Тридцать первый день месяца Последнего Зерна выдался тёплым и солнечным — погода, впрочем, не менялась всю эту неделю. Хороший день для свадьбы ярла Вайтрана и убийцы из Тёмного братства. Я недовольно вздохнул — к сожалению, мне придётся подарить подарок от лица посольства Альдмерского Доминиона, затем посетить церемонию их венчания и немного поприсутствовать на пиру. Кругу Соратников тоже придётся там присутствовать, и радовался этому только Фаркас… и то из-за предвкушения свадебного пира. Лидия велела мне оставить новую броню и меч в Йоррваскре, сказала, что на второй день свадебного торжества Соратники проведут большой турнир, и посоветовала мне участвовать хотя бы в бугурте.
Впервые за всё время мне пришлось надеть форму; когда я вытащил её из сундука, где она покоилась на самом его дне, меня посетили странные чувства. Рубаха из лилового шёлка и тёмно-серый, почти чёрный камзол с золотой оторочкой казались мне какими-то… чужими?
— Эстормо, ты собираешься выходить? — голос Лидии звучал совсем рядом, я даже повернул голову назад. Она стояла на самом пороге моей комнаты, уже одетая и готовая к выходу. Никогда не видел её в нарядном платье, накрашенной и с красивой причёской; Предвестница мне с самой первой встречи казалась привлекательной, но сейчас я едва оторвал восхищённый взгляд от нордки.
— Конечно, — ответил я. — Сейчас.
Я решил отстегнуть капюшон со стоячим воротником, оделся и посмотрел на своё отражение в зеркале. Наверное, я просто отвык от формы, потому едва узнал себя в ней. Только почему мне не нравится, как я в ней выгляжу? Эленвен я одинаково хорошо могу представить как в дорогом платье, так и в форме, Анкано не смотрелся в моём воображении ни в чём ином, а вот себя я перестал видеть в ней. Что же, прежде всего на этой свадьбе я — официальный представитель Альдмерского Доминиона, значит, придётся потерпеть.
— Идём, — позвал я, спустившись, наконец, вниз.
Присланный из посольства подарок я тоже оставил в Йоррваскре — не хотелось тащить его через весь город, и потому сначала пришлось идти туда. Близнецы, на моё собственное удивление, вместо парадных доспехов надели приличные наряды, и Эйлу мне наконец довелось увидеть в нарядном платье.
— Наконец-то, — вздохнул Вилкас, — заждались вас двоих!
— Да! — поддержал Фаркас. — Уже Сыны Битвы свои подарки подарили!
— А можно я с вами?
Мы все обернулись на детский голос.
— Потом в храм с нами пойдёшь, — пообещала Эйла.
Люсия недовольно замычала.
— Надень пока платьице, которое вы с Рией вчера у швеи забрали, и заплети красиво волосы, — приказала Лидия.
Подарок от Соратников пришлось нести близнецам, женщины шли налегке, а я тащил тяжеленные книги, избавленные от дешёвой ткани, в которую они были завёрнуты при перевозке из Хаафингара. Когда мы явились во двор Драконьего Предела, где и началось торжество, очередь вручать подарки подошла к Коллегии Винтерхолда. Конечно же, Блёнвенн не явилась на эту свадьбу — слишком велика была её обида на Балгруфа, да и небезопасно это было для неё. Подарок от Винтерхолда вручал пожилой норд-волшебник в компании нескольких учеников. Молодые маги положили на широкий стол, за которым сидели новобрачные, две книги — одну потолще, другую совсем тонкую.
— Ярл Балгруф, миледи, позвольте поздравить вас от лица всего Винтерхолда, — бойко произнёс старик. — Сейчас, когда появился шанс положить конец этой ужасной войне, настало время вспомнить о мудрости и знаниях.
Прислуга тут же занесла книги внутрь дворца. Следом настала очередь Соратников. Братья положили на стол два коротких меча, выкованных в Небесной Кузне. Речь произносила, конечно же, Лидия:
— Мой ярл, миледи, лучший подарок для истинных нордов — меч, что выкован в Небесной Кузне руками лучшего мастера. Пусть эти мечи разят ваших врагов, врагов ваших детей и врагов их детей.
