Книга желаний

Обычно она провоцировала мигрень, реже вызывала желание запереть двери, задвинуть шторы и предотвратить попадание эмоционального мусора, который наивные люди считали лучшим в своей никчемной жизни. Любовь! Вряд ли Майкрофт сумел бы вразумительно ответить на вопрос — что же это такое. Скорее, он просто не задумывался о подобной ерунде, предпочитая мгновенно изолировать свой высокоинтеллектуальный мозг от обилия ненужной информации. Всплески чувств поражали глупостью, вызывая лишь раздражение и ощущение собственного превосходства над миром аквариумных рыб. Влюбленные! Майкрофта они раздражали, побуждая исключить излишне порывистых индивидов из своего окружения. Он никогда не нанимал сотрудников, состоящих в отношениях, и всегда настаивал на составлении отдельного документа, обязывающего работника не заводить интимные связи с коллегами. Справедливо полагая, что личную жизнь надлежит оставлять за пределами офиса, Майкрофт не терпел непрофессионализма в делах. Первой «ласточкой» в стае его сотрудников стала, как это ни странно, мисс Антея Бойет. Женщина, никогда не разводящая сантиментов, не прописанных в контракте найма, пришла в офис в темно-бордовой юбке и легкомысленной, если не сказать игривой, блузке, чем повергла Майкрофта в шок. Но больше всего ужасало мечтательное выражение, не сходившее с ее лица, пока она озвучивала планы на предстоящий день. И Майкрофт проигнорировал бы непривычное поведение помощницы, если бы та не оказалась настолько рассеянной, чтобы приготовить ему вместо привычного зеленого чая горячий шоколад. К слову сказать, Майкрофт позволял себе эту роскошь лишь в минуты сильнейших мозговых штурмов, когда организм прямо-таки вопил о чем-то тягуче сладком и обжигающе горячем. — Возьмите выходной, Антея! Невыносимо видеть, как вы витаете в облаках! —констатировал Майкрофт, отставляя в сторону чашку с одуряюще пахнущим напитком. Антея не опустила глаза в пол, не стиснула тонкие пальчики в кулачки, а лишь игриво пожала плечами и произнесла: — Любовь — это восхитительно. Вам стоит попробовать, мистер Холмс! Она кокетливо поправила челку и, ослепительно улыбнувшись, подмигнула. Подмигнула! Ему! Нонсенс! — Мисс Бойет, увольте меня от проявления ваших чувств! Подобная сентиментальность заставляет меня опасаться за сохранность вашего ума. Ради всего святого, неужели любовная лихорадка напрочь лишила вас всех тех профессиональных качеств, которые так необходимы в нашей работе? Антея закусила губу, старательно сохраняя серьезность, и ответила: — Прошу прощения, мистер Холмс. — в её словах не было и тени раскаяния: — Премьер согласен по каждому пункту, а вот с министром обороны придется повозиться. — она нахмурилась на секунду и добавила: — И вы однажды поймете, каково это — любить. Скептически ухмыляясь, Майкрофт закатил глаза и покачал головой: — Очень в этом сомневаюсь. К делу, мисс Бойет, время не ждет. Только краешком сознания Майкрофт признавал, что исключительно редко его снедала черная, тягучая, как смола, зависть к влюбленным людям, чьи глаза светятся вовсе не от приема возбуждающих препаратов, а лишь от присутствия того единственного, заставляющего сердце неистово колотиться о ребра, а мысли путаться в голове, не порождая ничего умного и правильного… Но он быстро справлялся с этим иррациональным чувством, признавая силу и мощь собственного разума. Вряд ли на всем белом свете найдется кто-то, способный хотя бы немного приблизиться к его уровню. Майкрофт был занятым человеком, которому едва хватало времени на сон, настигающий его в самолетах, отелях, съемных квартирах. Он не был привязан к собственному дому настолько, чтобы мучиться от бессонницы в ином месте, поэтому привычно растягивался в удобном кресле или кровати, прикрывал глаза маской и засыпал, давая мозгу блаженное отдохновение. Эта поездка в Индию свалилась на голову внезапно и нарушила несколько серьезных планов. Избежать её не получалось, а потому им с Антеей пришлось