Когда цвели сады

Лиле боязно заходить в комнату, из которой доносятся громкие девичьи голоса. Она, кажется, заселяется в общежитие самая последняя. Мама не успокоилась, пока не собрала все, по ее мнению, необходимые вещи. Она даже плакала, провожая дочь, хотя всю жизнь не уставала говорить, что слезами горю не поможешь. Да и какое здесь горе? Взяли в училище! В кои-то веки совет поехать в Москву и попробовать там оказался действительно хорошим. Лиля знала, что женщина, смотревшая ее в Ленинграде, обещала кому-то позвонить. — Лучше всего пробиваться в Москве, сами понимаете, столица. Училищ у нас в Союзе много, но все в Москву хотят, там и педагоги профессиональные и театры, пусть учится, а там уж свое место найдет. — Ну как же в Москву… — разводила руками мама, а дома достала из потрепанного томика «Войны и мира» заначку и купила билеты на поезд. И ее взяли. Мама, наверное, сама не верила в это, она все покачивала головой, когда строгий на вид мужчина, который все время хмурился в приемной комиссии, диктовал ей даты заселения и начала занятий. Лиля уже потом узнала, что педагога зовут Павел Иванович и «он тут чуть ли не самый главный, но это секрет». И сейчас Лиля стоит у двери, сжимая в руке листок с номером комнаты. Всю дорогу она убеждала себя, что ей совершенно все равно, как отнесутся к ней другие девочки, и вообще вся эту дружба будет только отвлекать от занятий. Но все равно хотелось бы, чтобы она оказались хорошими. Но мама заранее предупредила, что все там будут по блату, многие из семей танцоров или актеров, которым место было заранее приготовлено. И они совсем не обрадуются человеку, который попал в их среду, можно сказать, с улицы. — Ой, — дверь отворяется и первое что видит Лиля — белые воздушные банты. Выглянувшая девочка трясет светлыми косами, а потом замирает. — К нам четвертая приехала наконец-то! Я уж думала, что не приедешь сегодня! Меня Светой зовут! Лиле достается кровать, которую еще никто не успел занять. Света тут же предлагает поменяться, если неудобно, но Лиля в ответ лишь пожимает плечами. Здесь все совершенно одинаковое. Темные покрывала, белые простыни и наволочки. И все кровати без исключения скрипят. — Теперь можем и познакомиться, — девочка, приехавшая сюда самая первая, выходит на середину комнаты и распрямляет плечи. — Наташа. У Наташи уже в первый день на полке и на кровати идеальный порядок. Каждая вещь знает свое место. Кровать идеально застелена. На темной покосившейся тумбочке черно-белая фотография — мужчина в военной форме. — Завтра вывесят расписание дежурств, я могу следить и напоминать. Отец у Наташи — пограничник, а мама умерла несколько лет назад от воспаления легких. Всю сознательную жизнь Наташа ездила во военным частям и границам, куда распределяли. Даже на Даманском, благо за несколько лет до того, когда произошла кровавая стычка с китайскими военными. Об отце она говорит с восторженным придыханием и любовью. И именно он и отвез в училище, решив, что ребенку лучше всего учиться в одном месте, а жизнь на советских границах с военными — не лучшее детство. Наташа сразу, что вовсе не мечтает быть балериной, но думает, что у нее получится и так. Обычно девочки говорят о балете с восхищением, представляя, как порхают на сцене невесомой бабочкой. Наташа иллюзий не строит, но намерена стараться изо всех сил, чтобы не разочаровать любимого отца. Они все еще увидят его — молодого, но очень уставшего мужчину, с открытой улыбкой, что никак не вяжется на первый взгляд, с его военной формой. И как он при встрече подхватывает Наташу, будто та и на самом деле ничего не весит — мальчишкам из училища поучиться! И он будет постоянно писать письма — из разных частей и городов, Наташа вечерами будет строчить ответы, а затем бравый пограничник, наконец, сможет перевестись на постоянную основу в Москву, чтобы больше не переезжать. Наташа будет неизменным помощником педагогов и незаменимым товарищем всем. Классный журнал доверяется только ей, график дежурств ни разу не сбивается под ее надзором, хотя за их комнату формально отвечает Настя. Младшие группы будут ее уважать и немного побаиваться. Наташа, хоть