Вечерняя сказка

Он увидел его второй раз совершенно случайно, Намджун как раз разглядывал едва различимое пятно на ботинке, ожидая окончания занятий. Парень успешно растворялся в фактурах, пока не заметил уже знакомую, чуть сутулую фигуру, лавирующую меж других ожидающих. Он прислонился к стене рядом с Джуном, стянул на ноги уже сползший рюкзак и мельком, косо глянул на наблюдающего Намджуна – тот даже не сразу понял, что в его руки тычут горячим стаканчиком: — Подержите. Нам смотрел, как он снимал куртку, укладывая поверх рюкзака, но оставляя капюшон толстовки. Парень отнял кофе, бросил сухое «спасибо» и тихо отхлебнул, отвернувшись. — Кажется, мы виделись пару недель назад? — спросил Намджун. — Наверное, — ответил тот, не посмотрев на него. Его голос был похож на ломающийся, совсем ещё сиплый и, как сказала бы жена-музыкантша Нама – песочный. Казалось, рядом с ним стоит совсем мальчишка – не больше четырнадцати лет. — Вы пытались выследить меня по часам? — Должно быть, подспудно – да, — тотчас оживился Джун, но всё равно остался без ответа. Парень неслышно тянул кофе, беззаботно всматривался в спирали на ковре, уже даже не поворачиваясь к Намджуну. От него пахло чем-то знакомым, напоминающим запах, который Джун чувствовал много раз, но внезапно забыл, чтобы сейчас и не вспомнить. Это запах детства. — Как вас зовут? — спросил Нам. — По имени, но у меня их несколько. Зачем вам? — Вы очень... — секунда заминки, — выразительно смотрите, это зацепило меня. — Это вы так смотрите, а во мне вас зацепило своё отражение, — всё также безэмоционально. — И всё же. Как вас зовут? — его на мгновенье окинули раздражённым взглядом. — Сана! — резко выкрикнул парень, пытаясь вызвать ребёнка из зала и, наверное, уйти пораньше. — Меня зовут Юнги. А почему на вы? Я уже похож на старика? Нам улыбнулся: — а я? — Весьма. Его слова нагло поглотил детский гомон. Снова. Как в прошлый раз. Дети вразнобой неслись после занятий с рисунками в руках навстречу родственникам. Родительские объятия, наигранное недовольство братьев и сестёр, неуклюже застёгивающих пуговички джемперов, болтовня – бесконечная, шумная, вместе со стуком шкафчиков. Намджун не сразу понял, что его бессовестно тянут за штанину, и опустил взгляд на хмурого племянника. Тот протягивал ему рисунок диковинного долговязого существа, требуя, судя по всему, похвалы. Опустившись на колени перед девочкой, Юнги аккуратно поправил заколку, запутавшуюся в её волосах. — Мы ещё увидимся? — в настойчивой попытке показать свой интерес к дружбе, спросил Намджун и следом добавил мягкую улыбку. — Наверное. Увидев парня снова, но уже через неделю, Нам позвал его на совместную прогулку по парку вместе с детьми, которых они забрали, от чего Юнги отказался, но согласился на «подкинуть к дому». — Я не видел вас раньше, вы что, похищаете детей? Намджун внимательно посмотрел на него в зеркало заднего вида. — Мой сын ходит в дошкольную группу, а Хёнсу я забираю только когда попросят – он мой племянник. — Ясно. Чем я вызвал такой интерес? «Наверное, почти всем, что ты олицетворяешь...» — подумал, но не сказал Джун. Когда они остановились и Юнги собрался открыть дверь, Намджун повернулся и снова мягко улыбнулся: — Спасибо, Юнги. — Мама не будет нас ругать за этого дядю? — подала голос Сана, как только её брат захлопнул дверь. И Юнги на секунду застыл: — нет. — Джун-хён, а почему ты не забираешь Томаса? — спросил Хёнсу, высунувшись меж передних сидений. Этот ребёнок обожал абсолютно всё, что можно было бы охарактеризовать как мужское: вождение, скорость, густую янтарную бороду Намджуна и его сосредоточенный холодный взгляд, направленный на автостраду. Хёнсу также обожал проводить с ним время, ведь