Не хочу знать

- Один кофе, пожалуйста. - Холодный и без сахара? - Как всегда. Миловидная девушка молча кивнула в знак того, что заказ принят и тут же растворилась в проеме, ведущем в основной зал, поскорее сбегая от полуденного солнца, что проникало на веранду даже сквозь легкие занавески. Если говорить на чистоту, то дневное светило уже давненько миновало свой зенит, но это ничуть не умоляло его жара, который расходился по малолюдной улице подобно сильнейшему аромату цветов, разносимого ветром. В отличии от дороги, которая, казалось, была готова поплыть ручьями растопленного асфальта, в помещениях кафе уверенно держалась спасительная прохлада, чему во многом способствовали работающие на полную мощь многочисленные кондиционеры. Вскоре мне принесли кофе, и я сделал самый первый глоток. По моему убеждению, основанному на многочисленном опыте, первая капля, коснувшаяся языка и отдавшая мне свой неповторимый вкус, способна о многом рассказать. Например, хорошо ли прожарены зерна, качественно ли их поливали, когда они ещё были на стадии созревания. Однако вкусовая гамма зависит не только от зерен, но в той же мере и от воды, которая наполняет напиток всеми событиями, что повстречались на её пути. Каждый её ручеек, отдавший частичку себя и влившийся холодным водопадом в мою чашку, каждая крупица кофейных зерен, и умелая рука опытного повара совместно работают как настоящий оркестр, где каждый отдает от себя самое лучшее ради создания настоящей симфонии вкуса. Являясь большим любителем классической музыки, я был приятно удивлен, когда в первый день работы на новом месте вместо обычного безвкусного кофе мне подали настоящий шедевр. Сделав, по своему обыкновению, неторопливо первый глоток, я был ошеломлен неизвестной ранее мелодией, в которой отчетливее всего звучал аромат настоящего кофе. С тех пор я каждый обеденный перерыв проводил в этом небольшом, но семейном и по-домашнему уютном кафе, где подают лучший во всем городе кофе. Сегодняшний день не был исключением. Несмотря на бесчеловечную жару, я комфортно разместился на крытой веранде с распахнутыми окнами и весело гуляющими от сквозняка занавесками. Медленно потягивая свой напиток и понемногу впадая в уныние от скуки, я принялся без особого интереса рассматривать интерьер любимого заведения, а затем и всего остального, что только попадалось в поле зрения моих глаз. Расторопная официантка сновала между столиками бесшумно и легко, словно бы парила в воздухе. Её воздушное платье то и дело вспархивало вверх, как крылья бабочки, что придавало её образу какую-то волшебную непривычность. Казалось бы, столько раз уже встречались, но именно сегодня она казалась незнакомой, таинственной и чарующей. Я уже было собрался с нею заговорить, подозвать вновь, якобы чтобы сделать заказ, а на самом деле позвать этим вечером на прогулку, когда спадет жара и закончиться её рабочая смена. Но внезапно среди прочих мыслей ястребом пронеслась одна и в мгновенье ока поменяла полярность моего настроения. Больше не хотелось гулять под звездным небом, наслаждаясь ночным ветерком и мягким запахом лавандовых духов очаровательной официантки. Отпало желание и дальше по глотку пробовать кофе на вкус, который вдруг показался слишком знакомым и даже приевшимся. Жара больше не утомляла, а приносила раздражение, которые превращалось в жужжание той самой неприятной и ставшей навязчивой мысли. От неё нельзя было сбежать, нельзя укрыться, нельзя прислушаться и раствориться, отбросив всё. В гудевшей голове начали рождаться глупые и часом несуразные идеи, мысли и вопросы, в которых всегда присутствовало слово «почему». Почему в кафе так мало народу; почему кофе такой до омерзения знакомый на вкус; почему официантка не смотрит в мою сторону и прочие глупости. И как реакция на вопросы появлялись ответы, от которых становилось лишь тяжелее. Чем больше информации накапливалось непосредственно в моем сознании, тем сложнее было контролировать поток мыслей, который, казалось, вот-вот сойдет с задуманного пути. И только спустя пару секунд я понял, что этот навязчивый вопрос звучит не только в моих спутанных мыслях, но и раздается на всю округу. Громко, отчетливо, надрывно, с чувством и только изредка затихая в самом конце. Видимо, когда кто-то делал необходимый для продолжения глоток воздуха. Заинтригованный и раздраженный, я слегка отодвинул мешавшую мне ткань занавески и пробежался взглядом по открывшемуся мне участку улицы, которая подобно реке расширялась аккурат за кафе создавая небольшую площадку, но почти сразу же устремляясь в разные стороны