***
В баню нас отправили все-таки одних. Я выдохнул свободно, только когда отец вручил нам березовый веник, дал пару ценных указаний и ушел в дом. — До последнего боялся, что он решит с нами пойти, — я прижал Джуна к себе. — Да, могло бы неловко получиться, — хмыкнул тот и откинул голову, позволяя моему языку свободно скользить по шее. Вожделение накрывало тягучей волной, покорность Джуна по-прежнему возбуждала, пусть я и знал теперь ее истинную цену. — Резинки в машине остались, — я с сожалением отстранился, — придется иначе… — У кого остались, а у кого и нет, — хмыкнул Джун и вытряс из мыльницы золотистый прямоугольник. — Поворачивайся! — Он шлепнул ладонью по моей заднице. — Так нечестно, — пробурчал я и встал на колени на деревянную скамью. Было жестковато, но хотелось так сильно, что на подобные мелочи не стоило обращать внимания. — Я аккуратно, — Джун сзади шуршал фольгой. — Угу, постарайся уж. А то смазки на презервативе маловато. Джун молчал и сосредоточенно сопел. Послышался характерный звук открываемой пластиковой крышечки… Я опустил голову на сложенные руки — благо вторая полка была нужной высоты — и едва сдержал смех: Джун серьезно подготовился, в отличие от меня. Ну ничего, будет и на нашей улице праздник. В самый разгар процесса, когда до финала оставалось совсем чуть-чуть, разгоряченное тело обдало прохладой. Я нервно повернул голову в сторону двери, но ее уже прихлопнули с той стороны. — Кажется, нас застукали, — Джун навалился на меня сверху и пытался отдышаться, все же в этой жаре заниматься такими вещами тяжко. — Угу, — настроение испортилось. Надо было хотя бы швабру в ручку двери засунуть, замка-то внутри отродясь не водилось, всегда без него как-то обходились. Мать, когда я мылся, не совалась, а отца стесняться в голову бы не пришло… Немного смущенные, мы вернулись домой. Мама суетливо накрывала на стол, отец упорно делал вид, что читает газету, прикрывшись ей почти полностью. Держал он ее даже правильно, но на глаза лезла дата выпуска — ноябрь прошлого года. — Мальчики, я постелила вам на веранде. Вы не против? Просто там единственная широкая кровать… — Спасибо, мам, — я оценил предложение — веранда была достаточно далеко от родительской спальни и имела на дверях щеколды. Отец шумно перелистнул страницы. Мама как-то грустно посмотрела на его демонстрацию, покачала головой и ушла на кухню мыть посуду. Джун вызвался ей помогать. Я остался ждать громов и молний на свою голову. — Сын! — отец отбросил газету. — Как же это, а? Ты… Я-то думал, что Джун у вас вроде как жена, а… а… — Бать, — я не знал, плакать или смеяться. — У нас равноправие. — Не понимаю, — сказал он почти фальцетом. — Как так можно… Добровольно… — Бать, постарайся просто не думать. — Не думать, — отец махнул рукой. — Ай, лишь бы вам нравилось… Пи-и… — он судорожно вздохнул, справляясь с эмоциями, — пи-иво будешь? Я согласился, как тут отказаться?***
Я рыл очередную яму под чутким руководством мамы. Диаметр, глубина… Она подходила к задаче со всей возможной скрупулезностью и на самом деле мерила это рулеткой. Цветочки в этом году высаживались строго по советам с известных сайтов. Правда, не цвели еще, но надежда была. — Теперь принеси ведро компоста из той кучи у забора, — скомандовала мама. — А потом золы из бочки. За удобрением я сама схожу. Я воткнул лопату и покосился на лежащего в шезлонге Джуна. Тот усиленно делал вид, что спит, даже рукой прикрылся для убедительности. Было подозрение, что он просто старается не смотреть на мое любительское обращение с лопатой, но это было делом принципа — я не хотел, чтобы он работал еще и в выходной. На крыше возилась нанятая бригада. Отец наверх не совался, давал указания с лужайки, я же в ремонте кровли ничего не понимал и нагуливал аппетит на свежем воздухе, помогая сажать очередной земляной ком с чахлыми листьями на торчащих прутиках. — Теперь воды. Я посмотрел на заполненную почти доверху яму — зачем только рыл — и сунул туда шланг. — Егор! — закричала мама. — Холодная вода губительна для корневой системы клематисов! Я послушно отправился с лейкой к бочке. Джун открыл глаза, скользнул по мне взглядом и сделал вид, что очень интересуется крышей. Пока я ходил на другой конец участка, Джун уже успел залезть наверх и о чем-то спорил с одним из рабочих. Ничего интересного не происходило, мама пихнула меня в бок — пришлось вернуться к посадкам и устраивать несчастное растение в приготовленной яме. Поэтому, когда я, наконец, утрамбовал землю возле саженца и разогнулся, Джун уже слезал — поставил ногу на ближнюю перекладину, а дальше я не понял, как вышло, что алюминиевые стойки поехали вдоль торца почти плоской крыши веранды. Все происходило, как в замедленной съемке. Мозгом я понимал, что должен бежать, душа рвалась вперед, но ноги словно приросли к земле, и не было сил сдвинуться с места. Джун каким-то чудом извернулся, зацепился за край крыши, но его левая нога все еще оставалась на лестнице, и он висел в воздухе почти на полном шпагате. Я хотел крикнуть, но смог только открыть рот. В ушах отчаянно шумело, а в глазах стояла мутная рябь. Джун меж тем, как-то хитро извернувшись, повис на руках. Лестница с металлическим звуком брякнулась на дорожку, а я краем глаза увидел, как Джун разжал пальцы, стал оседать на землю… — Егор, Егор, ты что? — знакомый и такой родной голос доносился, как через вату, меня трясли, похлопывали по щекам, а я все ощупывал непослушными пальцами склонившегося надо мной Джуна, не веря, что с ним все в порядке. — Ты?.. — Да все хорошо, — отмахнулся он и стал помогать мне встать. — Что со мной станется? Тут и три — три с половиной метра от силы… Хоть какая-то польза от училища. — Четыре семьдесят, — зачем-то уточнил отец, и мне снова стало нехорошо. — Какого училища? — я попытался переключиться на что-то другое. — Эстрадно-циркового, — признался Джун и смущенно улыбнулся. — Пойдем в дом, тебе нужно горячего сладкого чая выпить. — В дом лучше не заходить пока, — мама появилась на пороге и виновато отвела глаза. — Я там нашатырный спирт разбила. Нечаянно… Я не выдержал, сел на землю, уткнулся в колени и засмеялся. Рядом суетились родители и Джун, что-то говорили. Мне было все равно. Главное, что все обошлось.