Оборвалось… Внезапно и быстро в мгновение ока, Несправедливо, нелепо, жестоко, Непоправимо И безвозвратно… Так больно, так страшно, Так грубо, так резко, Впиваются в память стальные обрезки Так глубоко и беспощадно…
Пидж хорошо помнит, как это было в первый раз. Сначала появляется ощущение глупой шутки, очередного не к месту сказанного каламбура. Чего угодно неестественного, непонятного и почему-то заведомо страшного. Потом приходит странное опустошение. С таким видом вы слушаете новости о терактах, убийствах, всем том, что вызывает иррациональный наплыв чего-то тоскливого. Вам жаль, но вы не осознаете до конца весь ужас этой ситуации. Вы знаете, что это происходит не с вами. Осознание сваливается как обухом по голове - резко и неотвратимо. Приходит истерика, вас глушат слезы. Вам больно. В конце концов включается разум. Приходит принятие. Или глубокое отрицание. Гандерсон хочется отрицать. Кэти Холт хочется отрицать. Но спорить с могильной плитой нет абсолютно никакого смысла.Оборвалось… Как фильм на самом волнующем месте, Выдернут шнур, остановлена песня На середине строки, На полуслове… Безумно, безжалостно, невероятно Сменяют друг друга фатальные кадры Невыносимые В бесконечном повторе…
Ряды бесчисленных надгробий словно покрываются дымкой, смазываются из-за бесчисленных горячих слез, медленно стекающий по внутренней поверхности шлема. Безжизненная пустошь покрыта пеплом и обломками. Хранит в себе бесчисленные тела. Пидж жутко холодно. Сенсор показывает почти уютные семнадцать с чем-то, но ей все еще мертвецки холодно. В опустошении на ум всегда приходят дурные каламбуры? Она могла успеть, могла бы прилететь чуть раньше, спасти Ти, спасти брата, спасти себя, в конце концов. Пидж хочется лечь на пыльную и пропахшую огнем с кровью землю, прижавшись щекою к холодному безжизненному камню. Хочется самой оказаться под тоннами земли и никогда больше не подниматься. Гандерсон хочется верить, что вот сейчас, раздастся рык её льва и все сменится бесконечной гонкой за крупицами информации. Все вернется на круги своя, где еще витает огонек надежды. Но Лев молчит. Также безжизненно, как и все вокруг. Паладин падает на колени, склоняя голову. Паладина сразили вовсе не Галра.Оборвалось… Содрогнувшийся мир исчезал постепенно, Стирались линии, таяли стены И проступали контуры мира иного… А где-то с тревогой по-прежнему ждали, Дрожащими пальцами трубку сжимали И набирали Всё тот же номер…
Кажется, она все еще помнит жар его кожи и звуки голоса. Видит как наяву глупую привычку поправлять очки и возмущенно закатывать глаза на свои слова. Кэти всё что угодно отдала бы, чтобы услышать заветное "Пидж", срывающиеся с давно любимых губ. Ей уже откровенно плевать на собственные далекие попытки что-то отрицать. Глупо принимать ненужное трепетное чувство, на нужную сестринскую любовь. Глупо ломать себя еще и этим. Она бы многое отдала, чтобы оказаться в те беззаботные годы, когда единственным, что её беспокоило, были нападки одноклассников. Кэти Холт боялась лишний раз открывать рот. Пидж Гандерсон засунула бы эти оскорбления им в задницу. Но у Кэти был Мэтт и становиться Пидж ей было совсем ненужно.Оборвалось… Так много осталось всего недосказанно Такого важного, такого разного, Так много чудес Ещё могли удивить… Так много больших и маленьких радостей Не испытано, не прочитано, Не согрето Светом любви…
Иногда ей казалось, что Мэтт уже давным давно все понял. По неловким улыбками и долгим касаниям, по заботе, скрытой под маской грубости, даже платьям, которые внезапно пополнили её гардероб в излишних количествах. В конце концов, Гарнизон развел их по разные стороны, ограничив основное общение шифрованными посланиями. Боящуюся Кэти все устраивало, бунтующую Пидж всё еще давили где-то внутри. Она не знает, чем бы все могло закончится. Не знает, смогла бы перерасти первую влюбленность и построить свою жизнь так, как хотела сама. Не знает, смогла бы стать действительно нормальной любящей сестрой. И, честно говоря, знать даже не хочет.Оборвалось… Так тихо падает снег за окном, Всё кажется страшным нелепым сном, Лишь машины Всё так же куда-то летят… И две одинокие птицы застыли В замёрзших ветвях…
Начинается дождь. Барабанит холодными каплями по эластичной броне, фантомно гасит внутренний холод. Словно забирает его с собой. Пидж думает, что на это не хватит даже тонны осадков. Но, по крайней мере, они позволят ей захлебнуться в этом богом забытом месте, скроют под толщей воды ужасающие свидетельства кровопролитной войны. Она впервые так четко и кристально ясно осознает свою судьбу. С баярдом и в кабине Льва. На поле боя, среди врагов, с теми, кого знаешь от силы несколько лет, а то и меньше. Кэти Холт примеряет своё имя на могильную плиту и чувствует ощущение... правильности. В конце концов, судьба у них одна. Только не настала бы она слишком быстро. Как настала уже для её брата.Оборвал…
Пидж чувствует пепел на своих губах даже сквозь фильтры. Поганая надежда сдохла в слишком больших мучениях, не так ли? Она не может больше плакать. Нечем, да и не за чем.