Голод

Красивый… Сексуальный… Недоступный… Гук сглатывает вязкую слюну, то и дело подкатывающую горлом, всматриваясь в окно иллюминатора. Приходится пялиться на безликое тёмное небо, а не на сидящего в опасной близости Тэхёна. Иначе не сдержится, иначе наплюет на все рамки приличия и трахнет прямо здесь, на глазах у всех. Чувствовать его аромат парфюма, ощущать жар его тела совсем рядом, в жалких паре сантиметров и не иметь возможности даже прикоснуться, это невыносимая пытка в четыре часа. Чёртов бизнес класс, чёртова Япония, чёртов график, не дающий даже и вздохнуть последнее время. Чертов Ким Тэхён и его новая привычка спать с открытым ртом. Чон лишь на секунду оборачивается и залипает на долго. Сука, — взвывает внутренний голос. Хочется лупануть головой толстое стекло и выпрыгнуть, разбившись в дребезги, чтобы развидеть ЭТО. Не останавливает даже пытливый взгляд коллеги через узкий проход салона. Чонгук пожирает глазами каждый сантиметр на расслабленном кимовском лице, в ореоле из мягких, отросших практически до плеч, пшеничного цвета локонов. Новый личный чоновский фетиш и пожалуй его скорая смерть. Гладкие, с отблесками лета на кончиках и до одурения пахнущие цитрусами. От одного воспоминания их накрученных в своей ладони, Гук запросто может кончить, прямо сейчас, даже не прикасаясь к колом стоящей плоти. Он втягивает воздух, в надежде уловить тот самый запах. Как же хочется зарыться в них носом, а лучше пальцами, у самых корней, а затем оттянуть, запрокидывая голову назад, впиваясь в загорелую кожу у ушка зубами. Оставить багровую метку, чтобы все знали, чей он. Бесчувственная сволочь, как он может вот так спокойно спать?! Или это две рюмки коньяка перед полетом? Такой большой мальчик, а летать всё ещё боится. Мой мальчик, — плавится брюнет, мысленно разглаживая мелкие морщинки вокруг глаз. Длинные ресницы вздрагивают, едва приоткрывая затуманенный взор и снова смыкаются, ранняя тень на скульптурно очерченные скулы с еле заметными веснушками. В которых спряталась маленькая родинка, такая же как и на кончике носа и верхней губе. Хочется их коснуться, пересчитав в который раз поцелуями, спускаясь всё ниже и ниже, к острому кадыку, следуя по их карте. Эту карту он изучил наизусть, каждый раз стараясь открыть что-то новое. Он наверное конченный эгоист, но была б его воля, он бы изуродовал это изумительное тело до неузнаваемости. Но даже таким, Тэхён остался бы для него самым соблазнительным. Всего четыре часа, — сам себе напоминает Гук, — а потом отель и соседний Совершенно случайно с ним номер. Номер, где есть огромная круглая кровать и такое же джакузи. В котором он будет ласкать своего Мальчика. А главное никому не будет никакого дела до доносящихся за стеной криков. Всего четыре часа и от этой показушной недоступности не останется и следа. Его личная шлюшка, исполняющая даже самые смелые желания. Готовая на всё, ради удовольствия. Всего четыре часа… Тэхён чему то улыбается во сне, облизывая и без того алые губы, делая их влажными от слюны. Манящими… Сумасшедше желанными… Просящими поцелуя… Четыре часа, только четыре часа, — как мантру повторяет внутренний голос. Чон пытается не смотреть, пытается отвлечься, пытается не думать, не представлять. Но легкая турбулентность, и кимовская рука падает с подлокотника, касаясь чужого бедра. Нервную систему прошибает электрическим разрядом, приподымая волоски на загривке. Гук закрывает глаза, костеря всё и всех на свете, зажмуриваясь до белых пятен. Ещё одно подобное прикосновения и он точно взорвётся. — Я могу предложить вам плед? — вежливое предложение стюарда звучит, как издевка. — Можете, а ещё ширму, бутылку шампанского и сделайте музыку