Ярл поблагодарил за подарок. Мечи уложили на бархатные подушки и тоже унесли во дворец. Теперь моя очередь. Я глубоко вздохнул.
— Ярл Балгруф, леди Альдегунд, — я положил книги на стол, — наши народы, к сожалению, всегда враждовали, но сегодня мы желаем дружбы. И нет лучшего проявления дружбы, чем желание поделиться чем-то прекрасным, — произнося это, я чувствовал себя полным идиотом; внутри меня всё съежилось, голос чуть не дрожал, слова вылетали из головы. — Прошу, отрешитесь однажды от суеты и опасностей и насладитесь стихами лучших поэтов Алинора.
— Благодарю, юстициар Эстормо, — вежливо ответил ярл. — Вы правы: нет лучшего проявления дружбы, чем желание поделиться чем-то прекрасным. Надеюсь, наши народы однажды действительно смогут забыть все былые разногласия и жить в мире.
Балгруф сверлил меня настолько едким взглядом, что мне начинало казаться, будто меня сейчас изрубят на маленькие кусочки, сожгут над самым жарким пламенем, а пелел развеят по округе; когда я вернулся к другим гостям и сел на лавочку, по спине пробежались мурашки, а на лбу выступили капли пота.
— Я не выглядел идиотом? — боязливо спросил я у Соратников.
— Нет, что ты, — Фаркас дружески похлопал меня по плечу. — Нормально всё.
Из-за своего стола вышел лысый норд с неприятным бандитским лицом; его люди несли на бархатных подушках что-то длинное, похоже, тоже меч и кинжал.
— Серебряная Кровь? — недовольно спросил Вилкас. — А они тут что забыли?
— Балгруф, кажется, хотел обсудить с ними какие-то проблемы с Изгоями, — ответила Лидия. — А они решили ещё и на свадьбу задержаться.
Лысый тем временем произносил свою речь:
— Ярл Балгруф, как уже отметила доблестная Предвестница, нет лучшего подарка для истинного норда, чем меч. Однако она, очевидно, не знает, что есть нечто лучшее стали из Небесной кузни: это оружие, созданное мудростью древних. Двемеры хоть и эльфийский народ, но они были прекрасными мастерами, чьё оружие и броня до сих пор может послужить новым владельцам верой и правдой, — два человека положили подарки на стол.— Пусть это древнее оружие теперь послужит вам и всем вашим потомкам.
Фаркас позволил себе презрительно усмехнуться:
— Вот не думал, что он вообще два слова связать сумеет, а тут целую речь выдал, да ещё и заворачивал как!
— Небось с Ингваром репетировал, — фыркнула Охотница. — Он у них, говорят, аж в Солитьюде когда-то учился!
Пока свои подарки от имени Легиона и других союзных владений вручали все остальные гости, мы направились в храм Кинарет, куда пришлось временно поставить алтарь Мары. Люсия уже подбежала к нам, сначала прицепилась за руку Эйле, затем пыталась примоститься с краю скамьи. Видя её мучения, Фаркас подхватил её и усадил себе на колени.
— Мара ведь — всего лишь служанка Кин, а сегодня её алтарь на самое видное место поставили, — грустно вздохнул Вилкас.
Я с недоумением посмотрел на него.
— Кин?
— Кинарет. Кин — её настоящее имя. Охотница, вдова Шора, воительница… Мы стали забывать наших настоящих богов, помним только их имперские имена, знаем только то, что пишут в имперских книжках. Ульфрик и его сподручные тоже забыли, но строили всех из себя истинных нордов, борцов за независимость. Знаешь, Эстормо, ваше рвение запретить всем поклоняться Талосу могло бы нам, нордам, на пользу в одном пойти: вспомнили бы богов наших предков.
Помнится, об этом же мы как-то и с Фаренгаром разговаривали, но лишь в шутку; Вилкас же теперь рассуждает об этом всерьёз. Только вот древние обычаи жестоки, наверняка жестоки и боги. Эти боги вряд ли бы обрадовались, что эти четыре норда, рядом с которыми я сижу, дружны с мером.
— Раз Кинарет была охотницей, почему Эйла выбрала Хирсина? — с недоумением спросил я.
