Дорога домой

      Тяжелый снаряд разорвался в ста метрах левее, заставив нырнуть в траншею, и не зря — вместе с комьями земли над головой просвистели осколки. А после наступила, как это любят писать в книгах, мертвая тишина. Птицы, если они еще оставались в этих краях, не смели издавать никаких звуков, а люди приходили в себя после обстрела. Я снова встал, смахивая песок, попавший на шею, и оглядел позицию взвода. Пахло горелой землей, а пыль все не спешила оседать, но через завесу я разглядел позиции машин — все три «бэхи»* были целы. Ну и слава Богу. Надеюсь, потерь нет. Я зажал кнопку на ларингофоне: — Одиннадцатый, двенадцатый, доклад, — я убрал руку от шеи и оглянулся вокруг, — все живы? — Да, товарищ лейтенант, мои все в порядке, — ответил мне сержант, командир отделения, Василенко, — связист, управление тоже. — Так, связист, пробей связь по кабелю, — если он оборван, мы рискуем остаться глухими и немыми. Конечно, радиосвязь и спутник никуда не делись, но когда они перейдут в наступление, то все это дело будет забито помехами. В такой ситуации только на линейную связь и вся надежда. Парень, к которому я обращался, кивнул и полез в щель к «тапику»**. — Первый двенадцатому, прием, — прошипело в наушнике. — На приеме, двенадцатый, — отозвался я. — Мои все в порядке, продолжаю наблюдение. — Принято, — вот и славно, — так, одиннадцатый, у тебя что? — Один трехсотый средней тяжести, шестой над ним колдует, — черт, вот этого я и боялся. — Кто? — хотя я уже знал ответ, ведь только один человек на позиции первого отделения был наблюдателем. — Второй, — этого я и боялся, мой заместитель был ранен, — ранение в шею, эээ…тут…кровь хлещет. — Так, я понял тебя, успокойся. Шестой первому, что там? — Тут…не хорошо, — голос санитара тоже не выдавал уверенности, — надо срочно в тыл, пока «тяжелым» не стал, прием. — Принято. Отправляю к тебе человека, тащите его к «Березе-21» и мухой обратно, прием. — Принял. Черт, я надеялся пережить этот обстрел без потерь. Но чудес не бывает. Теперь из командования оставался только я, сержанты каждый со своим отделением, и мало что смогут сделать, когда начнется бой. — Скороходов, — обратился я к помощнику пулеметчика. Сейчас явно не тот момент, когда позарез нужно ровно подавать ленту в механизм, — бегом к первому отделению, раненого потащите. — Я, есть! — парень тут же скрылся дальше по траншее. — Товарищ лейтенант! — донеслось сзади. — Что там еще? — По кабелю связи нет, разрешите починить! — наш связист уже стоял с катушкой на низком старте. — Очень быстро. У тебя пять минут. — Есть!       Нет линейной связи, один трехсотый, позиции взвода вскрыты — а бой еще даже не начался. Я набрал воздуха в грудь и… Отставить, лейтенант! Вздыхать будешь потом, а сейчас не подавай дурного примера подчиненным. Я переключил канал связи и надавил пальцем на ларингофон. — «Береза-2» «Березе-22», прием. — На приеме, двадцать второй, — это был командир моей роты. — Отправил к двадцать первому своего трехсотого, его срочно нужно в госпиталь, ранение в шею. Больше потерь не имею, оборвана линия связи, устраняю. Прием. — Понял тебя, двадцать второй, продолжай наблюдение, — как обычно, голос ротного не выражал ровно никаких эмоций. Оно и к лучшему, тут это явно лишнее. — Принято, — я отжал кнопку.       Я снова окинул взглядом позицию взвода. Пыль немного рассеялась — впереди открылось чистое, ровное как стол, поле. Горели наши ложные позиции — они выполнили свою роль, распылив вражеский обстрел, так что нам досталось не очень сильно. Но это пока что, ведь когда они перейдут в наступление, начнут гвоздить «самоварами»***. Их можно оперативно перенацелить, да и у командиров наступающих взводов прямая связь с батареями — вероятность, что накроют своих же гораздо ниже, чем у тяжелой артиллерии. Мы задерживаемся тут. Уже всю ночь и день, а дело идет к вечеру. Нельзя сидеть на одном месте, прищемят так, что не выдохнешь. Но выжидают, нависли над флангом дивизии и выжидают. А нам приходится ждать их. Связист вернулся, отрапортовав о починке линии. — Всем «Березам», внимание, — из раздумий меня выдернул голос ротного в наушнике, — по данным разведки в нашем направлении движется противник, мотопехота, танки, численность до батальона. Двадцать второму и двадцать третьему — максимальное внимание переднему краю, огонь вести по усмотрению, двадцать первому усилить наблюдение, быть в готовности, конец связи.       