погромче, — шипит мужчина. — Что, простите? — прочистив горло переспрашивает юноша. И тут до Гука доходит смысл сказанного. — Да, плед не помешает, — Чонгук мысленного дает себе оплеуху. Больной извращенец с поехавшей крышей, точно лечится нужно, — спасибо. — А шампанское нести? — тише переспрашивает стюард, улыбаясь одними глазами. — Виски, а лучше водки, — перехватывает взгляд на своих бёдрах Чонгук, прикрывая топорщащуюся ширинку клетчатым пледом, — водка есть? — Минутку. Рука под мягкой тканью едва уловимо шевелится, вызывая новую судорогу. — Ким, мать твою Тэхён, — морщится мужчина, перебарывая самого себя, — это переходит все границы. — Ваш шот водки, — как нельзя вовремя. — Благодарю, — хрипит Чон, ощущая, как горячая ладонь заскользила по ткани офисных брюк вверх. Что не прошло мимо взора обслуживающего персонала. — Что-то ещё? — парень явно не скрывает интереса, — вы всегда можете обратиться за помощью ко мне, — двусмысленность читается бегущей строкой. Или Чонгук и правда бредит? — Приму к сведению, — мужчина вымученно улыбается и тут же жалеет о своей любезности. Протянутый шот, случайно опрокидывается прямиком на него, — Оу, — в дополнении его яйца оказываются зажатыми в кимовской ладони, — Sheet!!! Значит спишь, да?! Маленькая, ревнивая сучка! Снова твои игры? — Простите, простите. Я всё сейчас почищу, — стюарт грациозно переклонившись через «спящего пассажира», накрывая мокрое пятно салфеткой, — меня зовут Сокджин, — в карман пиджака падает визитка. — Не стоит, я сам, — всё начинает идти совершенно по пизде, когда на салфетку опускаются узловатые пальцы юноши, прямо поверх руки Тэхёна, — Sheet, sheet, sheet! — рычит Чон, чувствуя, как напряглось его мужское начало. Это слишком даже для него. — Ещё раз извиняюсь, я заменю ваш плед, — и ни капли раскаяния на лице. — Да. И принесите ещё и моему другу, — Чонгук провожает статную фигуру, обтянутую униформой. Жгучий брюнет, с не свойственно для корейцев, светлой кожей, напоминающей латте. Довольно широкие плечи в комплекте с узкими бедрами, и аппетитная задница. Идеально для… — Даже не думай, — одними губами, прошептал блондин, сильнее впиваясь ногтями в достоинство любовника. Мужчина приподнял в удивлении бровь — это что-то новенькое, так открыто признаться в своей слабости? — Ваши пледы, — Сокджин без грамма смущения сдергивает ткань, меняя её на новую, услужливо поправляя её, — и лично от меня, в знак извинения, бутылочка шампанского. Для вас и вашего друга, — вино из тележки разливается в два бокала. — Один бокал, пожалуйста. Мой друг спит, — язвит Чонгук, рассматривая невозмутимо спокойное, «спящее» лицо попутчика. Посмотрим, сможешь ли ты остаться таким и дальше? Большие складки мягкой ткани надёжно скрывают его замыслы. Он усаживается в полоборота, словно ненароком роняя голову на плечо соседа. Ныряя обеими руками под флис. Со стороны это кажется даже милым, двое коллег устав, отключились, дружески подставив друг другу плечо. Три часа, — ведёт счёт Чонгук, — три часа и ты будешь умолять меня о пощаде. Пряжка на ремне, расстёгивается одним ловким отточенным движением, вслед за ней и молния. — Вы только посмотрите, кто-то тоже возбуждён, — ушко Тэхёна обдаёт жарким дыханием, — бедняжка, твой хозяин позаботится о тебе, — подушечки пальцев огладили выпирающую сквозь боксеры влажную головку. Тесные штаны не дают должной свободы, но его уже не остановить. Ему хочется большего, хочется добиться хоть каких-то эмоций от этого ледяного принца. Хочется услышать, как он скулит, прося кончить. — Приподними свою задницу, Ким, — блондин едва вздрагивает от знакомых металлических ноток в голосе, медленно стягивает мешающую одежду, стараясь утихомирить