Свой юбилей господин Ан справлял в одном из лучших ресторанов Сеула. На праздник он пригласил только избранных. За столом сидели три его сына, начальники отделов, двое незнакомых Ханылю мужчин — наверное, из совета директоров. Ещё, конечно, была Юонг. Ханыль сразу понял, что пришла она только из уважения к господину Ану. Теперь девушка сверлила взглядом стоявшую перед ней тарелку и вяло отвечала на вопросы налегающего на соджу Йонга. С Хе Юонг совсем не разговаривала. Ханыль тихо вздохнул, он не знал, как повлиять на брата.
Отпив из стопки, Ханыль оглядел собравшихся. Хе то и дело посматривал на свой телефон, очевидно думая, что этого никто не замечает. Лиен слегка подалась вперёд и теперь рассказывала Чимину о том, как сложно было найти стоящую модель для новой обложки Elisa. Чимин кивал и вроде бы слушал довольно внимательно, но хорошо знавший его Ханыль прекрасно понимал, что брат сейчас не здесь и не с ними. По другую сторону от Лиен расположился Чун в очередном сшитом на заказ костюме. Он разговаривал с господином Аном и неизвестными Ханылю мужчинами, порой бросая короткие взгляды на Лиен. Чуть дальше сидела госпожа Ли — статная и, как всегда, немного печальная. Ханыль никогда толком не общался с этой женщиной, но с раннего детства слышал о том, что случилось из-за неё. В доме Ханыля запрещено было говорить о самоубийстве госпожи Ан — сестры его матери, — но слухи о вине госпожи Ли долетали и туда. Ханыль помотал головой, отгоняя дурные мысли, и перевёл взгляд на Кана Тху, который подкладывал мясо в тарелку своей жены.
Госпожа Кан была очень красивой. Настолько красивой, что Ханылю пришлось отвернуться.
«А Тху повезло», — подумал он и, вспомнив о Сохён, улыбнулся. Его и самого можно было назвать счастливчиком.
Несмотря на это, Ханыль позволил себе ещё немного полюбоваться госпожой Кан — её выразительными глазами, блестящими волосами и розоватыми, не накрашенными губами.
Он раньше не встречался с этой женщиной, только слышал о ней. Чимин как-то упоминал, что госпожа Кан — воплощённая элегантность.
«Куда приятнее своего мужа», — добавил тогда Чимин.
Больше он Ханылю ничего не рассказал. Чимин, как и его братья, — редкий для них случай семейного единодушия — не любил говорить о Кане Тху, появившемся из ниоткуда несколько лет назад.
«А кто бы обрадовался, узнав, что у его отца есть незаконнорожденный сын», — сказал самому себе Ханыль.
Он не понимал, почему господин Ан решил позвать Кана Тху на свой юбилей — тем более учитывая, что торжество было таким подчёркнуто скромным, — и, по-видимому, мысли всех присутствующих сходились на этот счёт.
Ханыль предчувствовал: что-то случится. Атмосфера за столом была довольно напряжённой, пусть собравшиеся и пытались сохранять спокойствие. Положение ухудшилось, когда господин Ан, выслушав поздравления и пожелания здоровья, обратился к Ханылю:
— Жаль, что твоей матушки нет с нами сегодня.
— Вы же знаете, если бы не болезнь…
Господин Ан кивнул:
— Да-да, я не сержусь. К тому же она одной из первых позвонила мне сегодня, — он внимательно посмотрел на Ханыля. — У тебя действительно заботливая мать.
Сидящий рядом с господином Аном мужчина усмехнулся:
— Это точно. Помню, госпожа Сон даже защищала тебя перед Мэй. Твой младший брат припомнил бы детали и рассказал нам, если бы не вздумал уехать на Филиппины два дня назад.
