Крайне затруднительное и непредвиденное путешествие Милли Фурнье

Пока остальные спали, я вышла на балкон, к Бильбо и Гэндальфу. Небо было утыкано звездами – похоже, это была одна из самых звездных ночей, что я помню за все время, пока мы были в Эреборе. Большую часть ночей я смотрела в небо, ежась от холода, но сегодня ночь была ЯРЧЕ. Возможно, это просто надежда сделала нас чуть оптимистичнее. - Вы уверены, что эта веревка меня выдержит, Гэндальф? – жалобно спросил хоббит, принимая отрезок легкой и тонкой веревки, которую Гэндальф вытащил из-под одежды. Он говорил тихо, чтобы не разбудить спящих. Гэндальф должен был быть в дозоре, но он разбудил и так некрепко спящих Бильбо и меня. - Это эльфийская веревка, дражайший хоббит. Она очень крепкая, - заверил его Гэндальф, глядя, как Бильбо обвязывается веревкой. Через секунду я проверила крепость узла. Мысль о Бильбо Бэггинсе, разбившемся в лепешку у подножия горы, была крайне нежелательна. - Аркенстон у тебя? – спросил Гэндальф, склонив увенчанную шляпой голову. Бильбо вытянул руки по швам и посмотрел на него: - Да! Гэндальф выпрямился во весь рост: - В таком случае, Бильбо, ты готов. Пойдем, привяжем веревку к верху стены. Бильбо смирно ждал, пока мы с Гэндальфом привязывали веревку. Он ежился и поглядывал в арку. Костер отбрасывал на стены движущиеся тени, заставлявшие нервничать и меня, и Бильбо. - Помни: ты должен отдать его Барду или Трандуилу и сказать, ЗАЧЕМ ты им его отдаешь, понял? – сказала я хоббиту, состроив на лице, как я надеялась, ободряющую улыбку. – Объясни им, что ты борешься за ПРАВОЕ дело, не за золото или что-то в этом роде. Они-то все такие типа благородные, и если они подумают, что ты ОСКОРБЛЯЕШЬ их достоинство… Гэндальф одобрительно хмыкнул: - Конечно, Александрия права. Бард и Трандуил оскорбятся, если ты дашь им понять, что ты отдаешь им Аркенстон, как будто ОНИ воры. - Нет, - проворчал Бильбо. – А вот я… Гэндальф мягко улыбнулся и положил руку на плечо Бильбо. - Не страшись, друг мой. Торин не знает, что Аркенстон у тебя, и только когда Бард завтра продемонстрирует его, он, конечно, заинтересуется, где ты его взял. И тогда, дорогой мой хоббит, тебе решать, говорить ли правду. - Торин будет в ярости! - Торин будет ослеплен жадностью, - рассудил Гэндальф. – Но что будет дальше – этого мы не знаем. - Говорил, говорил, а ничего полезного не сказал, - пробормотала я, и Бильбо покивал в знак согласия. Мы помогли ему перебраться через стену. Пока Гэндальф помогал ему перелезть через каменное заграждение, я смотрела на лагерь, с его кострами, темными силуэтами палаток и тому подобное. Они были у реки, и я знала, что Бильбо придется пройти все расстояние от нас до них. - Удачи, Бильбо, - сказала я. С помощью Гэндальфа Бильбо спустился по горе, цепляясь руками за веревку, а ногами - за скалу. Когда веревка, наконец, ослабла, Гэндальф вздохнул и уперся морщинистой рукой в стену, но увидеть, побежал ли хоббит к лагерю, уже не смог. Было слишком темно. - Тебе надо поспать, Александрия, - сказал он, чуть наклоняя голову. – Ты нам очень помогла и уже не раз доказала, что ты чего-то стоишь. Тебе надо отдохнуть. Думаю, Битва гораздо ближе, чем мы думаем. Хотелось бы мне тогда знать, НАСКОЛЬКО ближе. * * * Я проснулась от мягкого, теплого прикосновения губ Кили к моим губам. Его губы были сладкими на вкус, из чего я заключила, что завтрак уже был. У меня громко – ГРОМКО! - заурчало в животе, Кили засмеялся, и я почувствовала его теплое дыхание на своей щеке. - Армия Даина завтракает в Зале, - сказал он, поднимаясь на колени, пока я сонно моргала, зевала и потягивалась. Армия Даина расположилась в большом Зале перед Главными Воротами, а мы спали у балкона, где всегда. Должно быть, по отношению к новоприбывшим