— Кин не обещает своим последователям столько сил, — предположил норд.
Посетители затихли в ожидании начала церемонии. Первым возле алтаря встал сам Балгруф, за ним — его брат, Харальд и Айрилет; по другую сторону расположились три незнакомые мне девушки. Заиграла торжественная музыка, и к алтарю в сопровождении толстяка-норда (как я слышал — дяди) направилась и сама Альдегунд. Ярл сделал несколько шагов ей навстречу. Дядя, передавая племянницу будушему мужу, крепко и учтиво пожал Балгруфу руку, а затем занял место на самой ближней скамье. Прибывший из Рифтена жрец-редгард чинно скрестил руки, повернулся к залу лицом и начал церемонию:
— Мара дала жизнь всему сущему и с тех пор присматривает за нами, как за детьми своими. Её любовь к нам научила нас любить друг друга. Её любовь показала нам, что жизнь, прожитая в одиночестве, и не жизнь вовсе. Мы собрались сегодня здесь, под любящим взором Мары, чтобы засвидетельствовать вечный союз двух душ. Пусть они будут неразлучны в этой жизни и в следующей, в богатстве и в бедности, в радости и в горе. Согласен ли ты, ярл Балгруф, по любви связать свою жизнь с этой женщиной — сейчас и навсегда?
— Да, — ответил ярл. — Сейчас и навсегда.
— Согласна ли ты, леди Альдегунд, по любви связать свою жизнь с этим мужчиной — сейчас и навсегда?
— Да, — ответила Альдегунд. — Сейчас и навсегда.
Жрец прочитал над обручальными кольцами молитву, затем поставил поднос с ними рядом с алтарём богини.
— Властью, данной мне Марой, богиней любви, объявляю вас супругами. Вручаю вам обоим эти кольца, благословлённые милостью Мары. Пусть они хранят вас в вашей совместной жизни.
Теперь уже муж и жена по очереди надели друг на друга золотые кольца. Я грустно посмотрел на алтарь. Мара, сможешь ли ты подарить им частичку своей любви? Сможешь ли научить их быть милосердными? Впрочем, о чём я вообще прошу — как можно научить быть милосердными убийцу и политика.
Свидетели поздравили новобрачных. Харальд крепко обнял сначала сестру, затем её нового мужа, Хронгар хлопнул брата по плечу, затем обнял его молодую жену; новобрачные, взявшись за руки, вышли из храма, остальные гости вскоре последовали за ними. Торжество перемещалось во дворец. Что же, самая скучная часть свадьбы уже позади, и можно хоть немного расслабиться. Сомневаюсь, что Альдегунд сможет отравить именно моё вино и еду; на скайримских пирах, в конце концов, принято самому выбирать всё, что стоит на столе. Буду веселиться хотя бы назло ей и её мужу, пусть не думают, что смогли запугать меня. Правда, я не умею танцевать — в детстве меня этому никто не учил, рядовому юстициару это не нужно, а светские приёмы я никогда в своей жизни прежде не посещал.
Новобрачные по традиции расположились на самом видном месте — там, где обычно ярл принимал посетителей, поставили стол и ещё несколько стульев. Балгруф, конечно же, сидел на своём троне, по левую руку от него расположилась его молодая жена, вокруг них уже расселись остальные члены семьи и ближайшее окружение. Я намеренно держался рядом с Кругом, даже сел за один стол с ними, почему-то оказавшийся возле самого выхода. Странно, что Соратников расположили так далеко — может, распорядители решили, что ближе к хозяевам должны сидеть высокие гости из других холдов? Музыканты заняли балкон, для танцев гостей и выступления артистов оставили большое пространство возле очага. По краям зала, помимо копейщиков, стояли ещё и щитники.
— Из самого Солитьюда музыкантов пригласили, — заметил Вилкас.
— Конечно, это ведь ярлова свадьба, — хмыкнула Эйла. — Что же, посмотрим, во что Балгруф оценивает все наши старания.
Охотница отломила свиную голень, сгребла горсть жареных овощей из общей тарелки и налила в кубок черноверескового мёда.
— Мальчики, много не пейте, — напомнила Предвестница.