сбившееся враз дыхание. Властным движением его бедра раздвигают, грубо лаская у основания члена, захватывая мошонку целиком. Тэ задерживает выдох, когда его ануса настойчиво касаются. Только не это! — Моя сладкая шлюшка, — палец кружит у входа, раздражая сжатое кольцо мышц, — ты даже не представляешь, как нарвался. Чонгук наблюдает. Чонгук любуется взбухшей голубой венкой на виске любимого, как она пульсирует, повторяя удары сердца. Чонгук торжествует, ловя языком капельку пота, стекающую по шее, пробуя вкус страха. Больше всего на свете Ким Тэхён боится быть пойманным, уличённым, рассекреченным. И теперь он так старается скрыть свою сущность, что это становится комично. Палец слегка надавливает на вход, действуя на накаленные нервные окончания, ласкает и снова толкается, преодолевая сопротивления мышц. — Мудило, — еле слышно, сквозь зубы. И этого достаточно для хищника. Словно выброшенный белый флаг. Чон сгибает фалангу, намеренно проезжаясь по простате, добиваясь глухого стона. — Тише, тише, нас могут услышать, — улыбается мужчина, зарываясь в густых волосах, блаженно вдыхая аромат грейпфрута, смешенного с запахом страха, — ты же не хочешь, чтобы нас услышали? — снова надавливая на железу. Блондин срывается с места, прикрываясь клетчатым тряпьём, скрываясь за дверью туалета. — Сашими переел, — сочувственно кивает Чонгук, успокаивая разбуженную коллегу по соседству, — со всяким бывает, пойду попрошу для него лекарства. Пара шагов и Чон уже не скрывает победной улыбки. Найти Сокджина и взять ключи было дело одной минуты. Он входит тихо, щелкая задвижкой. — Разве я разрешал тебе кончать? — остервенело дрочащий блондин замирает, испуганно хлопая ресницами. — Руки на стену, — холодным тоном, от которого пробежали мурашки. Тэхён заворожённо сглатывает, медленно разворачиваясь в тесной кабинке. Звонкий шлепок и закусанная в кровь губа, сдерживая рвущийся на свободу крик. С ним не церемонятся, ставят раком, дерут насухую, без презерватива, насилуя рот пальцами. Снова и снова доводят до пика, но не дают разрядки. Это похоже на один из его мокрых снов. Но в отличие от сна, реальность слишком жестока. — На колени, — рычит брюнет, рывком поворачивая любимого лицом к себе. Вот он, истинный Ким Тэхён, разгоряченный, с безумным блеском в затраханном взгляде. Текущая сучка, жаждущая лишь одного поцелуя, — на колени, — повторяет Чон наматывая светлые пряди на руку. Толкает вниз, раскрывая искусанные губы. — Шире, — большой палец давит на язык, заставляя расслабить глотку. Он не даёт сосать, сам толкаясь в мокрую, обжигающую глубину по самые яйца. Слушая, всхлипы давящегося блондина. Рычит, насаживая голову Тэ на свой член в бешенном темпе, пока тот практически задыхается. — - Высунь свой язычок шлюшка, — сперма выстреливает густым потоком, марая раскрасневшееся лицо блондина, стекая белесыми каплями по растрёпанным пшеничным прядям. Лучшее зрелище на всей планете. — Хороший мальчик, — Чонгук трепет словно дворовую шавку по макушке, дергая за подбородок вверх, впиваясь в жестком поцелуе в окровавленный рот. Впечатывает в холодную поверхность, стервенея от собственного вкуса семени. Но его прерывают, коротким предупреждающим стуком. — Всем пассажирам нужно вернуться на свои места. Мужчина разочарованно отстраняется, приводя себя в надлежащий вид, на прощание оставляя целомудренный поцелуй на кимовском лбе, — я пойду первым. Тэхёну хватает нескольких рваных движений до вымученного оргазма. Два часа полёта, — смотрит на часы Чон Чонгук, держа меж пальцев глянцевый прямоугольник визитки. И мирно сопящий на его плече Тэхён улыбается чему-то во сне. — Два часа, любимый. Я же обещал сделать тебе эту поездку незабываемой?