***
Самое страшное это не лежать в больнице, прикованном к кровати, или снова ложиться под нож, с верой в то, что сегодня все измениться. Самое страшное это открыть глаза, увидеть пустоту вокруг себя, осознавая свое одиночество и понимая, что единственный, кто борется за свою жизнь - это ты. Одиночество - невыносимый страх, что живет в сердце каждого и внушает ужас. Одиночество - яма, из который вибираються лишь единицы... и оказаться там, означает купить билет лишь в один конец... Открыть глаза не так больно, как страшно. Невыносима мысль о том, что распахнув их, я осознаю, что все это было лишь иллюзией, что неповторимые ощущение, сопровождавшие их, были лишь последствием лекарств. Страх, ты мой друг или враг? В любом случае вечно стоять на одном месте невозможно, содрогаться в бесконечном трепе - не вариан. Веки, как неподъёмный груз, лежат на глаз, пытаясь отсечь все пути к будущему, но они выбрали не подходящего противника. Складки медленно поднимаются вверх, открывая взор; взгляд, пытается сфокусироваться, найти что-то важное, за что можно было бы зацепиться. Белые пятно, вспышки, непонятные очертания плывут вокруг, вызывая головную боль и тошноту, я издаю слабый всхлип - на большее не хватает сил... Через мгновение тёплая рука окутывает мою ладошку, сжимая, и я не осознанно впиваюсь взглядом в руки, а когда зрение решает надо мной сжалиться, то непонятные видения исчезают, открывая вид на реальный мир. Слишком бледная, жилистая, покрытая фиолето-синими венами кисть держит мою в крепких тезках. Я скольжу взглядом выше: поднимаюсь по складкам черного пиджака, что в моей голове ещё переливается, словно аметист под светом софитов: от пурпурного к черно-фиолетовому, затем к сиреневому и обратно, оставляя непонятные слегка заторможенный, расплывающиеся следы. Затем глаз цыплят белая рубашка, ещё выше и ... Кажется, я впадаю в забвение вновь... Он реален. Эти острые, четко выраженные скулы, аккуратный, но слегка пухловатый носик, большие бархатные губы, пушистые чёрные волосы, так напоминающие воронье гнездо; и самое главное - глаза. Небольшие, но такие выразительные. Глаза, которые говорят намного больше, чем это вообще возможно; они не просто отражение души - а сама она: каштановый цвет, как-будто впитал в себя весь опыт и ошибки обладателя, оставляя следы на кофейном покрытии; лёгкие, слегка заметные, белые блики напоминают о чертиках, что живут в его душе; узкий вырез - награда, что досталась ему с рождения, и то, за что я готова благотворить Бога каждый день. Хотя, пожалуй, есть ещё одна неотъемлемая часть, от которой в спазмах захлебываются все внутренности - его аромат. Этот невероятный запах впитался в мое сознание так сильно, что я не смогу его забыть и через сотни жизней. Кофе не просто проникло под кожу - оно попало в кровь, разливаясь по всему организму. И я ощущая себя кофе-зависимой, потому что мне всего мало. Нужно сильнее! Глубже! Так, чтоб кроме этого запаха и человека не существовало ничего. Так, чтоб была только я и он... Солёные капли медленно стикают по щекам, когда я осознанию, что все это могло быть иллюзией, выдуманной фантазией, но сейчас, когда я увидела его своими глазами, приходит осознание того, что это действительность, поэтому я так... чертовски счастлива. Это слезы облегчения и радости. Миновские руки осторожно касаются моих щёк, вытирая выступившие купли: он делает это нежно, боясь надавить чуть сильные, словно я из хрусталя. Затем его пальцы сменяют нежные губы, что начинают покрывать все мое лицо лучиками-поцелуйчиками. Он словно выпрашиваете прощения. Но за что? - Мне так жаль, - шепчет он, опаляя дыханием мою щеку. Сейчас, когда он так близко, его запах кружит голову и переворачивает все внутри. Это самая приятная мука. - Прости меня. Мне так жаль. Если б... если б ты только мне рассказала. Боже, я так боялся тебя потерять, - его руки в мгновение ока переходят на мою талию, а затем со всей силы впечатывании в миновскую грудь. Он обнимает сильно, словно связывает цепями, обещая никогда не отпускать. - Я не могу тебя потерять. Никогда. Слышишь ? Никогда не смей уходить, Дженни! Я так тебя люблю! Пожалуста, - его голос срываяться не едва различимый хрип, - умоляю, береги себя. Если с тобой что-то случиться, я не вынесу... я просто не смогу жить дальше... - Я никуда не уйду, - мои руки зарываются в пушистые волосы, и медленно поглаживают кожу, давая понять, что я тут. Рядом. - Никогда. Я никогда не покину тебя, Юнги. Я просто не смогу... Я тоже безумно, слышишь, безумно тебя люблю. Эти легкие, совсем невинные объятия, что дарят успокоение, обещая никогда не покинуть друг друга, сближают намного сильнее, чем страстные крики и громкие стоны.Потому что именно в нежных объятьях, мы по-настоящему обнажены...