Голод

…ГОЛОД… Занимающий все мысли, жаждущий утоления. Всё прочее вторично. Ты пойдёшь на всё, лишь бы только он не мучил. Мой голод не обмануть фальшивыми чувствами. Мой голод можно утолить только ТОБОЙ…       Тонкая ткань офисного костюма трещит под натиском возбуждённой плоти. Ему хочется всего и сразу. Хочется схватить за руку, закинуть в соседний кабинет, покрывая поцелуями каждый сантиметр бархатной золотистой кожи, попутно срывая одежду с изумительного тела. Ощутить на вкус соль с висков, втягивая этот приторно-терпкий запах секса, что излучает это неземное создание, сидящее напротив за столом, в каких-то жалких пяти метрах. Познать его дрожь. Услышать хриплые стоны, от которых оба сойдут с ума. Изучить сладость обветренных губ, соединяясь языками . Хочется познать свой голод до конца и заставить чувствовать его в зеркальном отражении. Также изнывая, довести до исступления… Рука сама тянет узел галстука вниз, освобождая взмокшую от напряжения шею. Парень напротив очередной раз закусывает кончик карандаша, вызывая непроизвольный протяжный стон. Взгляд орехово-шоколадных глаз на долю секунды скользит по его лицу, но тут же разочарованно тухнет, теряет интерес к предмету. Как же бесит этот самовлюблённый, надменный ублюдок, возомнившей себя центром вселенной. Ким Тэхён красив настолько, насколько и холоден. И от этого становится ещё притягательнее. Его хочется добиваться всю жизнь, а добившись, подчинить, сделав последней сукой, лижущей подошву твоих туфель. Хочется навсегда стереть с его губ эту пафосную улыбочку своим членом, рассматривая, как будут стекать белёсые капли спермы по точёному, вечно вздёрнутому подбородку, наслаждаясь падением бескрылого ангела. Увидеть страх и повиновение, а может даже преклонение…       На часах уже почти десять вечера. Последний офисный планктон давно съебался домой, еще немного и они останутся одни в здании (если не считать охраны внизу). Весь этаж в их полном распоряжении, значит… Чон поправляет смоляные волосы, снова ловя короткий мазок взгляда от коллеги. Ухмылка сама собой ползёт по губам. Вальяжно откинувшись на спинку стула, Чон принялся нагло рассматривать предполагаемого партнёра. Взъерошенные светлые пряди каскадом спадают на высокий лоб парня, прикрывая широкие брови. Пушистые реснички подрагивают, скрывая бегающие зрачки. (От чего же ты так нервничаешь, малыш? Неужели чуешь, что запахло дымком от твоей подгорающей задницы?) Пухлые соблазнительные губы то и дело смачиваются вертлявым язычком, доканывая до последней капли. Поймать бы его и пустить в дело… Этот язычок прекрасно бы справился с его проблемой в штанах. Гук незаметно кладёт широкую ладонь на напряжённый бугорок едва сжимая его. Смотрит вызывающе, исследуя взглядом изгибы шеи и тонких ключиц. Тэхёну плевать на дресс-код, и поэтому галстук отсутствует, заброшенный куда-то в дальний угол комнаты, а рубашка расстегнута на треть, открывая доступ к изумительно-девственной коже груди. Чем дальше Чонгук смотрит, тем больше разжигается огонь глубоко внутри его вселенной. Глаза почернели, мутнея от нахлынувшего желания. В эту бездну лучше не заглядывать… Там тьма и похоть, там смерть и там же воскрешение в святые. Неслышно, по-кошачьи и уже вплотную, обдавая горячим дыханием затылок. Хищник подкрадывается к своей жертве, шумно сглатывая от напряжения. Пальцы стаскивают чёрную ткань с себя, и галстук накидывается удавкой на хрупкую шею Тэ, передавливая артерии. Судорожно хватая грубый хомут, но жалкие попытки пресекаются жёстким укусом чуть ниже скулы. Тонкие запястья ловятся второй рукой, фиксируя их. — Пусти , сука , — шипит Ким Тэ, уворачиваясь от навязчивых поцелуев-укусов. — Сука? Нет, сладкий, сука у нас здесь только ты. — шершавым языком вдоль линии подбородка— Посмотри, как ты сразу