мы были вроде монарших особ. Ну, некоторые из нас. - А где Бильбо? – ляпнула я, подавляя очередной зевок. Вопрос выскочил у меня изо рта, прежде чем до меня дошло, что Кили понятия не имеет, о чем я говорю. - Бильбо? Двалин тренирует его на мечах, как когда-то тебя. А зачем он тебе? - Ой, - я запнулась, пытаясь придумать объяснение. – Да… просто так. Мне приснилось, что он… умер. Вот нафига? Кили приподнял темную бровь: - Это как-то… мрачно, Милли. Ты здорова? Если честно, я думала ему все рассказать. Я думала рассказать ему, с чем я помогала Бильбо прошлой ночью, но решила не говорить. Он племянник Торина, его наследник. Он ОБЯЗАН будет сказать, что случилось с Аркенстоном. Совершенно точно. - Здоровье в порядке, спасибо зарядке! Не волнуйся! Кили встал и с улыбкой помог мне подняться. Сейчас он все время улыбался до ушей, болтал со мной и поглаживал пальцем кольцо у меня на руке. Мне это и нравилось, и не очень, ведь я же ЗНАЛА, что он делает это, зная, сколько времени мы упустили… а скоро можем вообще разлучиться навсегда. Кили положил руку мне на плечо, когда я пошла к лестнице, и как-то странно посмотрел на меня. - Нет. Оставайся здесь. Я принесу тебе завтрак. Они готовят яичницу с беконом, это подойдет? Я посмотрела на него, прищурившись и склонив голову. - Это почему это мне нельзя туда идти? Я хочу познакомиться с воинами Даина… - Нет, тебе надо быть ЗДЕСЬ! – уперся Кили, загораживая мне дорогу. – Здесь тихо, спокойно, и здесь ты будешь ПОДАЛЬШЕ от всех этих гномов! По-даль-ше… - У тебя паранойя, что меня покорит какой-нибудь гномий толстяк? - Нет! Я даже слова такого не знаю… - У тебя точно паранойя! Ты ревнуешь, когда я даже еще ни с кем из них не РАЗГОВАРИВАЛА! – я взяла ладонями его лицо, так, чтобы он чувствовал кольцо. – Кили! Я не волосатая! Я не толстая! По гномьим меркам я вообще страшная… - Нет! – закричал Кили, хватая меня за руку. - И КРОМЕ ТОГО, - с нажимом произнесла я, - я твоя НАРЕЧЕННАЯ! И они это знают, ведь так? Ты ПРИНЦ – они не посмеют заигрывать с твоей женщиной, ведь так? - Конечно, ты, вероятно, отпугнешь их, едва раскроешь рот, - сказал Кили, растягивая рот в улыбке. Я легонько хлопнула его по щеке, отчего он развеселился еще больше. – Ты права. Пойдем. И вот верите – я даже не поняла, обижаться мне или нет. Зал был полон гномов, и я так этому ОБРАДОВАЛАСЬ! Эребор выглядел живым, даже хотя гномы готовились к Битве. Они бродили взад-вперед, исчезали за дверьми, ударяли по доспехам, разводили костры, жарили мясо, точили мечи и топоры. Я никогда не видела столько гномов и не наблюдала, как они живут. Это было замечательно. Кили таскался за мной хвостом, цеплялся за меня и выпячивал грудь. Но, разумеется, его здесь уважали. Он был принцем, наследником Дурина. Странно было видеть, как волосатые бородатые гномы в годах кланялись ему, а еще ниже – мне. Думаю, помимо прочего, гномьи женщины вызывали уважение и восхищение. И вы знаете? Никто и не заметил, что у меня нет бороды! Так что все оказалось совсем не так страшно, как я думала. Возле еды топтались Бофур и Бомбур. Армия Даина принесла с собой большой запас вяленого мяса, риса и зелени. Кили нашел мне кусок вяленой свинины, которую я принялась жевать, а Бофур многозначительно посмотрел на мое кольцо. А потом повернулся ко мне с еще более многозначительной улыбочкой: - Ну что ж, красавица? Я отвернулась от него и фыркнула, вгрызаясь в жесткое мясо и рассматривая толпу в зале, слушая ее гул, вбирая в себя всю эту ЖИЗНЬ. Торин ушел куда-то с Даином, а Бильбо был с Двалином. Гэндальф заходил то с одного фланга, то с другого. Даин и Торин, конечно, обсуждали Битву. Битва. Я проглотила остатки мяса и прислушалась к оживленному разговору Кили с Бофуром и Бомбуром. Он спрашивал, что