Дотронуться до легенды

Я проснулась в кресле в небольшой спальне. Надо сказать, что шея затекла ужасно… «Не мог до кровати донести…» - поворчала я. На старом комоде времён Луи-Филиппа стояла лампа, освещающая комнату. Я встала и, на удивление, не заметила обычного по утрам головокружения. В соседней комнате оказалась ванная с горячей и холодной водой, как и говорилось у Леру. Придя обратно в спальню, я нашла на комоде записку, написанную красными чернилами. Мда, почерк у Эрика и впрямь был нереально ужасным. Даже Алекс с его дистрофичными высокими буквами отдыхает… Хотя, по сути, когда я спешу, то пишу не лучше Эрика. Умирать буду помнить, как «разборчиво» я писала в школе на черновиках изложений. Смешно, но красивые буквы с вензелями мгновенно менялись на страшных кривых мутантов. Но что-то я отвлеклась. Я долго пыталась хоть что-нибудь понять, но большую часть написанного я разобрала только благодаря тому, что помнила из книги. «Моя дорогая Кристина, вы не должны беспокоиться о вашей судьбе. В мире у вас нет лучшего или более уважающего вас друга, чем я. В настоящие время вы в этом доме одни, в доме, который принадлежит вам. Я ушёл сделать кое-какие покупки и, вернувшись, принесу простыни и другие личные вещи, которые вам, возможно, понадобятся». Глаза слипались и, наплевав на всё, я преспокойно прыгнула на кровать из красного дерева и прямо поверх одеяла заснула опять. Где-то через полчаса я проснулась от стука в дверь, которую ранее не заметила. Я сонно приоткрыла один глаз и увидела Эрика. В руках у него был ворох коробок и пакетов. «Ммм… Мои подарочки…» - довольно подумала я. Как и Кристина, я доставала Эрика тем, что требовала снять маску, пока он не спеша клал покупки на мою кровать. - Вы никогда не увидите лица Эрика, - уверенно заявил мужчина. Бедненький, как раз таки увижу… Затем Призрак Оперы сделал мне выговор, что я до сих пор не причесалась и не умылась и проинформировал, что уже два часа пополудни. Мда, я в своём репертуаре… Поразительная способность либо вскакивать часов в шесть, либо дрыхнуть до обеда! Ещё он сказал, что мне даётся полчаса на приведение себя в порядок, а затем мы пойдём в столовую, где нас ждёт отличный завтрак. В ванной я нашла в одном из ящичков маникюрные ножницы и от души поржала в голос. И этим бедняжка Кристина собиралась себя убить в случае чего?! Не, до сердца бы они не дошли, а вот парочка уродливых шрамов ей была бы обеспечена… Я же наоборот даже дверь-то прикрыла только из уважения к несчастной Кристине! Хотя так и подмывало случайно забыть её закрыть... Около получаса я приводила себя в порядок. Надо было меня видеть! От вчерашней истерики в гримёрной и нескольких водопадов слёз в доме у озера у меня потёк сценический грим, и зрелище было воистину ужасное. «Теперь понятно, почему Эрик столь быстро ретировался…» - усмехнулась я, умываясь. Я с горечью подумала о косметичке, оставленной в далёкой Флоренции. Но, как оказалось, лицо было только половиной беды - распущенные волосы спутались кошмарно, надо сказать, едва не переплюнув мои родные. Разодрав волосы на три части и сделав косу, я обрела более-менее презентабельный вид. Эрик уже сидел за столом. Он счёл нужным сообщить мне о своих планах, чтобы я не волновалась. Также он сказал, что будет говорить о своей любви, только когда этого захочу я. Ха, по мне, так пусть целый день не замолкает! А вот Кристина, наверное, по-другому решила бы… Ещё Эрик сказал, что всё остальное время мы будем уделять музыке. Слава Богу, что у меня был голос Кристины! Не то ПО точно бы убил меня… Нет, мой собственный голос был сильным и даже диапазон какой-то имелся, но слух начисто отсутствовал… - Что вы имеете в виду под остальным временем? - я с трудом вспомнила про этот вопрос. - Пять дней, - ответил Эрик. - И после этого я буду свободна? - Вы будете свободны, Кристина, потому что за эти дни вы научитесь не бояться меня, и тогда вы вернётесь, чтобы увидеть вновь бедного Эрика… В его голосе было столько тоски, а в золотых глазах столько отчаяния, что я уже была готова заверить Маэстро, что я-то обязательно вернусь. И как Даае в голову пришло охарактеризовать цвет его глаз, как «неприятный желтый». «Неимоверно красивые жёлтые бриллианты!» - вот, как сказала бы я! Тем временем несколько слезинок сбежало на край его плаща из чёрного шёлка. Не знаю, какие силы смогли заставить меня не броситься к нему на шёю и не успокоить его. Эрик жестом пригласил меня к столу в центре той комнаты, где вчера пел для меня. Я с удовольствием уничтожила несколько раков (как же я скучала