Корней. За ним подошли остальные.       — Юля?! Ты что? — Корней смущенно замер, не понимая, что делать дальше. Потом сел на край кровати и медленно вытянул подушку из ее рук. — Что случилось?       — Что-то болит, Принцесса? — Лорд постарался заглянуть ей в лицо и потрогал лоб.       Юлька помотала головой, не поднимая глаз. Дракон и Рама спросили почти одновременно:       — Не можешь уснуть?       — Испугалась?       Юлька помедлила с ответом. Корней погладил ее по голове, и от этого утешающего жеста в ней что-то окончательно лопнуло. Юля прижалась к его плечу и разрыдалась. Она ревела так горько и отчаянно, что впору было плакать всем. Корней обнимал ее, кто-то взял за руку и молча гладил. На мгновение Юля подняла голову и увидела взволнованные, обеспокоенные и такие усталые лица. Укол совести обжигал: из-за ее истерики они пойдут на смену не выспавшись! Юлька отчаянно сглотнула слезы, собрала волю в кулак и отодвинулась от Корнея.       — Все, все, — прошептала она. — Я уже успокоилась. Все в порядке. Наверное, просто устала.       — Точно ничего не болит? — переспросил для верности Лорд.       — Точно. Совсем ничего и нигде.       — Если что-то не так, Принцесса, ты только скажи! — серьезно попросил Викинг.       — Все хорошо, — Юлька размазала по щекам остатки слез. — Все точно хорошо. Простите, что напугала.       — Да уж, струхнули здорово, — кивнул Ястреб.       На футболке Корнея расползалось мокрое пятно. Юля накрыла его ладонью.       — Прости, давай я высушу?       Викинг потянул Корнея за плечо.       — Сам высохнет, не сахарный. Давайте-ка все по койкам, спать пора.       Все вышли, оставив Юльку одну. До Юльки донесся звук подзатыльника и тихое ворчание Рамы:       — Хоть стучись в следующий раз, балбес!       — Да я как-то….       — Да мы все «как-то». Но больше так не надо. Девушка все-таки.       На следующий день Викинг предложил ввести вечернее дежурство для помощи Юльке по хозяйству. Она первая отвергла это предложение. Работа есть работа. И то, что она расклеилась, не значит, что она сдалась и не способна справляться сама. Все должно быть честно, как договаривались: они работают в шахте, она — здесь. Все согласились с ее доводами, но Юлька заметила, что с этих пор кто-нибудь, чаще всего Корней, всегда оставался в кухне до тех пор, пока она не закончит работу, чтобы подать, отнести или просто поболтать. Разговоров вообще стало заметно больше, словно все выдохнули и перестали изобретать цирковые номера для развлечения гостьи, и начали просто общаться. За ужином говорили о том, что кто-то ободрал руку, что в пробитом шурфе снова осыпается порода, что бур, скотина, опять барахлит и не понятно, чего ему, заразе, не хватает. Юлька улыбалась и, осмелев, тоже рассказывала о том, как впервые встретилась на приемке с санктурианцем, или как Цербер попытался подсунуть ей перефасованные сублиматы.       Через несколько дней Викинг и Жан пропустили ужин, и остальные отказывались рассказывать Юльке почему, до тех пор, пока они не явились сами, сияя, как новогодние елки, нагруженные контрабандным пластиком. Дракон выписал себе отгул за счет бригады, и Юлькин закуток превратился в настоящую крепость.       Неожиданно Юльке больше не было одиноко. Она все лучше узнавала своих братишек и все больше привязывалась к ним. Она запоминала пустяки и милые мелочи, вроде того, что Рама чутко спит даже если очень устал, а Дракон всегда отдает свое печенье сладкоежке-Лорду. Или что молчун Жан поет так, что душа переворачивается, вот только уговорить его на этот подвиг почти невозможно. Ей казалось, что из экзотического питомца она, наконец, превращалась в настоящего члена семьи. И в то же время, она не могла не замечать, что был человек, который незаметно становился ближе, чем просто брат. Человек, рядом с которым ей наконец-то было тепло.       Поздним вечером Юлька возилась с сортировкой полученных пакетов и упаковок с едой, чтобы составить меню на ближайшие дни. Корней помогал, раскладывая отобранное Юлькой на нужные полки. Когда все было закончено, и Юлька уже собиралась пожелать спокойной ночи, Корней подошел близко-близко.       — Закрой глаза и дай руку, — неожиданно попросил он.       Юлька послушалась и, глупо улыбаясь, протянула ладонь. В руку легло что-то шершавое, прохладное и такое тяжелое, что она едва не выронила подарок. Корней поддержал ее руку. Юлька непроизвольно сжала пальцы, укололась и открыла глаза. В ладони оказалось что-то необыкновенное, прозрачно-фиолетовое, расцветающее лучами-кристаллами во все стороны.       — Ух т-ы-ы-ы, Корней, что это? — Юлька зачарованно любовалась на преломление света в четких гранях.       — Аметистовая друза.       — Все равно не понятно. Но очень-очень красиво!       — Цветов тут не найдешь, а я, вроде как, давно хотел…       Корней смутился и замолчал, а Юлька только сейчас заметила, что он до сих пор держит ее ладонь в своих. Несколько долгих секунд они смотрели в глаза друг другу, чувствуя, как краска заливает щеки. Корней не выдержал первым. Он отступил назад и пробормотал:       — В общем, это тебе!       И сбежал в спальный блок.       — Спасибо! — прошептала Юлька ему вслед.       Она положила друзу на ящик у своей кровати и смотрела на нее, пока не уснула. В первый раз на этой планете ее сон был спокоен и сладок.