откладывать другие дела и лететь на Гоа. Это были даже не переговоры, скорее просто дружеские «посиделки» в истинно индийском стиле, где женщины в сари беспрестанно готовили чай, разносили угощения — делали всё, чтобы гости чувствовали себя свободно и расслабленно. Договоренностей они достигли еще в первый вечер, но на последующие пару дней организаторы запланировали несколько экскурсионных туров. Ссылаясь на тотальную занятость, Майкрофт избежал почти всех культурных мероприятий, за исключением одного — самого интересного и судьбоносного, со слов индийских коллег. Закатывая глаза и мысленно негодуя, Майкрофт оказался у подножия горы с тремя миллионами (на первый взгляд) ступеней, ведущими в храм Будды. Антея в непривычных шортах и майке поправила широкополую шляпу, усмехнулась и подмигнула ему, начиная восхождение. — Когда будете придумывать месть, не трогайте Дэвида: он эту идею отверг сразу. Дэвид Бодрум был как раз тем самым сумасшествием мисс Бойет (миссис Бодрум на самом деле), которому она благополучно родила сына, продолжая светить идиотским влюблённым взглядом. Храм показался Майкрофту излишне ярким, пестревшим фигурками Будды, сверкающим позолотой и источающим тошнотворный запах горящих повсюду свечей. — Что это? — Майкрофт подошёл к огромной книге, лежащей на стойке в дальнем углу, и вопросительно взглянул на монаха, истуканом застывшего рядом. — Книга желаний, — на ломаном английском отозвался тот. Его лицо скрывал капюшон. — И? Монах не промолвил больше ни слова, еще ниже склонив голову. Майкрофт пожал плечами и всмотрелся в бесчисленные надписи. От их разноцветья рябило в глазах. Просьбы, желания, мольбы — всего этого было в избытке, и каждый человек искал свою вторую половину, своего единственного, свою любовь… — Глупость какая. Майкрофт попытался прочитать форзац, надеясь по нему определить возраст книги, и чуть подвинул ту вперед. Острые края рамки впились в кожу, и Майкрофт отдернул руку, зашипев от боли. Несколько капель крови упали на сероватую поверхность и тут же впитались, будто их и не было. Майкрофт прикрыл глаза, пережидая внезапный приступ раздражения, и достал из кармана легкого пиджака белоснежный платок. Обмотав пораненный палец, он резко выдохнул и отвернулся, мысленно проклиная желающих любви людей, Антею, всех буддистов, вместе взятых. — С вами все в порядке, мистер Холмс? — Да, более чем. Майкрофт расправил плечи, вздернул подбородок и уже собрался покинуть это нелепое место, чтобы вернуться к привычному ритму жизни, когда его ловко поймали за локоть. Моментально ощетиниваясь, он попытался вырваться из захвата. — Вы должны оставить здесь свое желание, так хочет книга, — раздался голос того самого монаха. Именно он вцепился в дорогую ткань пиджака Майкрофта. — Уберите руку! — сквозь зубы, с явной угрозой в голосе прошипел тот и практически силой отодрал от себя чужую ладонь. — Желание! — настойчиво повторил монах и выпрямился, оказавшись одного с Майкрофтом роста. — И не подумаю, — буркнул тот и направился к ступеням, предвкушая вечер в номере и прохладную ванну. — Зависть, страх, одиночество, — с небольшими паузами произнес монах и откинул капюшон с головы. Татуировка на лысом черепе, начинающаяся от середины лба и уходящая к затылку, заставила Майкрофта скривиться: кто в здравом уме подвергает себя такой пытке — тату на голове? — Я не одинок, — с явным возмущением произнес он. — Какой вздор! — Желание. — О, ради всего святого! Какая глупость! И Майкрофт быстро нацарапал несколько слов карандашом, прицепленным к книге. — Довольны? — Удачи. — Она мне ни к чему, но спасибо. — Вежливость победила в борьбе с раздражением. — О, она вам понадобится, мистер Холмс. Но тот не услышал последних слов монаха, вновь накинувшего капюшон на голову и застывшего у фолианта в привычной позе. Мысленно выговаривая организаторам встречи «без галстуков», индийцам с их человеколюбием, безумным монахам, Майкрофт мечтал только об одном: вернуться в