Первым выступал странствующий бард — помню, как он однажды пел в «Смеющейся крысе». Есть в этом норде что-то… особенное, и дело не только в мощном красивом голосе и хорошем мастерстве: на время его выступления ни один гость не посмел притронуться к еде или выпивке, ни один не решился бросить соседу хоть слово.
Затем выступали фокусники и жонглёры, гости постепенно начинали пьянеть. Словно угадав общий настрой, в центр зала вышел рыжий имперец в шутовском наряде. Кажется, это и есть этот самый Цицерон, о котором говорили Бабетта с Альдегунд. Моя рука потянулась к столовому ножу, Эйла положила руку мне на плечо, привлекая внимание и осторожно покачала головой, будто предупреждая. Да, она права: этот имперец лучше меня владеет кинжалом, потому мне лучше будет оглушить его магией, если что-то вдруг пойдёт не так.
Шут жонглировал шарами, но делал вид, что случайно роняет их; он плясал — но делал вид, что постоянно запинался и поскальзывался, громко ругал свою неуклюжесть, однажды даже «случайно» упал, но при этом ухитрился изящко кувыркнуться и ловким прыжком подскочить на ноги. Зрители хохотали над каждой его выходкой, мне приходилось лишь фальшиво улыбаться, чтобы не выдать себя.
— А теперь — стихи! — писклявым голосом объявил имперец; шут важно выровнялся, опустил руки по швам, напоминая маленького ребёнка, которого на потеху взрослым попросили что-нибудь рассказать. — Я маленьких котят люблю, крысиным ядом их кормлю!
Не понимаю, над чем все расхохотались — ужасно пошлая и глупая шутка. Альдегунд что-то шепнула мужу, тот подозвал одного из прислужников.
— А если птичка закричала — сверну ей шейку, чтоб молчала!
Шут всё так же рассказывал свои глупые стишки, я больше не мог фальшиво улыбаться, скорчил кислую мину… Надеюсь, шут не заметил этого, не хочу стать объектом его дурацких насмешек. Когда шуту бросили увесистый кошель, он наконец прекратил читать эту гадость и взамен принялся напевать:
Здешнему владетелю,
Бедных благодетелю,
Воспоём с любовью
Наше славословье! *
Играя на дудочке и пританцовывая, шут наконец-то удалился, и я смог вздохнуть с облегчением.
— А он забавный, — усмехнулся Фаркас. — Несмотря на то, что убийца.
Гости, наконец, смогли вернуться к угощениям, на балконе снова заиграла музыка. Эйла вышла проводить Люсию в Йоррваскр, Лидию зачем-то вызвала поговорить Айрилет, и я остался наедине с близнецами.
— Первый раз тебя, кстати, в форме вижу, — заметил Вилкас.
— Первый раз ты вообще талморца в форме так близко видишь, — поправил его брат. — Я, впрочем, тоже.
— Я думал, вы моих коллег часто видите.
— Да как-то мы ваши шмотки не разглядывали, — Фаркас с забавной ухмылкой качнул плечами. Вилкас ехидно посмотрел на брата. — Ну, ладно, на броню вашу засматривались, бывало.
Музыканты немного передохнули и запели:
Да восславится Сангвин,
Что несет веселье!
Мы поем ему хвалу
Старым добрым элем!..
Фаркас разлил по кубкам черновересковый мед.
— Что бы кто ни говорил, а медовуху в Рифтене хорошую варят, — заметил он. — У Хоннинга хуже была.
— Лидия много пить не велела, — напомнил я.
— А мы много и не будем.
Чаша, что была пуста,
Полнится пусть брагой;
Сыт и пьян пусть будет всяк
Всей земле во благо!..
— Так что я спросить-то хотел: удобная эта ваша форма? — не унимался Фаркас; брат с укором посмотрел на него. — Мне просто интересно.
— Да вполне удобная, — ответил я. — Но не для скайримских холодов, конечно.
— У нас, в Вайтране, ещё тепло, — успокоил Вилкас. — У нас, в Фолкрите, да и в Рифте терпимо. В книгах пишут, что это горы защищают от ветра. Зимой, конечно, бывает очень холодно, если с Белого Берега дует, но в целом терпимо.