потёк, а, Тэхёни?! — Пусти, хуже будет! — закатывает глаза парень, борясь со своими внутренними демонами. Его захватывают за загривок, впечатывая лицом в ворох документов. Выбивая последнее дыхание. Руки заламываются за спину, стягиваясь ремнём, торопливо воровато касаясь напряжённых мышц поясницы. — Я буду кричать, отвали, мудак! Оставь меня в по… — его прерывают, заталкивая в ротик злосчастный галстук. — Ты можешь кричать сколько угодно, мне посрать. Я собираюсь взять всё, что я хочу. А тебе советую расслабиться и попытаться доставить мне меньше дискомфорта. Чем неудобнее мне — тем больнее тебе! — одной рукой придерживая за шею, другой быстро расправляясь с замочком на брюках. Резко стягивая с костлявых бёдер ненужные тряпки. — Ох, даже так?! — любуется великолепным видом Чон Чонгук. Бледная-розовая кожа сексуальных ягодиц манит к ней прикоснуться, оставить на ней свой след-метку, как доказательство главенства. Но самое интересное другое — пах коллеги гладко выбрит и подготовлен к незваному гостю на все сто процентов. — Наша снежная королева, всё-таки, ждала своего Кая?  — Указательным пальцем по судорожно сжатому колечку мышц. — Великолепно… Малыш, ты идеален. — чуть надавливая, вырывая из груди Кима болезненный хрип. — Ну-ну, маленький… Ты меня еще благодарить будешь потом. — влажно по правой половинке, пробуя на вкус этого малыша, и тут же звонкий обжигающий шлепок. Чон хочет поиграться с этим малышом всласть. Взгляд судорожно бегает, ища предмет для своих забав. В анус входит влажный пластик маркера, взятый из стаканчика. Он проскальзывает на удивление легко. — Ты ж мой сладкий, — прикусывает хрящик, вылизывая ушную раковину. Канцелярская принадлежность обводит податливые стеночки по кругу, ища заветную точку. Он внимательно наблюдает за эмоциями блондина. На лице Чонгука светится улыбка, первая пожалуй за долгое время. Маркер трахает дырочку, то и дело проезжаясь по простате, от чего парень тихонько хнычет, плавясь от прикосновений на своей пояснице, обжигающих ладоней. Ким вертится, виляя задницей, ловя звездочки и готовый сдаться и застонать в голос. Но как только его начинает накрывать, пластик исчезает, заменяясь на более тёплые, требовательные длинные пальцы. Они вонзаются, быстро, хаотично меняя темп, не давая привыкнуть и насладиться ими. Их уже три, но и этого кажется мало. Гуки остервенело долбится в стонущего парня, отмечая про себя, что вот об этом моменте мечтал ни больше, ни меньше, а пол чёртового года! Полгода унизительных усмешек по поводу своей ориентации. Полгода надменных ухмылочек. Полгода издевательских подколов. А самое главное, полгода бесстыдных полунамёков, от которых хотелось повеситься на собственных шнурках. С первого момента, как только Ким Тэхен пришёл в их фирму на практику, то сразу привлёк внимание молодого специалиста из отдела рекламы. Долгих полгода Чон добивался внимания этого прекрасного существа всяческими способами. От пошло-романтичных и до критически рискованных, на грани суицидального. И всё шло крахом, не успев начаться. А вот теперь этот надменный придурок стонет под ним, как последний… Пальцы увлажняются, металлический запах дурманит. Чон с интересом разглядывает окровавленную руку, поднося ближе к лицу. За ним, испуганно распахнув глаза, смотрит дрожащий Тэ. Блеск в глазах брюнета усиливается, меняясь на дьявольский огонь, пальцы обводит шершавый язык. Гуки жмурится пробуя вкус своей жертвы, вкус страха. Вкус победы. Пошло причмокивая, Гук вылизывает себя до чиста, падая глубже в бездну собственного греха. — Знаешь, Тэхёни, а ты не такой, как я думал… Я хочу слышать твой голос. Хочу слышать, как ты будешь умолять меня трахнуть твою изнеженную попку. — Чонгук освобождает от кляпа, давая отдышаться. — Ты больной ублюдок! Я убью тебя! — мечется Ким, выкручивая