Не дай узнать

      Ни один из молодых супругов не явился к завтраку, поэтому юной принцессе пришлось довольствоваться лишь компанией двух необщительных и даже несколько угрюмых, несмотря на вчерашнее празднество, монархов, за всё время трапезы не произнёсших ни слова. Эльзе, с некоторых пор, вообще стало неловко находиться с отцом в одном помещении без каких-либо посторонних личностей, будь то простые слуги или почётные гости других государств; в последнее время, Агнарр всё чаще стал казаться дочери чересчур хмурым и безэмоциональным, и принцессе было нестерпимо больно видеть его таким… Девушка всё ещё помнила того искреннего, весёлого мужчину, который каждый вечер целовал её в щёчку перед сном и с мягкой улыбкой укладывал спать, после чего Эльза и шелохнуться не смела, лишь бы только не сдвинуть одеяло с того положения, в которое его так заботливо привёл отец.       Но всё изменилось.       С тех пор как король лишился ног, он стал резок и холоден, замкнулся в себе. Он больше не целовал дочь перед сном и не подтрунивал над Джеком из-за всяких пустяков. Для Эльзы теперь настоящей пыткой казался обычный семейный завтрак — видеть отца таким было просто невыносимо.       К счастью, не прошло и четверти часа, когда принцесса закончила приём пищи и, сделав изящный книксен в направлении монархов, как можно поспешнее скрылась из помещения, оставляя любой намёк на скверное настроение в пределах Трапезной.       Хоть утро, несомненно, не слишком задалось, Эльза и не думала унывать. У неё ещё со вчерашнего вечера созрела великолепная идея: тайком сбежать из дворца и направиться в своё любимое тайное местечко, о существовании которого, помимо неё самой, знал лишь Джексон.       И этим местечком был Сварт Авгруннен или, как говорили в народе, Чёрная Бездна. Живописный, поросший в это время года сочной изумрудной травой величественный фьорд, подножие которого выходило прямо к вечно бушующему Северному морю, всегда, на солнце и в тени, кажущемуся тёмным, словно самая чёрная ночь, отчего это прекрасное место и получило своё столь пугающее название.       Принцесса с раннего детства обожала этот склон. Покойная королева не раз приходила сюда в тайне от всех с целью немного развеяться и передохнуть от вычурной дворцовой жизни, что порой так надоедала. Здесь Идуна могла будто бы ненадолго отречься от престола и, временно забыв о своих королевских обязанностях, побродить вдоль живописнейшего берега в простом крестьянском платье, которое так любезно одалживала ей служанка. Никто, помимо верной прислуги Герды, и не подозревал о тайных побегах королевы… Пока однажды любопытный пепельноволосый мальчуган не заметил пропажи матери и не смог удержаться от искушения сбежать от надоедливых нянечек и тихонько проследить за удаляющейся от дворца знакомой женщиной, по какой-то непонятной малышу причине, сменившей привычное роскошное королевское платье на бедное, неприметное крестьянское тряпьё.       Мальчику было всего семь лет, когда ему открылась правда о секретном мамином пристанище, но он уже тогда оказался довольно смышлёным, чтобы оставить всё увиденное в тайне. Во всяком случае, до некоторых пор.       Не удивительно, что вскоре Джексон и сам решил попробовать спуститься к подножию фьорда… Но эта идея едва не стоила юному принцу жизни, поскольку спуск оказался слишком крутым, а трава после дождя предательски скользкой. Малыш чуть не разбился, когда его ножка соскользнула с незамеченного им плоского камня, что, подобно капкану, прятался в блестящей от росы, обманчивой траве. К счастью, он успел ухватиться за один из немногочисленных острых выступов, несильно порезав руку. Тем не менее, даже несмотря на моментально охвативший мальчика страх, пару минут передохнув, он всё же решился продолжить свой путь и дойти до конца. И он дошёл.       Разумеется, такой собственный подвиг ребёнок не мог оставить в тайне. Принц не выдержал и рассказал обо всём своей маленькой сестрёнке, которая вскоре начала упрашивать брата взять её с собой. Джека не нужно было долго уговаривать, он согласился почти сразу же, рассудив, что с Эльзой будет гораздо веселее. И с тех самых пор Сварт Авгруннен стал их вторым домом, тайным убежищем, о котором ни один из детей старался никому, даже случайно, не обмолвиться.       