именно в его обличии он чувствовал настоящий пример для подражания. Он смотрел, как набирается скорость, и уже машины, прежде ехавшие вровень, пролетали мимо, как размытые пятна, и оставались где-то позади. После он с упоением, детским восторгом разглядывал, как витиевато обросла борода Нама с момента их прошлой встречи. Он честно мечтал о такой же. Он честно завидовал Намджуну, ведь тот был уже взрослый и у него была жена, и наверняка в садике все девчонки тоже смотрели на него с такой же завистью. Ему всегда нравилось, как выглядит дядя, потому что, по его мнению, именно так должен выглядеть настоящий мужчина. — Малыш, Томас сейчас болеет, поэтому он дома, но ты с ним увидишься, когда ему станет лучше. Хёнсу резко поник и плюхнулся обратно на заднее сиденье. Когда Джун приехал домой, он сел за «вербальные мысли» – как он называл свою методику наводить порядок в голове. Намджун был известным в своих кругах коучем, ведущим по несколько групп в четырёх офисах центра. Его задача лежала в том, чтобы возвращать людям как минимум интерес к жизни, и в процессе тренинга вытягивать офисных планктонов сперва на высокий ментальный уровень, а после уже и помогать в кардинальном изменении жизни, путём прорабатывания всех аспектов межличностных отношений. Он был простодушный, добрый, но при этом умел пользоваться жестокостью. Отчасти и в этом заключался его коммуникативный успех. Со своими достижениями и упорством Джун прожил в Америке почти половину жизни, где и встретил на одном из своих тренингов идеальную девушку – Мэри, которая впоследствие стала ему женой. Там она была корейско-английским переводчиком, что вызвало у Намджуна восторг с первых секунд, как он увидел её за работой. Она всегда и во всех компаниях приковывала к себе чужие взгляды необычной внешностью: волосы, брови, ресницы – они были огненно-рыжие, а по всему кожному покрову усыпаны маленькие веснушки, как будто кто-то разукрасил. Простая, немногословная, но такая очаровательная. Она умела копаться в его голове без боли и лечить просто своим присутствием. Благодаря их общим навыкам, любовь жила в их семье даже перевалив за десяток лет – с таким же непоколебимым уважением и теплом. Томас, их пятилетний сын, благодаря зёрнам разума, так старательно вложенным в его голову, был чрезвычайно умён для своего возраста. У Намджуна была большая и тёплая семья, которой удалось взрастить в нём человека с сильными корнями, отсюда, он убежден, он и вырос без психических дефектов. Мэри поставила на стол рядом с Намджуном тарелку с ло-мейн и обняла его со спины. — Пару недель назад я встретил подростка в детсаду… — он гладил её руки, сомкнутые на его груди, — забирал ребёнка, который в одной группе с Хёнсу. Сегодня мы увиделись снова, и я подвёз их к дому. — Очередной интересный персонаж? — Скорее всего. Хочу показать его тебе, что думаешь? — А что конкретно ты в нём увидел? — Он что-то скрывает от самого себя, как будто закапывает, но взамен не предоставляет ничего. Он живёт как привидение, которое и не подозревает, что оно реально. Думаю, его будет интересно рассмотреть под лупой. Томас прервал их разговор, позвав отца из соседней комнаты, и Намджун, подняв правую ладонь Мэри, коснулся губами тыльной части и ушёл в спальню к сыну. С рождения тот страдал слабым дыхательным аппаратом, а два года назад развилась и бронхиальная астма, мучившая его частыми приступами удушья, с которым ингалятор часто не справлялся как положено. Это приковывало его к постели, отнимая силы на обычные детские забавы, поэтому бóльшую часто времени он проводил дома, вместе с мамой. Это была единственная горечь в жизни Намджуна, которая кровоточила и ныла в нём всякий раз, как он видел страдания сына.