Ну вот и все. Скоро все начнется. Батальон против роты. Конечно, соседи поддержат огнем. Но если только и к ним гости не завалятся. Единственная дорога проходила в стыке между моим взводом и соседней ротой — туда они и будут ломиться. Ну что ж… Пусть попробуют! — Внимание всем, — я переключился на внутренний канал, — к нам гости едут, в ближайшее время будут тут, сержантам максимальное внимание в направлении переднего края. Связь, скорее всего, будет потеряна, действуем как обычно, без лишней суеты. Позиции оставлять только по моей команде. Первый удар выдержим, пустим им кровь — они и побегут. Вы все опытные бойцы, сами все знаете. Удачи, парни, сержантам — доклад. — Одиннадцатый первому. Все готово, про.жа. на.ение, — вот о чем я и говорил. Канал забит помехами. Все. Они уже очень близко. Доклад двенадцатого и тринадцатого я даже не услышал. — Наблюдаю танки и пехоту противника, дистанция… — боец замешкался, — примерно три километра. Я поднес бинокль к глазам. Так и есть — колонна противника приближалась к нам по дороге. Сейчас сойдут с нее и развернутся в боевой порядок. Ну, операторы, не подведите — и, словно услышав меня, с хлопком и громким шипением первый ПТУР понесся в направлении цели.       Бах! Наблюдая противника, я пропустил характерный свистящий звук. Ударная волна хорошо прочесала мне внутренности. «Мины, в укрытие!» — закричал сержант, «самовары» противника открыли огонь. Первая, вторая, третья! Звуки разрывов, комья земли, запах взрывчатки и свист осколков — все смешалось в этой какофонии смерти. Нельзя. Стой. Стой и наблюдай. Они не смогут без тебя. Они все опытные бойцы, все знают свое дело, но им нужно управление. Без тебя они ничто. Без них ты — пустое место. Наблюдай, управляй огнем, следи за людьми. Они ведь не роботы, они живые. Они боятся, когда боишься ты. Стой, лейтенант. Это твоя работа.       Близкий разрыв мины заставил меня рефлекторно пригнуться в траншее, второй разрыв хорошо приложил по ушам — зря я стиснул зубы. Это уже не мина, это танковый снаряд, а значит нужно поменять позицию и продолжать руководство оттуда. Я схватил рюкзак и побежал к запасному наблюдательному пункту. Обстрел не прекращался, с нашей же стороны «бэхи» с таким же упорством молотили своими пушками, расчет тяжелого пулемета тоже открыл огонь. А вернулся ли второй номер расчета? Я увидел только одного, черт, а значит ни второй номер ни санитар еще не обернулись. И что там с Мишей — моим заместителем? Ох, как мне его сейчас не хватало. Очередной разрыв выплюнул новую порцию земли в лицо — хорошо, что на глазах очки. Плевать, беги. Всего пятьдесят метров осталось, но черт возьми — это другая траншея! Пятьдесят метров по открытому пространству! Только не сдохни. Ты подставишь целый взвод. Целых тридцать человек — ты нужен им всем. Только не сдохни! Я судорожно вздохнул, сжал автомат и рюкзак. Одним движением выпрыгнуть из окопа и бежать так, как будто в последний раз! Давай, ты сможешь! Ты должен суметь! Раз! Если что, чуть левее воронка от попадания тяжелого снаряда. Два! Отставить, нельзя там оставаться, можешь и не встать потом! Три! Давай!       Левую ногу на ступеньку, ей же оттолкнуться — и бежать! Бежать, пригнувшись к земле так низко, как можешь! Бежать так быстро, как ты и представить не мог! Тридцать метров! Разрыв слева — клянусь, что я почувствовал этот осколок, пролетевший перед лицом! Двадцать метров! Справа расчет ПТРК — не подает признаков жизни. Десять метров! Вот уже и окоп, добежали, хвала небесам! Толчок ноги, прыжок и!.. Вспышка. Мрак. Свет. Трава. Трава?!       Я осознал, что лежу лицом в траве. Вокруг тихонько переговаривались и посмеивались люди — простите, но какие люди?! Что происходит?! Я вскочил на ноги и вскинул автомат. Так и есть. Травянистая равнина, голубое, ясное небо, солнце жарит, как будто сейчас лето, но ведь только что была середина осени! Сфокусировав взгляд, я обнаружил перед собой толпу…детей? Девушки и юноши, на первый взгляд, в привычной, как мне показалось на первый взгляд, школьной форме — по крайней мере такой дресс-код существовал в моем учебном заведении. Но кое-что меня в них смутило — на каждом была мантия, ну скажем прямо, уж очень странное сочетание. В паре шагов от меня стояла девушка с глазами каштанового цвета, довольно милым личиком и розовыми волосами. Да нет, так не бывает. Это бред. Бред-бред-бред. Если это жизнь после смерти — то это глупо, а больше вразумительного объяснения я и не мог придумать. Я что, умер? Не может быть. Мне ведь нельзя… — Ты — кто? — спросила девчушка, внимательно вглядываясь в мое лицо. — А? — только и сумел выдавить из себя я.       Вот тебе и первый контакт.