принесли гномы Железных Гор, обсуждал, какие решения уже успел принять Торин. - Мы будем сражаться заодно с эльфами и людьми, - подтвердил Бофур, слегка кивая головой. – Точно, – он выглядел напуганным, нервным. ДЕРГАННЫМ. Мы не подписывались на Битву. Только на дракона. Болтовня в зале резко оборвалась, и с ней оборвалась радость гномов от того, что они наконец были ДОМА. Воздух прорезал громкий голос, который, я смутно помню, принадлежал Даину. Этот голос прозвучал, как эхо, громко и ровно, пока не замолк: - ЗАВТРА АРМИЯ ОРКОВ ПОДОЙДЕТ К ГОРЕ! После этого все пошло кувырком. * * * Для начала – куда-то запропастился Кили. Да я всех потеряла, на самом деле. Кили пошел найти дядю и брата, а Бомбур отвел меня на балкон, где был Ори, и оставил меня там. Ори сказал, что он тоже не может найти своих братьев, а с другими гномами в преддверии битвы он общаться не хотел. Он сказал, что предпочитает просто ПОДУМАТЬ. - Ори, - обратилась я к нему, придвигаясь ближе. Он сидел рядом с гаснущим костром, вертя руками в перчатках нож. – Ори, ты же умеешь писать на кхуздуле, правда? Ори, с его неизменно невинным лицом и улыбкой, как я его запомнила, кивнул. - Конечно, Милли. Тебе помочь что-нибудь написать? – Да, мне действительно требовалась помощь. Я сказала ему, что у меня нет опыта сражений, усмехаясь в ответ на его вежливые протесты. Я сказала, что хочу написать письмо, но не могу писать на кхуздуле, а он такой талантливый каллиграф, не мог бы он помочь мне? Ори, разумеется, согласился - ведь это же Ори! Пару минут я раздумывала над содержанием письма. После небольшой паузы, в течение которой мой желудок сворачивался в узел, когда я думала о завтрашнем дне, что надо будет УБИВАТЬ… я заговорила. - Давай начнем так, - я кашлянула, когда он кивнул, ожидая с занесенным над бумагой пером. – Кили, если ты читаешь это письмо, это значит, что ты на него наткнулся в результате идиотских непредвиденных обстоятельств или же Ори дал его тебе, потому что я… - я сглотнула и моргнула глазами, - …я погибла. Ори прекратил писать на заляпанном пергаменте, и его черты исказились от ужасной догадки. Но я продолжала: - Я прошу его написать за меня на гномьем языке, хотя сейчас он смотрит на меня с кислой миной… ага, вот он и улыбнулся! За этим занятием прошло еще полчаса. Вы можете спрашивать, почему я была так не уверена в том, что выживу, но дело было НЕ В ТОМ. Просто… если бы мне так и не удалось попрощаться с Кили, это было бы несправедливо к нам обоим, и я не могла просто так это ОСТАВИТЬ. Я могла сказать ему, что я ХОТЕЛА изложить последние слова в этом письме. Потому что завтра у меня могло не быть ВРЕМЕНИ на прощание. Потому что… вам никогда не понять, насколько я была напугана. Раз – и приходит известие о великом сражении, два – и оказывается, что оно уже ЗАВТРА. И все, ВСЕ! – пошло кувырком. Торин, отряд, грызня с эльфами и людьми – мне хотелось только мира, тишины, ЖИЗНИ. Смерть – она, блин, страшная. И она подошла вплотную, ожидая меня. И неизвестно, скольких еще. Но мне нельзя было умирать. Я ОТКАЗЫВАЛАСЬ УМИРАТЬ. И я не могла позволить никому из них тоже погибнуть, но как было это остановить? Это все равно что пытаться поймать дым голыми руками. Где я уже слышала эту фразу? * * * В тот вечер Кили сидел рядом со мной. В Зале было неспокойно, весь Эребор гудел. Но отряд – НАШ отряд – сидел на том же месте у балкона, вокруг костра, и мы разговаривали. Слушали Гэндальфа, слушали Торина, который говорил слова ободрения, видели, как он хлопает по плечам племянников, хвалит Бильбо Бэггинса. Второе, конечно, скоро кончится. Как только он УЗНАЕТ… Я не думала, что я буду смеяться, но я смеялась. Грустный, горький смех при мысли о маме, отце, двоюродных братьях и сестрах, дядях, тетях, всех