по лобстерам!) и съела несколько куриных крылышек. Единственное, после второго бокала токайского вина меня развезло. Не меня, конечно, а Даае. Я-то к этому была попривычнее… Сам Эрик не ел и не пил. После третьего бокала мне захотелось поразговаривать. Я не алкоголичка! Просто немного нервничаю рядом с ним… - Так говорите, какой вы национальности? Ваше имя случайно не скандинавского происхождения? - спросила я, томно глядя на собеседника из-под полуопущенных ресниц. Что-то Кристина совершенно не умеет пить… Каких-то пару-тройку бокальчиков выпила, а кажется, что бутыль коньяка одна выжрала! Ой, чёрт, сейчас меня потянет на подвиги, чует моё сердце… - У меня нет ни имени, ни родины, это имя я взял случайно, - грустно сказал Эрик. - Очень красивое имя, - я похвалила его выбор. - Но почему если вы любите меня, вы не нашли другого способа сообщить мне это, кроме как забрав в подземелье и заключив в тюрьму? - всё-таки я должна была не сильно отходить от роли похищенной Кристины. - Очень трудно заставить любить себя в могиле… - понесла я дальше обижающую Эрика чушь. - Приходится довольствоваться тем, что можешь получить… - странным тоном сказал он. Затем Эрик встал и взял меня за руку, так как хотел показать мне свой дом. То ли алкоголь размягчающе подействовал на мой мозг, то ли я слишком вжилась в роль, но факт в том, что я неопределённо дёрнула рукой и немного брезгливо сморщила лицо. - О, простите меня, - простонал Эрик. Мысленно я выдала такую ругательную тираду в свой адрес, что даже ла Карлотта бы позавидовала. Я немедленно поймала руку хозяина дома и с силой сжала её. - Вам незачем извиняться, Эрик! - пропела я ангельским голоском. Всё, с выпивкой пора завязывать! Мсье Фантом попытался сопротивляться и забормотал, что я вовсе не хочу этого делать. Но это только придало мне энтузиазма, и я заявила ему, что мне нравится к нему прикасаться. Эрик посмотрел на меня таким взглядом, что я думала, будто он лишится сейчас чувств. Но Призрак Оперы совладал с собой и открыл передо мной дверь. - Это моя спальня. Здесь довольно любопытно. Хотите посмотреть? Если честно, после слов «моя спальня» и «хотите посмотреть», я уже несмело надеялась на пикантное продолжение вечера. Но я была Кристиной, а потому решила, что если девушка опять завладеет своим телом и обнаружит себя в качестве жены/любовницы Эрика, это будет очень жестко с моей стороны для них обоих… Я вошла в апартаменты Маэстро. Всё и впрямь напоминало похоронную комнату. Стены завешаны чёрным, на них огромное количество музыкальных фраз из Dies Irae. И гроб в центре комнаты... Разум немного прояснился. Бедный Эрик, как же он себя ненавидел! Хотя, обстановочка красивая, на мой взгляд. - Я сплю в нём. Мы должны привыкать ко всему в жизни, даже к вечности. - Заявил Маэстро. - Удивили… - соврала я. Затем я, наконец, заметила орган, занимающий полстены. «И как он его сюда затащил-то…» - подумалось мне. - Я иногда сочиняю, - пояснил Эрик. - Я начал эту работу двадцать лет назад. Когда я закончу, я возьму её с собой в гроб и не проснусь… - Тогда я просто не дам вам её закончить! - наверно, слишком пылко сказала я. Эрик с интересом посмотрел на меня, но продолжил. - Иногда я работаю две недели подряд, днём и ночью, и в это время живу только музыкой. Затем несколько лет отдыхаю. - Не сыграете ли вы мне что-нибудь из Торжествующего Дон Жуана? - задала я нагловатый вопрос. - Никогда не просите меня об этом, - отозвался он зловеще. - Этот «Дон Жуан» написан не на слова Лоренцо да Понте, на которые писал Моцарт, вдохновлённый вином, любовными приключениями и другими пороками и наконец наказанный Богом. Я сыграю вам Моцарта, если хотите, он вызовет у вас слёзы и поучительные мысли. Но мой «Дон Жуан» горит, Кристина, и всё же он поражает огнём небес! - пафосно выдал Эрик. Я мало что поняла, так как разум, притуплённый алкоголем, упорно дремал. Мы вернулись в гостиную, где Маэстро сел за фортепиано. - Видите ли, Кристина, некоторая музыка настолько трудна, что поглощает каждого, кто соприкасается с ней. Но вы ещё не пришли к такой музыке, к счастью, потому что утратили бы ваши свежие краски, и вас никто не узнал бы, когда вы вернётесь в Париж. Давайте споём что-нибудь из оперной музыки, Кристина Даае. Мне лично хотелось только одного - спать!!! По возможности рядышком с Эриком… Что бы я ещё раз, будучи тут, что либо выпила! Никогда! Я ожидала, что каждый звук будет для меня пыткой, но нет! Алкоголь придал мне жару, когда мы стали петь дуэт из Отелло, и я пела, как настоящая Дездемона. Голос Эрика опять пленил