Ханыль заметил, что Хе встрепенулся и отложил телефон. Он явно собирался оправдывать отца и мать, внезапно отправившихся в отпуск, но этого не потребовалось. Как только прозвучало имя умершей госпожи Ан, разразилась буря.
— Мэй, — тихо произнёс господин Ан, помрачнев.
Однако его подвыпивший гость не заметил этой перемены.
— Да, — сказал он. — О мёртвых, конечно, нельзя такое говорить, но тут все свои люди… почившая госпожа Ан отличалась вздорным характером и частенько бывала не очень-то… почтительна…
Господин Ан тяжело вздохнул, второй член совета директоров довольно невежливо дёрнул своего нетрезвого коллегу за рукав. Чимин весь подобрался, точно тигр перед прыжком, Чун с силой сжал стопку. Лиен, кажется, хотела что-то сказать, но тут неожиданно раздался голос госпожи Ли:
— Простите, но вы не правы. Она была прекрасной женщиной, — и уточнила, точно и без того непонятно было, о ком идёт речь. — Госпожа Ан.
Ханыль ожидал, что сейчас заговорит Чимин. Он знал об отношении старшего брата к госпоже Ли и нисколько бы не удивился, но тут в разговор внезапно вступил Йонг, по-видимому, тоже переборщивший с алкоголем:
— И это вы её защищаете? — он встал и сделал шаг в сторону госпожи Ли, Юонг поймала его за руку и попыталась удержать на месте. — Да все ведь знают, что это из-за вас мать покончила с собой!
Кажется, Хе присвистнул. По крайней мере, Лиен строго посмотрела на него и даже цыкнула от негодования. В этот момент Чимин встал, явно собираясь утихомирить брата. Ханыль поспешил помочь ему, но услышал, как господин Ан что-то прохрипел, и остановился. Юбиляр стал как-то неестественно краснеть и одновременно оседать на пол.
Несколько секунд показались Ханылю вечностью. Он видел, как господин Ан схватился за скатерть, продолжая сипеть. Он бы упал на пол, но Чимин в несколько шагов преодолел расстояние между собой и отцом и подхватил его на руки.
— Вызовите врача, — приказал он, и Ханыль поспешно набрал номер скорой помощи.
***
От госпитализации господин Ан отказался. Он пришёл в себя и убедил всех, что не нуждается в особом уходе:
— Простите, что обеспокоил вас.
С возмущенным такой беспечностью врачом разбиралась госпожа Ли, вскоре незаметно исчезнувшая.
Члены совета директоров тоже удалились — кажется, наиболее трезвый из них сказал, что подвезёт коллегу до дома, — остальные постепенно расходились, предварительно желая господину Ану скорейшего выздоровления. Хе и Юонг ушли вместе, но Ханыль был уверен, что они пойдут разными путями, как только выйдут из ресторана. Супруги Кан испарились сами собой. А Лиен, прежде чем уйти, долго и витиевато прощалась с господином Аном. Она также не забыла вскользь похвалить Чимина («Как быстро ты сориентировался»).
Когда дверь за ней закрылась, Ханыль подумал, что ему тоже пора домой. А, возможно, Сохён ещё не спит и будет рада видеть его.
Ханыль подошёл к господину Ану. Тот облокотился на подушки дивана и чуть прикрыл глаза. Ханыль заметил, что его дядя поочерёдно смотрит на своих сыновей. Чун, Чимин и Йонг расположились в разных углах небольшого кабинета, куда перенесли господина Ана, и молчали, явно размышляя о чём-то: каждый — о своём, конечно.
Ханыль был уверен, что Чун сейчас думает о том, что раз здоровье господина Ана совсем пошатнулась, скоро ему достанется директорское кресло. Вряд ли надменный Чун мог допустить иную возможность. Сейчас он сидел на стуле, закинув ногу на ногу с таким видом, точно ему принадлежал весь мир.
Чимин облокотился о стену. Ханыль знал, что его любимый брат никогда не сознается в этом, но хорошо понимал: Чимин действительно переживает за отца. Его выдавал взгляд.