и не блистает в балете, внушает невольный авторитет. — А я себе псевдоним возьму. Представляете афишу, где написано «Светлана Собакина»? Вот то-то и оно! Только, я, наверное, не сумею хорошо танцевать, — Свету провожали в училище всей семьей — бабушка, мама, сестра и младший брат. Отец купил всем билеты на поезд, а сам остался работать, но его отсутствия никто и не заметил. Мама Светы исполняет мечту своей жизни — танцевать на сцене. Вторая дочь уже год занимается в хоре, младший брат обречен на театральный кружок к местном Доме Культуре, а Свете выпало балетное училище. Сама она не в восторге, но перечить — не в ее характере. Главное — потерпеть несколько лет, а дальше она сама сможет распоряжаться своими временем. Она еще не представляет, каких усилий у нее потребуется на это «потерпеть», и сколько слез будет пролито после занятий ненавистным уже балетом. И сколько раз она будет порываться просить ее уже отчислить… И каждый раз счастливый голос матери на другом конце телефонного провода, будет ее останавливать. Света просто не умеет отчаиваться до конца. — Мама сказала, что все мы здесь соперницы. Но я бы хотела с вами дружить, — говорит она, тряся своими огромными бантами. Лиле почему-то невыносимо хочется такие же. И чтобы мама косы ей заплела. Красиво будет. Такие банты издалека видно. У Светы с собой альбом с вырезками из газет. О любимых исполнителях советской эстрады, актерах и Юрии Гагарине. В день, когда придут новости о его гибели во время тренировочного полета, Света прогуляет занятия и проплачет несколько часов в подсобке со швабрами. Младшие девочки всегда будут к ней тянуться, старшие недолюбливать. Анна Григорьевна устанет отгонять от стен училища мальчиков, которые хотят познакомиться с «прекрасной русалочкой». А Света всегда будет дружить с соседками по комнате. — Меня зовут Настя. И я хочу стать солисткой, — на первый взгляд она кажется невзрачной. Волосы перехвачены красной лентой, и это единственная яркая деталь во всем ее облике. Кончики волос чуть вьются на плечах. Лиля встречается с Настей взглядом и кивает. Ей тоже хочется стать солисткой. До заявления новой соседки, она совсем не думала об этом, а теперь поняла, что это важно. Не отставать от других. Стремиться к вершинам. Не ради кого-то еще, а для себя самой. И Лиля чувствует, что у нее получится. Способности позволят. У Насти за пределами стен училища осталась мать-библиотекарь и отец-учитель истории. Но с раннего детства она хотела танцевать, оправдывая тем самым знаменитую фамилию. Правда, к самому Прокофьеву, семья Насти никакого отношения не имеет. А Настя как раз из тех самых девочек, что однажды увидев крутящую фуэте балерину, начинали мечтать надеть белоснежную пачку и прыгнуть на сцену. Настя будет первой звездой училища. Самой талантливой, самой любимой, самой способной. Той, кому даже завидовать неловко. Настя станет солисткой Большого театра, несмотря на недовольный шепот бывалых танцовщиц. И продолжит общаться с Лилей, несмотря на отсутствие душевной близости. Должно быть, вся душа у Насти существует лишь для балета и возвышенных героинь. — Я Лиля. И я тоже хочу быть солисткой. А у Лилии среди листов томика Пушкина старая открытка, где почерком отца аккуратно выведено «Люблю и скучаю. Целую тебя и Лиличку!», черно-белая фотография с запечатленными на ней молодыми людьми с солдатской форме. Один из них — ее отец, Лиля по всеобщему признанию, очень на него похожа. Фотографий осталось мало, послефронтовую мать не доверила, оставила в старом альбоме. А здесь он такой, каким был до ее рождения — совсем молодой, весело улыбается, приобнимая за плечо товарища. Таким он был до ранения. Ранения, которое спустя годы его все же убило. Лилии кажется, что он бы ей гордился. Несмотря на то, что она так и не станет первой в училище. Мать не приедет на выпускной спектакль. Но в ее жизни будет танец, строгий преподаватель, болтовня с подругами и бесконечные занятия. В конце концов будет Яков, гарланящий «Смуглянку» под окнами общежития, прибежавший прямо с соревнований с букетом вырванных прямо с землей тюльпанов. И будет Большой театр.