— Ну ничего, зимой тебя форму никто носить не заставит, — подбодрил Фаркас. — Хотя, знаешь, в ней ты выглядишь… внушительнее.
Да, я и сам заметил что форма подчёркивает достоинства фигуры и скрывает недостатки, придаёт мужчинам больше величественности.
В море доброго вина
Утонуть не грешно —
Станет честным человек
И мудрым бесконечно!..**
Мы осушили кубки, и я заел медовуху куском оленины.
— Не утонули ещё в море вина? — язвительно поинтересовалась Эйла; близнецы завертели головой.
— Люсия спать пошла? — спросил Вилкас.
— Нет, с Рией книжку почитать захотели.
Неожиданно для всех Балгруф постучал навершием кинжала по столешнице, привлекая к себе внимание. Лидия вернулась к нам.
— Этот чудесный день для меня и моей семьи, к сожалению, был омрачён смертью нашего достойного тана, героя Войны и старейшего Соратника. Аркей забрал у нас Вигнара, к сожалению, не передав его Шору. Но пусть эта смерть станет началом чего-то нового и прекрасного, как учит этот бог. Йорлунд, Олфрид, подойдите сюда!
Главы семейств вышли из-за своих столов и направились к помосту перед троном, где бы их увидели все гости.
— Пусть с этого дня и навек между вашими семьями забудутся былые раздоры и воцарится, наконец, мир.
— Я, Олфрид Сын Битвы, клянусь, что с этого дня прекращаю вражду с Серыми Гривами и обещаю через полгода посватать своего сына Йона к Ольфине Серой Гриве, — Олфрид протянул кузнецу руку.
— Я, Йорлунд Серая Грива, клянусь, что с этого дня прекращаю вражду с Сынами и Дочерьми Битвы и обещаю выдать свою дочь Ольфину за Йона Сына Битвы, — Йорлунд пожал Сыну Битвы руку под бурное ликование гостей.
Заиграла танцевальная музыка, гости выходили из-за столов, выстраивались в круг возле очага и танцевали.
— Эстормо, пойдём! Разомнёмся! — Лидия потянула меня за собой.
— Я… я не умею! — признался я. — Дайте хоть просто посмотреть немного!
— А мы что, танцоры? — подбодрил Фаркас. — Давай, пошли!
В танце, на первый взгляд, не было ничего сложного — нужно было только не запутаться, в какую сторону делать шаг и когда переставлять женщин на другую от себя сторону. Собственное неумение веселило меня, я постепенно начал втягиваться, эти скромные успехи веселили меня ещё больше. Особенно весело было по очереди топать, будто конь, а затем кружиться! Музыканты ещё намеренно ускоряли темп, мои ноги путались, я порой не успевал, не мог смеяться от того, что воздуха просто не хватало. Фаркас выглядел не лучше меня, но корчил при этом до того забавную рожу, что придворные дамы не могли сдержать смех.
Снова раздался стук о столешницу: настало время провожать молодых в спальню. Музыканты заиграли бойкую, но не слишком пристойную песню, Балгруф подхватил молодую жену на плечо и в сопровождении свидетелей потащил её в свои покои под одобрительный вой гостей. Наконец-то можно было присесть и немного передохнуть, я налил себе эля и залпом осушил кубок. Хорошо, что перед торжеством я съел кусок масла и проглотил прожаренный уголёк, а то уже начал бы пьянеть!
— Стемнело уже, — заметил Вилкас, бросив взгляд в окно. — И, смотрите, Ингвар исчез.
Лидия осторожно отломила кусок пирога, словно ожидая чего-то. Играла всё такая же весёлая музыка, спели забавную песню о шуточном споре вина с пивом. Лютня с флейтой под сопровождение колокольчиков заиграли грустную мелодию. На балконе зачем-то показались вооружённые и готовые к бою стражники.
Когда-то жил я в озере,
Когда-то был красавчиком,
Когда-то звался лебедем…***
Вилкас осушил наполненный элем кубок и торопливо закусил его фазаньей грудкой. Эйла в попыхах доедала кусок пирога. Фаркас поспешил подняться из-за стола и, ткнув брата в спину, направился к выходу.