прохожих на улицах, и дома, и в Средиземье. Потому что завтра, возможно, эти воспоминания погибнут вместе со мной. - Надо поговорить, - сказала я Кили шепотом, среди всей это болтовни у костра. Потом я отправлю его назад, я дам ему провести время с родственниками и друзьями – но сию минуту мне был нужен он, и только он. - Да, - пробормотал Кили мне на ухо. – Я знаю. Мы молча встали, Кили кивнул дяде, и все проводили нас печальными, жалостными взглядами. Обрученные, которые могут не дожить до свадьбы, думали они. И это меня бесило! Мы были уверены в победе над армией орков – с нами сражались люди, эльфы и гномы. Но по рассказам я знала, что орки – это дофига как серьезные ребята. Дофига серьезные, и будет их тоже дофига. В тот вечер Кили увел меня дальше, чем даже ОН САМ изначально планировал. Мы были на верхних этажах, расхаживая вдоль стен наверху Большого зала и глядя сверху вниз на гномов Железных Гор. Летали искры, горячий металл касался доспехов, мечей, топоров… и других таких же полезных вещей. Комната, на которую мы наткнулись, не носила никаких знаков того, чем она могла служить. Высокие потолки и стены, резной камень, очаг. И больше ничего. Голые стены, потрескавшаяся каменная дверь, которую Кили распахнул одной рукой. Мы так далеко ушли, что сотен гномов на соседнем этаже было почти не слышно. Как было бы хорошо просто здесь ОСТАТЬСЯ. Кили закрыл за собой дверь, и камень со скрежетом прошелся по камню. Секунду, одну секунду, он просто стоял спиной ко мне, весь в напряжении. Интересно, какое было у него выражение лица, пока я стояла у него за спиной, кусая губы от волнения. - Что ты хотела, Милли? – вздохнул он, хотя и вполне доброжелательно. ТЕБЯ, подумала я. ТЕБЯ. ЕЩЕ ОДИН ДЕНЬ. ПОЖАЛУЙСТА. И эта мысль превратилась в слово, которое сорвалось с моих губ без всякой дипломатии и намеков. - Я просто… тебя. Кили, тебя! Ты… я не… - я захлопнула себе рот ладонью, потерла руками щеки и с усилием заморгала. Тут Кили повернулся. И наконец-то на его лице я увидела всю ту тревогу, которую он не показывал при брате и Торине. Она была уготована только для меня, потому что я бы не стала упрекать или волноваться за эту минуту слабости. Я знала, что ему НУЖНА была эта минута. Уже не помню, как я подошла и поцеловала его, но только этот поцелуй был другим. Я снова срываюсь на долбанные клише, но, черт побери, у этого поцелуя был вкус нетерпения, тревоги и ПОТРЕБНОСТИ. Я вцепилась рукой в его щеку, не смея сделать поцелуй менее крепким. Нет, в этом поцелуе был каждый грамм того, о чем мы могли ТОСКОВАТЬ потом долгие годы. Но Кили пришел В ЯРОСТЬ. - Милли, - рявкнул он, хватая меня ладонями за щеки и тяжело дыша мне в рот, - ты пытаешься ПОПРОЩАТЬСЯ! - Лучше жалеть о том, что сделано, чем о том, что не сделано, - ответила я, но моя кривая усмешка растаяла при виде сжатых челюстей и отчаяния на лице Кили. – Кили, ПОЖАЛУЙСТА. Не начинай сейчас всю эту волынку с благородством, не пытайся меня утешать или кричать на меня. НЕ ЭТО мы должны делать в последнюю ночь, перед тем как… - я запнулась, помотала головой и крепко прижалась губами к его губам. – Не сегодня, - выдохнула я. – Не сегодня, ПОЖАЛУЙСТА! Он подчинился, нежно целуя меня, и его загрубевшие крепкие гномьи руки оказались на моих волосах и на талии. И тут я отпрянула от него и сорвала с себя тяжелый кафтан, и Кили покраснел. И хотите верьте, хотите нет, но мне стало смешно. - Милли… - Не коматозить, Килькин. Я просто… - я сняла куртку и оказалась в считанных сантиметрах от его тепла. – Я просто хочу побыть рядом с тобой. У нас не было возможности даже КОСНУТЬСЯ друг друга, Кили. Прекрати КРАСНЕТЬ! – засмеялась я, и мой смех прокатился эхом по каменной комнате. Думаю, тем вечером он хотел, чтобы все было по-моему, потому