(Not) Just Friends

      Облака на Мьюни выглядят иначе чем на Земле: легко меняют форму и размеры, порой даже цвета, и совсем не плывут лениво по небосводу. Тем не менее, зрелище все равно завораживающее, лишний раз подтверждающее неординарность этой вселенной, ни на одну не похожей, в мелочах.       Стар плетет себе длинную косу, улыбаясь, напевая что-то под нос. Накручивает на палец локон в золотое кольцо, держит идеальную осанку - хорошая девочка, принцесса без королевства. Марко нравится наблюдать за ее почти изящным спокойствием, за тем, как красиво и ловко пальцы вплетают в волосы ленту. Это как смотреть за художником, выводящим кистью идеальный шедевр, что-то, что не повторить никому. И пока облака этой вселенной быстро меняются, распадаются в кляксы на голубом и собираются в идеальное вновь, смотреть на что-то неподвижное, мимолетное и прекрасное лучше всего.       — И что же тебе так нравится высматривать на моем затылке, Марко?       Стар опускает с недоплетенной косы пальцы и чуть оборачивается. Улыбается, в глазах-льдинках застыли смешинки. Ветер колышет ленту в волосах, длинную, кончающуюся у поджатых ног принцессы голубой змеею.       Марко приподнимается с расстеленного на траве красного пледа и пытается придумать, что ответить. В итоге просто пожимает плечами и честно говорит:       — Мне всегда нравится смотреть на тебя.       — Не увлекайся, так и конца света не заметишь, — шире улыбнувшись, отвечает Стар, после чего запрокидывает голову и щурит глаза.       Небо снова меняет картинки, проявляются три планеты разных оттенков оранжевого; день на Мьюни в самом разгаре. К счастью, о таком явлении как солнцепек здешние не знали, и можно было не прятаться под тенью, а лежать на открытой местности и подставлять лицо небу.       Думать в тишине, вне оживленного замка. Много, долго. Уходить внутрь себя, выбирать мысль из кучи других, словно компьютер, но только чувствовать при этом эмоции — самые разные. Находить ответы, задавать вопросы. И Марко был благодарен Стар, что она позволяла ему это, что она разделяла это с ним. Такой шумный и беспокойный человек редко мог пересилить себя и просто молча сидеть на месте, увлекаясь рассматриванием кружащихся в небе облаков.       Вот только Стар повзрослела, стремительно и очевидно для многих. К ее гиперэнергии добавилась взрослая рассудительность, умение остановиться, подумать и только потом сделать. Часто она говорила, что это лишь благодаря Марко, но он уверен, — эти качества жили в Стар всегда.       — Никогда не думал о том, что бы было, сделай ты совсем другой выбор, нежели тот, что совершил в итоге?       Марко пододвигается ближе к девушке, которая опустила голову и задумчиво плела узлы из ленты и собственных волос, создавая идеальную картину. Даже удивительно.       И теперь она такая красивая. Без бушующей через край энергии, без тоски и меланхолии, что возникли после пропажи Мун. Это не что-то «посередине», а новый виток непростого характера Стар, который Марко все равно любил, впрочем, как и все остальные. Как всю ее.       Ветер непослушно расплетает тонкие волосы из аккуратной прически и спускает лямку платья с плеча Стар, покрытого крошками-веснушками. Из перекатов фигур на небе складываются новые миры, новые существа, новое.       — Например?       Стар приподнимает уголки губ, когда Марко целует ее в плечо и поправляет лямку.       — Ну, скажем, свернул налево, а не направо. Наткнулся бы на нечто другое, и это привело бы…       Марко внимательно всматривается в лицо Стар, и по ее мимике, вздрогнувшим пальцам, по тону, как книгу читает ее, — она рассуждает не прострационно, а вполне конкретно, думая об определенной ситуации. И ей требуется выговориться, чтобы стало легче. Поэтому, Марко учтиво подталкивает:       — Слишком уж… туманный пример.       Стар вздохнула и убрала руки, оставив недоплетенную косу трепыхаться на ветру. Пряди напоминали дороги: длинные, переливающиеся золотом на солнце, ведущие каждая в новое.       — Хорошо, ну тогда… — Марко кинул взгляд на в очередной раз изменившиеся облака. — Когда обнаружили, что Эклипса ждет ребенка, и что этот ребенок не от законного короля… Что бы было, не соверши Комиссия поспешных выводов? Что бы случилось, если бы они предприняли другой ход, пошли бы по более гуманному пути?       Марко молчал, чувствуя, что это еще не все, что ей хотелось сказать.       — Я понимаю, что глупо, наверное, сидеть тут и пытаться размышлять по… по-фи-ло-соф-ски, — Марко улыбнулся — земные обозначения Стар проговаривала осторожно и кривясь, боясь ошибиться. — Но… у меня из головы не выходит, сколько существует вариантов вселенных, где я успеваю прийти маме на помощь, вытаскиваю ее из мира магии, останавливаю Метеору, не дав ей навредить маме и другим. Столько вариантов вселенных, в которых Мьюни выглядел бы сейчас совсем по-другому. Где его, может, вовсе не существует.       Ветер поднял вверх тонкую ленту, давая ей свободно развеваться, путаться в прядях. Дорог так много, дороги такие яркие.       — Столько вариантов вселенных, в которых меня бы не было.       Марко притягивает Стар ближе и смотрит на нее: низко опущенная голова свидетельствовала о том, что принцесса печальна. Что она слишком далеко в мыслях и ей нужен кто-то, за кого можно ухватиться.       — Мы бы никогда не встретились, Марко. Даже смешно, что всего один другой шаг мог бы поменять историю на сотни лет вперед.       Приподняв ее голову за подбородок, Марко всматривается в ясные светлые глаза и улыбается остановившейся в уголках глаз печали. Стар растягивает губы в улыбке: не жалкой, скорее, назло собственной грусти, набежавшей так не вовремя.       — Тогда получается, что мы оказались в самом лучшем из вариантов вселенных. В ней ты и я друг с другом, — как бы подтверждая свои слова, Марко обнимает ее, садясь позади, и Стар уютно прижимается спиной к его груди, — а Мьюни сейчас правит отличная королева.       — Ну, я же временно королева, пока Эклипса и Метеора не оправятся, — смеется Стар, крутя пальцами кончик ленты; с ним лениво продолжал играть ветер. — Тем не менее, я все равно не представляю до конца, как много еще было развилок в той истории. Как много развилок сейчас, прямо в эту секунду. Что произойдет, если мы с тобой встанем и побежим, ну, скажем, в лес? Или на Землю? Или зажмуримся и наобум шагнем в портал? Голова взрывается.       — Люди спрашивают себя об этом постоянно, в особенности когда уже сделали выбор, а привел он… В общем, ни к чему хорошему, — Марко обвивает руками Стар, худую и холодную, но крайне уютную и умиротворенную. — Может, иногда самый лучший выбор — не двигаться с места?       Смотрит вперед, на бледные башни замка, на раскинувшиеся внизу деревушки и небольшие поля, и тоже задается вопросами: а что если?       Эклипса бы сразу вышла за того, кого любит. Истинный род продолжился, королевы рождали бы законных по крови наследников. Стар бы никогда не было; вместо нее на голову Марко свалился бы совершенно другой человек. Или, может быть, вовсе не свалился. Была бы размеренная обычная жизнь обычного человека, где о волшебных мирах и принцессах читают только в книжках.       Трудно представлять мир без нее, Стар. Без того, что она всегда рядом, то поразительно спокойная, то бьющаяся энергией тысячи смерчей, без ее маленьких пальчиков, передвигающих прядки с места на место, плетущих косу так и эдак, словно то действительно дороги, — перевязаны друг с другом узлами. Она стала неотъемлемой частью его жизни, неотделимой половинкой, которая изменила его и помогла вырасти в того, кем он был сейчас; они оба повязаны друг с другом тоже, казалось, невидимыми узлами, и если убрать одного, второй перестанет жить — только существовать.       — Люди всегда сначала делают, а потом думают, — насмешливо повторяет его мысль Стар, запрокинув голову и подставив лицо свету. — Вот откуда вся суть.       