тропинками и дорожками. Среди прочего был там и мост, беззаботно переступивший неширокий канал с утиным семейством на воде. Заинтересовавший меня парень стоял как раз на том мосту и беспрестанно кричал всего одно слово, задавая один и тот же вопрос: «Почему?» Он смотрел на реку и вопрошал её: почему? Смотрел на отражение в воде и вновь: почему? Его глаза охватывали небо и склоняющееся к горизонту солнце, он вглядывался в едва различимые лица прохожих на той стороне канала и спрашивал, вопрошал и взывал к ним с единственным безответным: «Почему?» Наверное, пролетай мимо голуби, он бы непременно спросил и у них. Как обращался к каждому, и ни к кому конкретно. Ему не важен был собеседник, он хотел лишь узнать ответ. Такое простое желание, а исполнить его сложнее, чем заработать, например, миллиард долларов, фунтов, стерлингов, йенов или другой денежной валюты. Кто-то проходил мимо него, кто-то – останавливался, и следуя правилам современного мира, снимал чудоковатого оратора на смартфон. Была парочка подростков, которая сделала селфи с ним на заднем плане. Одна бабка что-то прокричала издалека, однако, не посмев приблизиться. И никто из сотни или более прошедших мимо, ни единый человек не подошел к нему и не попытался заговорить. Странное дело, несмотря на поутихшие потуги и легкую хрипотцу, люди со временем начали его сторониться, вместо попыток наконец-то утихомирить. Спустя чуть более часа начались волнения, настал конец рабочего дня, и толпа рекой полилась по улице, но его никто не смел тронуть плечом, или хотя бы подойти ближе, чем на расстояние в два шага. Вот только парень больше не кричал. Он устал, у него наверняка сильно болело пересохшее горло и всё, что ему оставалось – это молча перебегать взглядом от одних глаз к другим, пробиваться сквозь толстые стекла солнцезащитных очков, просачиваться сквозь обычные, корректирующие и даже проскальзывая под тончайшие линзы и продолжать безмолвно спрашивать всё одно и то же: «почему?» Ему по-прежнему никто не отвечал, поскольку кто-то не знал ответ, но вероятно большинство просто не желали его узнавать. Ответ на короткий, незамысловатый с первого взгляда вопрос «почему?» интуитивно пугал их, и они спешили уйти поскорее, убраться с этого до ужаса узкого моста, всего двадцать метров в ширину и наконец-то вздохнуть свободно где-нибудь в общественном транспорте. Их не столько пугала перспектива душиться в переполненном троллейбусе или метро, сколько ещё хоть мгновенье ощущать на себе колкий, пронизывающей, не отпускающий взгляд замолчавшего парня. Мне хотелось думать, что не у меня одного возникло желание подойти к нему и попытаться выяснить, что же его так сильно беспокоит, что терзает клыками раненого волка. Мысленно я представлял наше знакомство, как я подхожу и его блуждающий взгляд вдруг сосредотачивается на мне, как на единственной мысли, за которую способно ухватить воспаленное сознание. Я молчу, он тоже, потому что одному из нас больше нечего сказать, а другой поджидает нужного момента. И вот, когда он настает, я открываю рот и начинаю говорить на удивление понятно и в то же время запутанно. Незнакомец, с которым я уже ощущаю некую связь, слушает меня внимательно, не перебивая ни словом, ни взглядом, ни жестом. Не знаю, что именно я говорю, но слова звучат трезво, доходчиво, деликатно. Он не убегает от меня и уже этого чрезвычайно радует, приободряет и дает силы и стимул продолжать. Мысленно, в самом закоулке души я радуюсь, что осмелился не только подумать, но и воплотить свой странный план в жизнь. Наверное, многие из невольных его слушателей хотели бы вот так же подойти и заговорить, но не найдя слов, старались сбежать подальше с места своего позора. Подозвав официантку, я прощу счет и затем неожиданно резко поднимаюсь из-за своего столика. Дерево проходиться по каменному полу с недовольным скрипом, но прощает меня, как старому другу забывают небольшую оплошность. Попрощавшись на ходу с хозяевами кафе, быстрым шагам, почти бегом, направляюсь к двери и необдуманно резко выхожу на залитую светом, чуть притихшей жарой и необъяснимой атмосферой площадь. Первые мгновения я ощущаю себя рыбой, выброшенной на сухой берег. Голова становиться пустой, но словно вылитой из свинца, и чтобы не упасть на колени, приходиться ухватиться за стену. Замешательство, вызванное контрастом между воздухом в помещении и снаружи, окончательно проходит лишь спустя пару минут, но, когда я поднимаю взгляд на мост, то больше не вижу одинокой фигуры и никто не мешает чуть поредевшему потоку людей двигаться в выбранном ими направлении.