***

Оказавшись дома, Юнги позанимался дошкольной подготовкой с Саной, усадил ее смотреть мультфильм и долго думал, стоит ли звонить матери. На какую-то секунду он представил, что её сейчас и вовсе нигде в мире нет, и ему стало совсем легко и в то же время обидно. Расхаживая из одного угла в другой, он смотрел на телефон, как будто ждал чего-то – то ли от себя, то ли от него. Он бросил его на кровать и сел у изножья. Юнги часто бывало тяжело объясниться за многие проступки даже перед собой, поэтому он предпочитал выдумывать все ответы и вариации событий. Выдумывал он часто, почти всегда за слышимой реальностью нагонял фон из фантазий. Юнги – сказочник, который хорошо знал, как общаться с детьми. Его философия – фантазия может постичь самые неизведанные уголки сознания, и нет на свете чего-либо столь будоражащего, как то, что каждый может сам вообразить. С воображением можно в любой миг убежать от реальности, которая чаще всего кажется серой, лишенной разнообразия или просто внушающей тоску. Основная часть (и даже немного цель) его жизни скрупулёзно записана на обрывках, склеенных скотчем, наполовину разорванных тетрадях и прочих бумажных лоскутках. Он страдал боязнью чистого листа, отчего и писал где попало, лишь бы не полноценно, так, как нужно. Комната его была заслана рисунками главных героев сказок и самими сказками. Его маленькие поучительные рассказы имели свою, отдельную литературную ценность и нередко перенимали часть души автора, точно Юнги – серьёзный писатель. Только это не так. Юнги хорошо знал, от чего он убегает. Сана – обожаемая ученица и сестра, родилась, когда ему было тринадцать, и этот год запомнился ему едким запахом плесени, стойкого перегара и страхом. Всё детство на его глазах отец избивал мать. Часто это заканчивалось переломами, неделями в больнице, пока он справлялся с младенцем сам на сам, потому что отец предпочитал снова и снова уходить, как только высвобождал всю агрессию. С того периода Сана стала самым дорогим ему человеком, она – та, кого только он воспитывает и оберегает. Искупав сестру, он уложил её в постель и, рассказав уже почти дословно выученную наизусть её любимую сказку, заснул вместе с ней. Они виделись с Намджуном ещё несколько раз и однажды, купив много продуктов для Юнги и не принимая никакие отрицания, Намджун доставил их домой и, прощаясь, по-хорошему попросил: — Приезжайте к нам, Юнги, я хочу познакомить вас с сыном и семьей, будет хорошо, вот увидишь. И им действительно было хорошо. Намджун жил за городом, но совсем недалеко от всего, что нужно. Это был большой просторный дом, где пахло зелёной травой, пряностями и кондиционером для белья. Дом этот был спроектирован и построен семьёй Кимов, он имел свою историю, которой полагалось начало, но не предвиделся конец. Мэри встретила его не так остро, а на все колкости Юнги не давала отпор, но и не принимала. Она, как и Нам, знала, что через какое-то время вся эта мнимая защита сама сойдёт со всех слов парня, отсюда и задалась правилом не лезть к нему, но позволять раскрепощаться самому. Для Юнги в этой атмосфере всё было настолько недвусмысленно и говорило о такой понятливости между всеми, что не оставалось ничего, кроме как усмирить свои ложные позывы защищаться там, где защита совсем не нужна. Для него Мэри была очень приятной и как будто бы всё знала, но никогда бы не потревожила его. Она любила часто обниматься и делала это прямо во время разговора. Так Юнги выучил, что её длинные объёмные волосы пахли лавандой и мятой, и за одним из обедов она рассказала, что сама выращивает травы, а после они с Томасом сушат их и добавляют не только в еду, но и во все уголки в доме и даже в бельё для стирки. Сана быстро сдружилась с Томом и вскоре научилась помогать ему с приступами астмы, не прибегая к помощи старших. Она всегда вела себя послушно в компании взрослых, потому что знала, что при малейшем непослушании Юнги будет попросту оставлять её дома. Намджун часто забирал их из дома и отвозил обратно. Он вызвался помогать с любой мелочью, потому что быстро привязался к этим двум детям. Ему очень хотелось вносить в их жизни всю ту простую радость, которой наполнен он сам. И одним таким поздним вечером, приехав домой и начав раздевать Сану, Юнги заметил, что она теперь пахла мятой и лавандой. Наверное, как и он сам.