Не очень долгая пауза позволила облакам еще раз разыграть странные сценки на волшебном мьюнианском небе. Марко прищурился, внимательно рассматривая их и стараясь отпечатать вид в памяти: на Земле ничего подобного нет и не будет, и, когда Стар больше не нужно будет задерживаться на Мьюни с семьей, они вернутся на Землю. Стар останется с ним, в этой вселенной как неотделимая, жизненно важная половина.       — А все-таки… давай подумаем над всем этим подольше, — внезапно подскочив и повернувшись всем телом, Стар села на пледе и откинула не затянутую косу назад, ярко улыбаясь и едва ли не подпрыгивая на месте. — Ты можешь себе вообразить, что, если от всего одного выбора когда-то давно появился мир, сколько еще миров существует от не сделанных выборов?       — Стар, я начинаю беспокоиться за тебя. Ты не заболела?       Стар цокнула языком и закатила глаза, ловко увернувшись от приблизившейся к ее лбу руки Марко. Он же в свою очередь улыбнулся.       — Знаешь, по сути, Марко, все что мы делаем — это носимся по замку с делами, иногда прерываясь на прогулки, и спим друг с другом, если силы остаются. Это все круто, конечно, но иногда стоит заняться чем-то более… разгружающим сознание. Полезно делать в голове уборку.       — Хорошо, — Марко ложится на плед и притягивает Стар за собой. Небо теперь как на ладони: близко и далеко одновременно. — Но если это в итоге приведет к ссоре, я не виноват.       — И почему же это должно привести к ссоре?       — Ну-у… — Марко замялся, стараясь подобрать слова аккуратнее. — Некоторые твои выборы я по сей день не могу понять.       Стар нахмурилась, но довольно скоро отмахнулась от этого, к большому счастью Марко, — разговоры о минувшем «треугольнике» с Томом были бы сейчас крайне некстати.       Да и потом, все равно ведь в этом варианте вселенной они выбрали друг друга.       — Когда я только-только начала осваиваться у тебя дома, я часто воображала, каково это — родиться землянкой, — задумчиво улыбаясь, говорит Стар тихим усыпляющим голосом, словно рассказывает сказку ребенку. — Я была бы вместо тебя, а ты… вместо меня. Черт!       Марко растерянно наблюдает за тем, как Стар сгибается и начинает смеяться, уткнувшись ему в грудь. Ее плечи часто-часто трясутся, и Марко, приподнявшись, все же спрашивает, в чем дело.       — Н-нет, я просто… — новый взрыв хохота уже ничем не заглушен и Марко тяжело вздыхает, однако, не скрывая, как ему нравится слушать ее смех. — Я представила… ох, я представила тебя с сердцами на щеках, с моей палочкой… Это невероятно!       — Не думаю, что я был бы хорошим принцем, — примирительно заверяет Марко, про себя смеясь нарисованному Стар образу.       — По крайней мере мы оба давно знаем, что принцесса из тебя вполне себе классная, — Стар падает на него, повиснув на шее, и целует под подбородком, после радостно взглянув в глаза. — Но сердечки все же мне больше идут.       — А ты? Трудно представить тебя без волшебной палочки, уничтожающей все вокруг, — получив легкий шутливый удар кулаком в грудь, Марко ложится обратно, позволив Стар окончательно взобраться на себя сверху. Она словно солнце над головой: яркая, белокожая, теплая.       — Я бы не смирилась с земной жизнью, все равно бы искала себе приключений.       — Вряд ли бы это закончилось чем-то хорошим, — бормочет Марко.       — Закончилось бы, — уверенно говорит Стар, — потому что, в конце-концов, мы бы все равно встретились.       — А во вселенной, где ты, скажем, такая же ужасная по характеру, как Бритни? — насмешливо спрашивает Марко и немного удивляется ее ответу:       — Хах, в таком случае и подавно бы встретились, — Стар целует его в лоб и откатывается на плед, снова поправив сползшие с плеч лямки. — Такие девушки как Бритни всегда в центре внимания. Их невозможно не заметить.       — И думаешь, мы бы все равно были вместе? — словно ребенок у взрослого, интересуется.       Стар же уверенно отвечает, будто уже успела проверить, убедиться в сказанном как в самой простой истине:       — Конечно. Тебя всегда притягивало к неприятностям.       