связанные запястья. — Конечно, детка. Я и не сомневаюсь, а пока поработай своим ротиком. — Тэхёна хватают за ворот рубашки, скидывая на пол, крепко зажимают горло впечатывая в край столешницы. Стоять на коленях перед насильником и чувствовать себя беспомощным, это не то окончание практики, о котором мечтал Ким. Сегодня был его последний день, он ждал чего-то неожиданного… Чего-то… Да черт возьми, чтобы хотя бы об этом кто-нибудь вспомнил и поздравил, но. Брюнет тянет замочек, стаскивая одной рукой свою одежду, представая пред старшим во всём великолепии. Нет, он совсем не хвастается размером, хотяяя… Ловить испуганный взгляд весьма забавно. — Нравится, сучка? — чёрные омуты встречаются с зашуганными кофейными. Тэхён не молит ни о чём, только мелко дрожит всем телом. Влажной головкой по сжатым губам, марая смазкой.Сильные пальцы надавливают на мокрые от слёз скулы, насильно раскрывая ротик. — Всё могло бы быть по-другому, Тэхёния. Но ведь ты сам такой холодный, такой непреступный. Знаешь, ведь я всегда добиваюсь своего. — давление на челюсть до багровых неприятных пятен. — Всегда. Высуни свой блядский язычок, детка, и наконец-то поработай им правильно. Член неприятно царапается о передние зубки. Но потерпеть немного, оно того стоит. — Укусишь и я тебя убью. — мило улыбается Гуки, толкаясь глубже, абсолютно не обращая внимание на всхлипы жертвы. Ему давно плевать на него, на себя, да и вообще на всё. Сейчас есть только его голод, застилающий красным туманом похоти разум, мысли и эмоции. Голод, который он утолит, чего бы это ему не стоило. Внутри горячего ротика ахуенно, и так приятно в него толкаться, что хочется спустить и посмотреть, как же будет смотреться этот затраханный Ким со стекающей спермой по его аристократическому подбородку. Блондин сипит, зажмуривая от непривычных и совершенно отвратительных действий со своим телом. То, что в тебя тыкаются членом, мало приятно, знаете ли… Насильник ускоряет движения, перемещая свою руку на затылок, захватывая светлые пряди, натягивая до предела на свою плоть. Придерживая за горло другой. — Расслабь свою глотку, шлюшка, твой папочка хочет немного большего. — запрокидывая голову Тэ до предела, вырывая волосы, он входит практически на полную, нависая бёдрами, подавляя любые попытки на сопротивления. Парень задыхается от саднящей боли и катастрофической нехватки кислорода. Член в горле толкается глубже, вызывая дикие позывы к рвоте. Но ублюдок сверху скалится, требуя заткнуться. Пальцы впиваются в кожу, придушивая. Перед глазами плывёт туман, почти теряя сознание, он чувствует, как его изнутри хлещут обжигающие струи. Громкий стон, переходящий на хрип. Гук делает рефлекторно движения в жертве, извергая последние капли, и выходит из горячего влажного тела. Тэхён молится всем богам, что это наконец-то закончилось, но его грубо прерывают, дергая наверх. — Не смей глотать! — в губы врезаются, нагло врываясь языком. Чонгук пробует себя на вкус, смешивая с чужой слюной своё семя. Урчит утробно довольным дворовым котом, вылизывает растраханный ротик, расцарапывая ногтями чувствительные соски старшего. Не отрываясь от парня, толкает голой задницей на край стола, усаживая на него, удобно пристраиваясь меж распахнутых бёдер. — Смотрите как сучка умеет стонать?! — Гуки отстраняется, разглядывая покрасневшее личико блондина, отмечая, что он в таком состоянии ещё изумительнее. Придерживая за талию, он придвигается ближе так, чтобы его так и не опавшая плоть вонзилась прямиком в окровавленную дырочку. — Готов? — скорее у себя, чем у обессиленного в борьбе. Сплёвывая на свой член, он ведёт игру на нервах, кружа по контуру, и в самый неожиданный момент толкается. Ким Тэхёна ломает, скручивая от адской боли, выгибая до хруста в позвоночнике. Кусая губы, он воет уже не