— Эстормо, уходим, — приказала Лидия.
Мы покинули Драконий Предел, женщины едва не переходили на бег, на ходу снимали с себя лишние украшения. Я поднял голову, пытаясь понять, что происходит вдали. Возле ворот виднелись огни, будто большой отряд входит в город, доносились крики.
— Надо торопиться!
Мы почти бежали по ступеням вниз, срезали дорогу через лужайку и заскочили в ворота Йоррваскра. Воины уже ждали нас, готовые к битве.
— Они в городе, — доложил Атис.
— Атис, бери воинов и устрой засаду возле храма Кинарет, — приказала Лидия. — Там узкое пространство, Эйла, потом пойдёшь туда с лучниками.
Охотница кивнула.
— Вилкас, будешь удерживать Ветреный район со стороны рынка. Эстормо, Фаркас, пойдёте со мной. Зайдём Братьям Бури в тыл.
Мы бросились в подвал — нужно быстрее переодеваться, брать оружие и идти сражаться. Надоевший камзол я снял прямо через горловину, чтобы не возиться с ремешками, поддоспешник надевал поверх шёлковой рубахи. Бригантина. Наручи. Перевязь с мечом и кинжалом. И, наконец, шлем. Сегодня мы не имели права проиграть. Я не имел права проиграть, ведь это для меня означало лишь одно: смерть.
Ауриэль, не оставь меня. Не оставь всех нас.
Мы вышли из Йоррваскра все вместе. Вилкас отстал первым, занял позиции возле спуска на рынок. Воины во главе с Атисом уже сражались с Братьями Бури, успевшими подняться в Ветреный район со стороны «Пьяного охотника» раньше.
— Лучники!
Эйла с отрядом стрелков ухитрилась обогнуть жилые дома, зашла Братьям Бури с фланга, позволив Лидии с нашим отрядом атаковать. Держа в одной руке меч, мне приходилось косить врагов молниями, при этом отбиваться от их атак. Меч закономерно не вредил их кольчугам, потому приходилось целиться в горло или в не защищённые ничем конечности. Один из Братьев попытался сбить меня с ног, но Лидия вовремя отвлекла его ударом щита и затем заколола. Её саму со спины атаковал ещё один, я вовремя оглушил его молнией.
— Эйла, Атис, удерживайте подъем!
Предвестница повела нас дальше, в Равнинный район, где на улицах шла битва. Дома нескольких горожан были подожжены, слышались крики, кто-то пытался потушить пожары, рискуя словить в спину стрелу или топор. Мы бросились в атаку, кое-кто из Братьев Бури успел обратить на нас внимание, но их было слишком мало, чтобы предпринять что-то.
На меня неслось сразу двое Братьев Бури. Лидия с Фаркасом были заняты, другие Соратники тоже не могли мне помочь. Творить заклинание было уже поздно, и мне оставалось только сражаться. Я крепче обхватил меч и приготовился. Первого мне удалось обмануть ложным движением клинка, заставить раскрыться и ударить по руке; боль отвлекла его, я зашёл чуть назад и перерубил ему шею. Сзади меня кто-то толкнул: я едва удержался на ногах, но всё же сумел развернуться. Возле брови пронеслось что-то острое, боль затуманила сознание, глаз застилала пелена. На меня неслось лезвие топора, я едва смог увернуться и, не попав под ноги ещё кому-то, подскочил. От ещё одного удара я заслонился, бородка топора крепко зацепилась за мой клинок, я наугад пнул противника, затем сделал шаг вперёд и ударил его локтём в лицо, затем ухитрился высвободить клинок и, обхватив за остриё, заколол Брата Бури. Протёр лицо от мешавшей мне пелены. Творить целительные заклинания было некогда, и я снова бросился в бой, не обращая внимания ни на что. Топоры соскальзывали по телу, удары причиняли мне боль — но я всё так же продолжал отбиваться, наносил удары порой почти наугад. Я отбил клинком чью-то атаку, ударил противника молнией. По стальной пластине наруча что-то больно ударило, я едва не выпустил меч из рук; сам наруч начинал казаться мне тесным, рукой было неприятно шевелить. Пелена снова застилала мне глаз, я снова небрежно смахнул её, едва успев отбить ещё чей-то удар.