номер и принять прохладную, освежающую ванну. Правда, осуществить желаемое ему удалось совсем не скоро… *** Пробуждение было непривычным. Ноздри щекотала странная смесь ароматов: пот, дешевое средство для стирки белья, что-то терпкое, лишь по недоразумению названное парфюмом. В принципе, пахло приятно, но таких снов видеть Майкрофт более не хотел бы. Он раскрыл глаза. Прямо перед лицом оказалась волосатая рука. Громко сглотнув, Майкрофт быстро заморгал и попытался понять, какую отраву добавили в его скотч. Руку покрывал загар, под кожей выступали вены и сухожилия. Одним словом, рука была мужской. Майкрофт лихорадочно начал вспоминать, что же могло произойти в его жизни с момента, когда он заснул, раз в итоге проснулся с обладателем такой руки под одним одеялом? Причем одеялом чужим. А в это время она зашевелилась и поднялась, вызывая у Майкрофта волну неконтролируемого страха. «Прикрыть голову!» — подумал он и зажмурился, но сразу снова открыл правый глаз, услышав странные скребущие звуки. Та самая волосатая загорелая ладонь зависла с растопыренными пальцами перпендикулярно кровати, а другая с противным звуком чесала предплечье! От животного ужаса, обуявшего с ног до головы, Майкрофт откатился на край постели и, не удержавшись, рухнул на пол. — Руки вверх, сука! — раздалось с кровати, и, только сейчас осознавая, что он гол, как в момент рождения, Майкрофт прикрыл руками пах. — Мистер Холмс? — в голосе того, кто держал Майкрофта на мушке, прорывались непривычные визгливые нотки. Майкрофт, конечно, был невысокого мнения об умственных способностях этого бобби, но в смелости тому не откажешь, а потому эта едва ли не женская реакция немного удивила. — Инспектор, — неимоверным усилием воли взяв себя в руки (и в прямом смысле тоже), чопорно отозвался Майкрофт. — Я даже не знаю… Блядь! Почесывая попеременно то правый сосок, то макушку, Грегори Лестрейд озадаченно хмурил брови и рассматривал ладонь Майкрофта, стиснувшую стальной хваткой член. — Не раздавил бы, — заметил инспектор, опустив оружие. — Не стоит беспокоиться, инспектор. Майкрофт стоял на коленях, отчаянно сжимая собственные яйца в ладони, и не менее отчаянно краснел из-за того, что вспомнить, как оказался в чужом доме — в кровати, да еще и обнаженным, — он не сможет и под самыми жестокими пытками. — Ладно, мистер Холмс. Вы и так меня выдрессировали, как собачонку, я даже почти не удивлен вашему телу… Кхм, вам у себя… Кхм… В постели… Но голый! Серьезно? Не думал, что вы по мальчикам. Грег все еще задумчиво скреб то сосок, то скулу, настороженно посматривая на Майкрофта, замершего на полу. Осознав абсурд ситуации, тот вскочил на ноги и дернул на себя одеяло. Завернулся в него, насколько было возможно, и гордо вскинул голову, глядя на недоумевающего полуобнаженного Грега на простынях. — Вряд ли вас можно назвать «мальчиком», инспектор. Прошу меня извинить, но мне, пожалуй, пора. Семеня в опутывающих его складках, Майкрофт степенно прошествовал к двери и взмолился всем богам, чтобы его одежда была где-нибудь в этой квартире. — А ты зачем вообще приходил? Майкрофт замер с протянутой рукой и лихорадочно принялся придумывать достойный его статуса и положения ответ. — Эммм… — Я, конечно, привык к вашим с Шерлоком заебам, но вот встретить твою задницу в своей постели не рассчитывал. И как ты вообще пробрался в мой дом? Черт, глупый вопрос. Майкрофт стоял ни жив ни мертв. Он ни черта не понимал в этой ситуации, но даже в таком странном состоянии не собирался терять достоинство, а потому произнес: — Всего хорошего, инспектор, чудного вам дня. Он постарался вычеркнуть из памяти, как он добирался до собственного дома в чужом одеяле, и забыть произошедшее словно страшный сон. Оказавшись наконец в квартире на Пэлл Мэлл, Майкрофт очистил сознание от непотребной ерунды и занялся делами родной страны. Где-то на периферии сознания он обещал себе все обдумать и непременно разыскать виновника столь глупой, нетактичной шутки.