стыдясь признать поражение. Его просто натягивают до самых яиц, подхватывая за половинки, и подбрасывают в воздух, перекладывая тяжесть ноши на свою грудь. А блондину ничего не остаётся, как покрепче обвить талию партнёра, утыкаясь лицом в изгиб взмокшей шеи. Руки давно затекли от импровизируемых пут, добавляя к образу загнанного зверя 100лав. Брюнет выгибается, удобнее устраивая парня на своих мощных бёдрах, с каждым толчком вырывая вскрик. Тэ ловит себя на том, что пялится, а точнее залипает на сильные, жилистые руки младшего. Восхищается силой и выносливостью. Его целуют жарко, влажно и до бесстыдности настойчиво играясь языками. Такому Чонгуку хочется если не подчиняться, то просто подыгрывать, наслаждаясь представлением. В него долбятся, меняя углы, пятная пальцами, доказывая, что он лучшее в его паршивой жизни. Блондин захлёбывается криками, теряясь в ощущениях жара, что разливается внизу живота. Восставшая плоть болезненно пульсирует, требуя разрядки, но её не дают. Наказывая за всё то время на скамейке запасных. — Гук, Гу-ки… — крышесносный шёпот в самое ушко и младший замирает от сладкого мгновения. — Гукки, дай мне кончить, я больше не могу… Чон тянет ноздрями расплавленный воздух, облизывая мгновенно пересохшие губы. — Наша сучка хочет кончить, вот значит как? — грубый толчок. — Пожалуйста… — хрипит старший, трётся послушно носиком о плечо. Но в ответ звонкий шлепок. — Твоих желаний сегодня никто не спрашивает, детка. — жёсткий поцелуй в подтверждение. — Хочу, чтобы ты запомнил этот вечер. Запомнил, как скулил моё имя и просил о большем. — Чонгук уже на пределе, но хочет ещё немного помучить, хочет, чтобы этот урок запомнился навсегда. Блондина бросают на трижды проклятый офисный предмет мебели, скидывая всё с него, включая казенный комп и буквально раздирают, разводя ноги до предела возможностей гибкого тела, втрахивают, выбивая последние силы. Стол чуть не складывается от бешеной гонки, перенося на себя всю мощь двух тел. — Моя сука, Тэхён! Ты моя и только моя сучка! — рычит брюнет, складывая старшего на пополам, делая финальные толчки, хлюпая от собственной спермы, замешанной на крови. И падает на стонущего блондина. — Развяжи меня. Я сказал развяжи меня! — в голосе снова появляется прежняя ледяная нотка. Его просьбу не хотя, но всё же исполняют. Какое-то мгновение и охотник оказывается сам жертвой. — Я же сказал, что хочу кончить! — цедит сквозь зубы Ким Тэхён, утягивая в грубый поцелуй младшего. Гуки не сопротивляется, скорее ради интереса, проверяя своего любимого. Его так же грубо прижимают к стенке, разворачивая к себе спиной. — Мой Тэхёни хочет поиграть с папочкой? — самодовольную улыбку сбивают о шершавую поверхность. — Заткнись, Чон Чонгук! — широким мазком языка от каменных ягодиц, вдоль всего позвоночника и конечная багровый засос у основания шеи. Брюнет шипит, упиваясь таким блондином. В него входят одним рывком на половину, властно обнимая за талию. — Я, — толчок, — ХОЧУ, — толчок, — КОНЧИТЬ! — рваные движения, возносящие обоих из этого мира ввысь. Влажные ладони на животе накрываются, помогая сильнее вдалбливаться. Чонгуки выгибается на встречу, загоняя в себя глубже, чувствуя сбившееся дыхание на своем затылке. — Гуки, я не могу… не могу больше… Я люблю тебя… — блондин заходится стоном, накачивая зад младшего семенем, и безвольно сползает на пол, обнимая напряжённые бёдра любимого. — Что? Что ты сказал?! — Гук поднимает его снова, прижимая к себе, — скажи это ещё раз, Тэ. — в глазах невыносимая боль. — Я люблю тебя… — робко опуская глаза, но ему не дают уйти. Ловят губами. Целуют нежно, тягуче, забирая всю принесённую боль, отдавая взамен немного большее… — Я всё ещё голоден, Тэхёни… — Я тоже… — Наверное, я никогда не смогу тобой насытиться… — Я не хочу, чтобы это случилось…