Сбегать удавалось очень редко, дабы никто не заметил пропажи, но от этого воспоминания о фьорде становились лишь ценнее, ярче, ощутимее. Сейчас, направляясь по еле заметной в невысокой горной траве тропинке, принцесса ощущала, как всепоглощающая радость постепенно разливается по всему организму, не обделяя вниманием ни единого уголка её взбудораженного сознания. Это ощущение некой особенной эйфории она не могла сравнить ни с чем. Именно поэтому даже скучнейший завтрак в компании двух чопорных, угрюмых монархов не смог испортить чудесное настроение девушки, не смог пошатнуть её непоколебимый настрой, томящийся в предвкушении тайного «побега».       Эльзе уже давно не представлялось случая побывать на заветном пустынном пляже, почувствовать свежий, пробивающий до дрожи морской бриз, ощутить босыми ногами всю суровость опьяняющих летних волн, с поистине детским интересом наблюдать за проплывающими вдали дельфинами, устраивать охоту на мелких надоедливых крабов, что прячутся под массивными, скользкими, поросшими тиной камнями. И теперь принцесса чувствовала настоящее упоение, не в силах сдержать широкой, искренней улыбки, неспешно шагая вдоль запретного берега.       Беспощадный морской ветер растрепал её так старательно заплетённую Гердой французскую косу, а разбивающиеся о фьорд северные волны всё с новой и с новой силой окатывали девушку волной ледяных брызг, но Фрост, казалось, была нипочём вся агрессивность местной природы, Эльзу ни на секунду не посетила мысль отложить прогулку из-за чересчур разволновавшегося моря, ни на секунду ей не захотелось укутаться в тёплое шерстяное одеяло, умиротворённо попивая горячий чай напротив массивного комнатного камина… Нет. Она будто создана была для подобной погоды! Ей не нужен был благоухающий цветочный луг или греющее душу солнышко, ей нужна была стихия, суровая северная стихия, будто сливающаяся с девушкой воедино, каждый раз когда принцесса на неё набредала.       Эльза безусловно любила тепло и покой, она обожала пёстрые луга и тихие, красочные закаты, но нигде она не чувствовала себя настолько живой, как рядом с бунтующей, непокорной стихией, будь то бушующее море, пробирающие до самых костей раскаты грома или бьющиеся о стёкла спальни крупные капли весеннего ливня. И причина такого предпочтения была весьма проста — дворцовый образ жизни ужасно стеснял девушку, и лишь в подобной, яростной и пышущей жизнью обстановке, Эльза могла дать выход своим настоящим эмоциям. Именно поэтому принцессу практически никогда нельзя было застать печальной или злой: она научилась выплёскивать свои эмоции в должных обстоятельствах и только при определённой изоляции от окружающего мира.       Но, всё же, Фрост прекрасно понимала, что, хоть ей и приятна эта суровая стихийная обстановка, с её шатким здоровьем шутки плохи, а волновать отца ещё и болезнью дочери не хотелось, поэтому, через некоторое время поняв, что оставшись ещё хоть на минуту в своём «райском» уголке, Эльза может продрогнуть до пренеприятнейших последствий, она нехотя поспешила скорее укрыться от ледяных брызг и покинуть своё тайное убежище, не пробыв там и часа, поскольку море действительно уж слишком сильно разбушевалось в этот раз.       Поднявшись по длинной отвесной тропе, девушка обернулась, дабы в последний раз оглядеть захватывающую дух картину: крутые каменные выступы упивались уже начавшим греть земную поверхность дневным солнцем, а вздымающиеся агрессивные волны всё также пенились, разбиваясь о подножие величественного фьорда, оставляя ничтожную полосу для пешей прогулки тех безумцев, что всё же отважатся приблизиться к неугомонной водной «глади». И, как бы не хотелось принцессе остаться и весь день пробыть подле этого чудесного места, она обязана была тотчас вернуться во дворец, привести в порядок прическу и переодеться в сухое платье, пока отец не увидел её такой: мокрой, потрёпанной и не уложенной. Она — особа королевских кровей, и ей не пристало разгуливать по окрестностям, тем паче в подобном виде.

