Пять шагов любви

Унылая реальность, темная, серая, или же лабораторно-приторно-белая, от которой устаешь в считанные минуты. Зато сны всегда были красочными, позволяли отвлекаться от серых переходов между отдельными комнатами и белых стен лабораторных помещений. Винсент видел простые сны, без лишних фантазий. Он видел зачастую то, о чем думал в течение дня, реже — то, что хотел увидеть, и все-таки… -Винсент, — из дверей выходит слегка бледная от усталости Лукреция, держа под мышкой увесистую папку, напичканную документами, по большей части цифры-цифры-цифры… «Как она так живет? В цифрах…» Она кивает Турку, словно благодаря его за то, что он, согласно приказу, дежурил у двери — глупости какие, зачем кивать, но кивает с улыбкой, и это приятно. Винсент скользит ладонью по выключателю, и свет за его спиной гаснет. А госпожа Крессент уже успела скрыться за поворотом коридора, и потому он быстрым шагом спешит за своей целью. А какое иначе определение можно ей давать? Объект охраны, объект надзора, цель… Лукреция ей имя, а потому быстрым шагом спешит Винсент за своей Лукрецией. И быстро нагоняет, ведь она внезапно остановилась. Доктор Крессент прислонилась к стене спиной, стоит на одной ноге, вторую, босую, слегка приподняв над полом — красный туфель у нее в руке. Потрясающий взгляд, способный, казалось бы, даже воздух проанализировать, устремлен на этот туфель, у которого безвольно разболтался каблук. В неярком свете все равно заметно, как на лбу собираются морщинки, потом доктор принимает решение и… — Подождите, — Валентайн сам не знает, откуда столько смелости и наглости может взяться у такого, как он. Ножка замирает в паре сантиметров от пола. — Здесь грязно, не стоит. — Винсент говорит, всегда смотря куда угодно, только не ей в лицо, сейчас взгляд парня приковала изящная ступня, и от этого еще более странно. — Я могу помочь. — Безнадежно, — Лукреция качает головой, — каблук сломался. Будь прокляты эти неровные полы! — По-другому, госпожа Крессент, — Турк подходит к ней. Слегка помедлив, все же решительно приобнимает за талию одной рукой, а другой подхватывает ее под сгиб колен — его цель легкая, как будто и не весит ничего. — Извините. Куда? Странно, но никаких возражений не сыплется на его голову, никаких «Поставьте меня обратно, Валентайн», только тонкая рука обвивает шею. — Ко мне, мне надо переобуться. Осторожно, как хрустальную, бережно несет Винсент доктора Крессент к ней в комнату. Его поставили надсмотрщиком у красавицы и чудовища. Его поставили охранником для хрустальной статуи и ржавого механизма. Приятней думать только о статуе. Она — его цель. Цель охраны. Лукреция Крессент. Когда он так несет ее, она — цель его существования… … и неизменный предмет его красочных снов. Винсент всегда считал, что именно эмоции красят его сны и всю жизнь. Просыпаясь, вспоминая легкие прикосновения руки к своей шее, он встречал новое утро. Пора на службу.