что он позволил мне снять куртку, сапоги и бросить Снежный Шип на пол. Я почувствовала себя ЖЕНСТВЕННОЙ без всей этой громоздкой амуниции и смертоносного оружия. Толстый кожаный кафтан Кили был брошен рядом с моим на пол, и НАКОНЕЦ-ТО я почувствовала его рядом с собой. Руки, грудь, пусть даже через ткань одежды. - Я люблю тебя, - сказал он, касаясь губами моего подбородка. - Menu zirup men, - выдохнул он мне в шею. - Menu tessu, - говорил он, и я перехватывала эти слова губами, пробуя на вкус, узнавая, хватая его за все подряд. Я не чувствовала больше ничего – только его и его ЖЕЛАНИЕ. Я позволила ему касаться меня везде, где он хотел, я прижимала его руки к своему телу, вздрагивая, когда его палец задевал чувствительные местечки. - Menu tessu, - повторял он, целуя меня в ключицу. - Что это значит? – пробормотала я в его спутанные волосы, стискивая его плечо и вздыхая с закрытыми глазами. - «Всё». Ты мое всё. * * * «Кили! Если ты читаешь это письмо, это значит, что ты на него наткнулся в результате идиотских непредвиденных обстоятельств или же Ори дал его тебе, потому что я погибла. Я прошу его написать за меня на гномьем языке, хотя сейчас он смотрит на меня с кислой миной… ага, вот он и улыбнулся! Он обещал сохранить это письмо и отдать его тебе, только если я не выживу в завтрашней битве. Честно и само собой разумеется, что я надеюсь все же выжить. Ты твердишь мне, что так и будет, но, Кили, если нет – пожалуйста, не оплакивай меня слишком долго. Сейчас я жива и я говорю тебе: оплакивай меня, но не забывай жить! Не трать всю жизнь на чувство вины, я знаю, что это похоже на тебя. Если я погибну, так тому и быть. Не то чтобы я, конечно, была этому рада. Я люблю тебя, Кили. Если ты когда-нибудь сомневался в моей любви – ты идиот. Там, откуда я родом, в жизни довольно мало романтики. Поэтому я поверить не могу, что мне удалось повстречать тебя. А уж ты-то знаешь, что я имею в виду, когда говорю, что мы с тобой из разных миров. Ори пишет очень ловко и быстро. Он записывает за мной каждое слово. По крайней мере, я так думаю. Жаль, что я не выучила кхуздул. Языки даются мне с большим трудом, но, думаю, этот язык я учила бы с удовольствием. Мы никогда не были сильны в красивых выражениях, поэтому я не буду называть тебя «моим солнцем и луной» или чем-то подобным. Но я скажу тебе, что я твоя, я погибла, будучи твоей и любя тебя больше жизни. Потому что когда я смотрю на тебя, мой Кили, я не так сильно скучаю по дому. Я просто хотела, чтобы ты это знал, потому что вот таким идиотским, тошнотворно-романтичным способом я пытаюсь сказать тебе, что ты – мой дом. Так, ну вот, теперь мне грустно, потому что мы столько всего не успели. Я не буду перечислять конкретно, чего именно, чтобы не заставлять Ори краснеть. Правда, он уже. Я хотела родить тебе детей, Кили. Хотела увидеть Эребор во всей славе, хотела пробовать новую еду, хотела рука об руку пройти с тобой через все. Ты любовь моей жизни, и мне жаль оставлять тебя. Надеюсь, что я погибла не зря. Надеюсь, что этого хватит, чтобы искупить мои грехи. Надеюсь, ты будешь жить за нас обоих. Скажи всем, что я люблю их, они, конечно, будут на седьмом небе от счастья. Скажи Двалину, что он был хорошим наставником, а Торину – что он хороший король. Скажи Фили, что когда-нибудь он будет хорошо править. А тебе я хочу сказать спасибо. Мне даже не выразить, насколько сильно я хочу тебя поблагодарить. Даже не знаю, что еще сказать. Спасибо тебе, Кили. За то, что терпел меня, принял меня и так любил меня. За то, что прощал меня, делал меня сильнее и лучше. Со всей любовью, Александрия Миллисент Фурнье. Твоя Милли» АВТОР СПЕЦИАЛЬНО ДЛЯ ЛЮБОПЫТНЫХ СООБЩАЕТ, ЧТО СЕКСА НЕ БЫЛО. ПРОСТО ПООБЖИМАЛИСЬ. Переводчик добавляет: бедный Кили ))))