Братья Бури ухитрились оттеснить отряд Эйлы и Вилкаса к Златолисту. Мы поднялись по лестнице в Ветренный район. Основные силы Братьев Бури оказались у нас в клещах, но небольшой их отряд всё же прорвался к дворцу.
— Эстормо, Эйла, за мной! — крикнула Лидия. — Фаркас, Вилкас, они ваши!
За Предвестницей пошла ещё группа городских стражников. Братья Бури уже поднялись по ступеням, ворвались во дворец. Моя рука разнылась ещё сильнее, пелена перед глазом мешала, я едва терпел: хотелось остановиться, передохнуть, но нельзя. Нельзя показывать слабость — это может стоить мне жизни.
Мы забежали во дворец, где прорвавшийся отряд Братьев Бури под командованием Ингвара был окружён городскими стражниками, спрятавшимися во дворце. Сам Балгруф вместе с братом, женой и Айрилет будто бы ожидал всего, что произошло. Братья и Альдегунд сидели на своих местах за столом. Данмерка держала остриё своего меча возле горла обездвиженного Тонара. За тем, чтобы пленник не очнулся, пристально следил Фаренгар.
— Удивлён? — с лёгкой ухмылкой на губах спросил Балгруф.
Братьев Бури, сопровождавших Игнвара, сразили арбалетные болты, прилетевшие с балкона. Сам он с недоумением смотрел на ярла и его окружение.
— Какая нордская свадьба без хорошей драки, согласен, — съязвил Хронгар. — Но вы зашли слишком далеко.
Конечно, Балгруф подозревал, что с посланниками Серебряной Крови могут быть проблемы, для этого он велел Лидии быть готовой к бою, держать доспехи в Йоррваскре и посоветовать нам не напиваться — но на то, что наша помощь во дворце будет не нужна, никто из нас не рассчитывал. И даже несмотря на усиливающуся боль, картина в моей голове сложилась воедино. Вот зачем на балкон забрались стражники — в их задачу входило перестрелять людей Серебряной Крови, пробравшихся в зал. Вот почему в зале порядок охраняли не только копейщики, но и щитники, как это обычно бывало — они должны были укрыть остальных гостей.
По жесту ярла Фаренгар сотворил заклинание, и Ингвар обездвиженный рухнул на пол, несколько стражников тут же скрутили его и поволокли обоих пленников в подземелья. Интересно, Балгруф просто потребует за них у маркартского ярла выкуп или всё же захочет использовать в своих целях, до конца ясных лишь ему самому?
— Мои люди в очередной раз доказали своё умение и доблесть! — торжественно объявил Балгруф. — Потому все те, кто сегодня охранял порядок, а также те, кто сражался на улицах, получат двойное жалование! Предатели, которые посмели совершить эту подлость, проведут в темницах столько времени, сколько потребуется, а их судьба будет решена переговорами с ярлом Тонгвором! Ну и, конечно же, Соратники получат от меня щедрые пожертвования в благодарность за помощь моим людям! Эстормо, подойди сюда.
Я боязливо убрал меч в ножны, здоровой рукой придерживал разбитую бровь, вторая рука безвольно болталась. Ярл вышел из-за своего стола и сделал мне навстречу несколько шагов.
— Ни от одного талморца я не ожидал ничего подобного, что совершил ты, — я наконец услышал в его голосе настоящую искренность; надеюсь только, это не иллюзия, вызванная моим затуманенным болью разумом. — Ты мог бы спрятаться здесь, во дворце, но вместо этого ты бок о бок сражался с Соратниками там, на улице. Прими благодарность от меня и всей моей семьи.
Балгруф протянул мне руку. Я едва нашёл в себе силы пожать её под одобрительный гул присутствующих. Норд дружески положил вторую руку мне на плечо.
— Надеюсь, ты не испортишь всё, чего добился, и мне не придётся отчитываться перед Эленвен за твою смерть, — шепнул он. — Не хочу, знаешь ли, время на это тратить.
В ответ я лишь фальшиво улыбнулся толпе, а затем вернулся к Соратникам.
Пир продолжился, как ни в чём не бывало.