Йонг же прислонился к креслу. Видно, сесть он не решался. Йонг сейчас был похож на нашалившего ребёнка, он определённо раскаивался в своей несдержанности.
— Не рассказывай о произошедшем своей матери, — попросил господин Ан, выслушав Ханыля. — Юна будет волноваться.
Ханыль обещал, хотя был уверен, что матушка прознает обо всём в тот же вечер: её сети «агентов» мог позавидовать любой мафиози.
Он собирался уходить, но тут господин Ан остановил его:
— Не торопись так, Чимин пойдёт с тобой.
Ханыль вздрогнул и посмотрел на брата. Тот сделал шаг в сторону отца:
— Выздоравливайте.
Господин Ан кивнул ему. Когда они выходили из комнаты, Ханыль услышал, как дядя обращается к Йонгу:
— Не беспокойся так сильно, я прощаю тебя…
И, возможно, Ханылю только показалось, но в этот момент Чимин скрипнул зубами и прибавил шагу.
***
Чимин сказал, что подвезёт его до дома, и Ханыль не стал возражать. У него не было машины, и он пока не решил, нужна ли ему такая подруга. Сохён вот любила водить, а он сам, хоть и получил права ещё в университете, давно не садился за руль.
Музыку Чимин не включил, и они ехали в тишине. Ханыль всё думал о случившемся. Ему хотелось поддержать Чимина. Наконец, он решился:
— Наверняка, у него есть причина, чтобы вести себя так.
Чимин отвлёкся от дороги и посмотрел на него. Ханыль боялся, что брат промолчит или ответит: «Разве тебя это касается?». Однако тот только усмехнулся болезненно:
— И какая же, по-твоему?
Ханыль не знал. Он несколько раз пытался аккуратно расспросить мать на этот счёт, но она делала вид, что не понимает его.
— Может быть, он хочет закалить тебя? — предположил Ханыль, осознавая, что несёт полную чушь.
Чимин сухо рассмеялся:
— Просто не обращай внимания, договорились? — потом он свернул налево и продолжил. — Попытка засчитана.
Ханыль поднял руки в знак того, что сдаётся, и стал рассказывать о сериале, который они с Сохён начали смотреть два дня назад.
— «Джессика Джонс»? — переспросил Чимин. — Я слышал, что главная героиня — та ещё стерва.
— Да не сказал бы, просто женщина со своими особенностями. А что такие не в твоём вкусе?
Чимин улыбнулся — на этот раз довольно искренне — и ничего не ответил. Впрочем, это несильно огорчило Ханыля. Кажется, его брата действительно забавляли истории о том, как они с Сохён искали подходящий сериал и как Роза героически спасла их в момент «наивысшего отчаяния».
Когда они доехали до дома Ханыля, у Чимина зазвонил телефон. Он взял трубку, и Ханыль услышал голос Хачжин. Кажется, она спрашивала о том, как прошёл вечер.
— Я перезвоню тебе позже, — ответил Чимин и нажал на «отбой».
Ханыль слегка улыбнулся: даже эти несколько слов его брат сказал как-то по-особенному. Кажется, они с Хачжин действительно нашли друг друга.
Попрощавшись с Чимином, Ханыль ещё долго стоял у собственного дома, вдыхая свежий ночной воздух и позволяя ветру пройтись по волосам и забраться под рубашку. Он пытался выкинуть из головы эту отвратительную сцену, свидетелем которой стал по воле обстоятельств, пытался понять, зачем госпожа Ли вообще сказала что-то о его погибшей тёте. За всем этим крылась своя история, неизвестная ему боль. Ханыль прошёлся до угла, оглядел уличный фонарь так, точно впервые его видел и, наконец, решившись, пошёл к Сохён.
Конечно, можно было бы и позвонить ей, но разве девушки не обожают сюрпризы?