***

      Как назло, почти вся королевская чета, а именно: Агнарр, Эдгар и, судя по бесконечно брезгливому выражению миловидного личика, уже постепенно начавшая открыто входить в свои законные права стервы, Катрин преспокойно сидели за лакированным дубовым столиком и попивали чай, осматривая город с Главного дворцового балкона, выходившего прямо на центральную площадь, которую, если следовать привычному маршруту, Эльза ну никак не могла миновать. — Чёрт! — если Агнарр увидет дочь в таком виде, да ещё и среди празднующих по случаю свадьбы простолюдинов, ей, должно быть, крепко влетит… Король наверняка приставит к принцессе стражу, что будет денно и нощно дежурить у дверей её комнаты, и тогда прощай и без того ограниченная свобода… Нет уж! Должен быть другой выход!       И он был. Правда, приятным его нельзя было назвать даже с натяжкой… Единственный обходной путь лежал через местную таверну, и пользоваться им надлежало лишь в самых чрезвычайных случаях. Но девушка посчитала сложившуюся ситуацию вполне рискованной, чтобы максимально незаметно проэксплуатировать имеющуюся лазейку.       Так почему же от подобного варианта Фрост, мягко говоря, была не в восторге? Всё просто! Таверна сейчас была доверху наполнена галдящими посетителями, всласть наслаждающимися так щедро дарованными им монархом выходными: подвыпившие дамы лёгкого поведения, что-то периодически выкрикивающие и громко смеющиеся пьяные горожане обоих полов, валяющиеся где-то под столами окончательно допившееся до горячки старики. Галдёж и запах всех этих «сливок» общества сильно ударил по «невинным» органам чувств юной принцессы, в ту же секунду как она вошла в помещение. С первых же шагов ей жутко захотелось вернуться на площадь, пускай даже и быть замеченной отцом, лишь бы только не находиться в этом омерзительном месте, от которого ещё за добрую милю начинало нестерпимо нести вызывающим рвотные позывы потом и заставляющим прослезиться, жутким перегаром. Эльза не представляла, как люди могут здесь находиться, но единственный путь к отступлению был уже отрезан: какого-то чрезмерно пьяного мужчину средних лет начало тошнить прямо у самого входа, так что принцессе нехотя пришлось пробираться к заветному погребу. «И какой умник догадался устроить „чёрных ход“ через таверну? Почему не через бакалею… Или ателье?..»       Гневные мысли принцессы прервал молодой паренёк, беспардонно обхвативший девушку за талию и с каким-то то ли смехом, то ли икотой, нагло усадивший её к себе на колени. «Да что он себе позволяет?!»       Отвесив подвыпившему юноше звонкую пощёчину, Фрост поспешила ретироваться, пока последний не успел очнуться и понять, что произошло. На ходу поправляя капюшон, дабы её случайно не узнали, принцесса наконец достигла заветной двери в погреб и, оставшись незамеченной хозяином заведения, как можно скорее прошмыгнула в невидимый непосвящённому проём между бочкой с вином и потайной стеной, скрывающейся за шкафом с пахучими пряностями. Они с Джеком нашли эту лазейку ещё в детстве, совершенно случайно, но никто из них так и не решался ей воспользоваться… до этого самого дня. Зато теперь Эльза однозначно решила, что, какой бы безвыходной не была ситуация, она больше ни за что не прибегнет к этому пути отступления.       