И Марко, и Стар не хотят затрагивать те вселенные, в которых они все-таки не встретились. Нет, даже не так — встретились, но их друг у друга не стало. Что где-то в параллельной вселенной кто-то из них в одиночку пытается справиться со всем и пытаться жить. Поэтому легче знать, что этих вселенных никогда не будет; что они не окажутся реальностью, а останутся всего лишь чьим-то воображением.       Но зато им нравится представлять, как они могли бы жить, родившись в другой эпохе; в другом мире; другими людьми. Что бы удержало их вместе, будь Стар спокойной и усидчивой, а Марко — полной ее противоположностью? Могли бы они найти компромисс, если бы оба оказались ужасно сложными по характеру людьми, которых обычно всегда оставляют в классе после занятий? Держались бы они друг друга, родившись в конце прошлого века, или в далеком средневековье; держались бы вместе, сделай кто-то из них выбор в пользу зла? Погибли бы бок о бок? Жили бы всю жизнь в одном доме, так близко?       Как бы развернулась новая история и какие бы выборы они делали, а где остановились бы, ведь порой — как в шахматах, — самый разумный ход: не двигаться с места.       — Знаешь, в какую реальность я действительно бы с удовольствием заглянула? — лежа на животе, говорит Стар, затем переворачивается на спину и смотрит в небо, наблюдая за разыгравшимися там облаками. Марко повторяет за ней.       — Ну?       — Там, где я — парень, а ты — милая земная девчушка, — широко улыбается Стар и кидает на него взгляд, чуть прищурившись. — Хоть в какой-то из реальностей я буду выше тебя.       — Это уже что-то совсем фантастическое, Стар, — ухмыляется Марко, на что Стар только закатила глаза и фыркнула. — Впрочем, я бы посмотрел на мужскую версию тебя, дерущуюся в форме бабочки.       — Ну, а я бы с удовольствием повалялась на траве с очаровательной Марсией Диаз, заплетая ей косички.       Посмеявшись, они взяли друг друга за руки, словно из сцены кинокартины лежа на пледе поверх невозможно зеленой травы, глядя наверх, туда, где, возможно, под чьими-то руками зарождаются и начинают свой путь параллельные вселенные, живя точно также, как и все остальное.       — Теперь мне даже немного легче, — задумчиво говорит Стар, свободной рукой перебирая-расплетая пряди из косы. Марко чуть поворачивает голову в ее сторону. — Просто… знать, что, может быть, существуют не только плохие концовки, вытекающие из сделанных и не сделанных выборов. Что есть сотни, тысячи миров где мы все-таки вместе — может, не сразу, но вместе. Это немного помогает мне избавиться от паранойи, что любой мой шаг теперь вдруг приведет к концу света.       — И даже когда придет конец света, — ободряюще подхватывает Марко, сжав ее руку и чувствуя себя удивительно легко, хотя раньше подобные беседы давались ему непросто, — и люди начнут пожирать друг друга, мы все равно будем вместе.       — Вот теперь я точно чувствую себя лучше. И немного голодной, — хихикает Стар и, как маленькая девочка, подгибает ноги, повернувшись набок и крепко обвив живот Марко руками, радуясь: она в правильной, она в лучшей из реальностей.       Они доплетают ее длинную косу вместе, заворачивая золотые дороги одна за одну, вплетая голубую ленту — свое «настоящее», в котором они находятся сейчас такие, какие есть. Смеются, придумывая (или угадывая?) те развилки, в которых они — душевнобольные, известные певцы или актеры, герои фильмов и сказок; говорят и о настоящем мире, какие планы и выборы ждут их завтра: Марко собирался проведать родителей и сестру, а у Стар были назначены несколько встреч с послами государств.       Делая глубокий вдох, Стар вдруг взъерошивает его волосы и критично, едва сдерживая улыбку, замечает, что с длинными ему было бы намного лучше.       — Ста-а-ар, — удивленно-возмущенно начинает Марко, дернув ее за косу и глядя в светло-синие глаза, в этой реальности — да и во всех прочих, — смотрящие на него с по-детски честной любовью. — Что ты делаешь?       Откуда-то он уже знает, что услышит в ответ.       — Делаю тебя счастливым, Марко.       Стар затягивает узел, оставляет длинную косу качаться маятником. Все дорожки затянулись, переплелись. Всё еще существуют.