Потайной ход вывел принцессу прямо на Главную аллею королевского сада, который так резко контрастировал своим благородным ароматом и нерушимой гармонией с вонючим хаосом развратной таверны, что у девушки даже закружилась голова. Но всё пережитое мигом забылось и перестало иметь хоть какое-либо значение, когда в ветвях одного из раскидистых кустов цветущей сирени Эльза неожиданно заметила знакомую пепельную макушку.       Джек, по обыкновению прикрыв глаза, стоял, слегка облокотившись о благоухающий нежно-лиловый куст, больше походящий на небольшое изящное деревце. Принцесса знала, что брат приходил сюда, только когда его что-либо сильно гложило, и в самых тяжёлых случаях мог простоять в таком положении до нескольких часов, так ни разу и не шелохнувшись. — Грустишь? — мягкие губы коснулись слегка впалой щеки, и нежные подушечки девичьих пальцев заботливо легли на напряжённые плечи, заставив юношу слегка вздрогнуть.       Уставшие голубые глаза сверкнули нежностью, и искренняя детская улыбка озарила измождённое лицо. Он ждал её. — Неужели всё так скверно? — Эльза с неподдельным беспокойством ждала хоть каких-либо объяснений, но Джек, казалось, совершенно не желал затрагивать эту тему. — Ты спускалась к Бездне? — юноша заметил потрёпанный вид сестры, сочтя его отличным предлогом для отвлечённого разговора. — Не переводи тему, — наигранно обиделась принцесса, скатываясь по тонкому серебристому стволу к самым корням пёстрого куста. Брат последовал её примеру. — Просто… — пепельноволосый сделал небольшую паузу, — Просто она невыносима! — Вы же едва знакомы. Может, ты просто ещё не… — Она ударила служанку, когда та подала ей не тот корсет, хотя я точно видел, что она указывала именно на него! — принц прервал девушку на полуслове, он будто пытался выплеснуть всё, чем эта противная особа успела ему досадить за минувшее утро, — Она говорит со всеми таким тоном, будто она Богиня во плоти, а все прочие жалкие смертные обязаны пресмыкаться пред ней, как пред Великой Мессией! Только представь! За это утро желание её придушить возникало у меня, как минимум, раза три! И это при том, что я в жизни ни на кого руку не… — Чего ты улыбаешься? — мимолётная насмешливая улыбка сестрёнки не ускользнула от чуткого взора молочно-голубых глаз. — Ты такой смешной, когда сердишься… Похож на зреющий помидор, — вдруг рассмеялась принцесса, заметив, как сильно раскраснелись щёки разгневанного братца. Да, её просто невозможно было расстроить… Она, словно удивительная призма, обладала необычным талантом преломлять чужой гнев, заставляя его рассыпаться всеми оттенками радости. И этот искрящийся, детский смех просто не мог не вызывать простой улыбки даже у самых чопорных господ. — Ах, значит так? — юноша хитро сверкнул глазами. — Нет! Ты не посмеешь… — но не успела принцесса договорить, как брат накинулся на неё, со звонким смехом принявшись лихорадочно щекотать самые чувствительные участки нежной девичьей кожи. Он прекрасно знал о самом уязвимом месте сестры — шее, и всегда умело этим пользовался.       Эту поистине детскую идиллию нарушила лишь пухленькая дама с аккуратно зачёсанными назад пшеничными волосами, заставшая молодых людей в весьма пикантной позе: Джек, прижав запястья сестры к земле, дабы не дать ей смыться, кончиком носа ловко щекотал её нежную шею, заставляя принцессу трястись в конвульсиях от смеха. Но со стороны всё выглядело немного иначе, заставляя женщину тотчас покрыться густым румянцем от накатившего стыда — она ошибочно приняла озорную игру за действия совершенно иного характера. — Его Величество желает видеть Вас в тронном зале, — дрожа от смущения, сделала неловкий книксен служанка.