меня. Он был оглушительным. Как там Кристина говорила? «Его мстительная душа придавала вес каждому звуку и устрашающе усиливала его мощь. Любовь, ревность и ненависть вспыхивали вокруг нас». Именно так и было. Лучше бы я и сказать не смогла. На этот раз он превзошёл самого себя. Но слёзы текли по моим щекам, ибо я должна была сорвать маску и знала, сколько мучений и боли ему это принесёт. Я поняла, что стоит помедлить ещё немного, и я никогда не решусь это сделать. Я сделала стремительный шаг вперёд и быстрым движением сорвала маску. Эрик издал нечеловеческий крик, полный почти физической боли и ярости, доведённой до предела. Я застонала и осела на пол, закрывая лицо руками. Нет, я не испугалась его вида, я возненавидела себя. Самоуверенная стерва!!! Дрянь, избалованная девчонка! Захотелось ей, видите ли, в книжку отправиться, что бы самой повторить все ошибки Кристины! Я. Ненавижу. Себя. Даае не знала, что совершает, а ты сделала это просто оттого, что это было в твоих планах! Хотелось умереть на месте или хотя бы упасть в обморок. Но, как назло, сознание моё мгновенно прояснилось и даже не думало меня покидать. Но, должна признаться, лицо Призрака Оперы тоже впечатлило меня. Одно дело читать, другое - видеть воочию. Высохший череп… Четыре тёмных дыры вместо глаз и носа, глаза из-за хорошего освещения почти не видны, и без того ужасное лицо искаженно яростью. Я сжалась дрожащим комком и не смела поднять на него глаза. Он проклинал меня, говорил безумные вещи, несвязанные фразы… А я в душе ругала себя и не так… Он склонился ко мне и зарычал: «Смотрите! Вы хотели видеть это! Теперь смотрите! Любуйтесь, насыщайте свою душу моим проклятым уродством! Смотрите на лицо Эрика! Теперь вы знаете лицо Голоса! Вам было недостаточно слышать меня, не так ли? Вы хотели знать, как я выгляжу! Вы, женщины, так любопытны!» - он дико захохотал. - «Вы удовлетворены? Вы должны признать: я красив. Женщина, увидевшая меня, обычно принадлежит мне. Она любит меня вечно! Я человек такого же типа, как Дон Жуан. - Эрик вытянулся во весь свой великолепный рост и прогремел: «Смотрите на меня! Я - торжествующий Дон Жуан!» Когда я попыталась наклонить голову, что бы он, не дай Бог, не разглядел жалость в моих глазах, он схватил меня за волосы и грубо поднял моё лицо к своему. - Что? Вы боитесь меня? Возможно, вы думаете, что я всё ещё в маске? Хорошо, тогда, - возопил он, - снимите её, так же, как вы сняли первую! Давайте, снимите! Я хочу, что бы вы сделали это своими руками! Дайте мне ваши руки! Если они сами не могут сделать этого, мы сорвём маску вместе! Он схватил мои руки, и я стала отбрыкиваться и активно вырываться. Я не хотела причинять ему боль! Но наши силы, естественно, были не равны, и он вонзил мои не очень короткие ногти в своё лицо. Моими ногтями он разрывал своё бледное мёртвое лицо. Я рыдала в голос. Какое там, у меня была истерика, самая натуральная истерика! От слёз я стала задыхаться и кашлять, а Эрик всё кричал гортанным голосом, грохоча, как гром. - Вы должны знать, что я полностью соткан из смерти, от головы до ног, и этот труп любит вас, обожает и никогда не покинет вас, никогда! Я хочу сделать гроб больше, Кристина, но позже, когда мы придём к концу нашей любви. Посмотрите, я больше не смеюсь. Я плачу. Я плачу о вас, вы сняли с меня маску и поэтому никогда не сможете покинуть меня. Пока вы думали, что я красив, вы могли вернуться. Уверен, вы вернулись бы. Но теперь, когда вы знаете, что я ужасен, вы убежите навсегда. Я задержу вас. Зачем вы хотели увидеть меня? Это было безрассудно глупо с вашей стороны желать видеть меня, когда даже отец никогда не видел меня, а моя плачущая мать дала мне первую маску, чтобы больше не видеть моего лица. Я на тот момент я уже мечтала умереть на месте и просто висела на руках у Эрика и ждала, когда он перестанет. Каким-то шестым чувством я догадывалась, что, дёрнись я сейчас, это стало бы последним движением в моей жалкой, в сущности, жизни. Это уже потом Эрик будет рыдать над моим бездыханным телом… Наконец он отпустил меня и с рыданиями скорчился на полу. А я сначала благополучно осела на пол и несколько минут пыталась восстановить дыхание после рыданий. Это уже потом я думала, как мы смотрелись в тот момент, расползшиеся по разным углам, судорожно вздыхающие и периодически громко всхлипывающие. Ещё мы бросали косые взгляды в сторону друг друга и изредка икали, я от истерики, Эрик… тоже, в принципе. Он сидел на коленях, сгорбившись и опустив расслабленные руки на ноги. Вмиг Призрак Оперы превратился из сильного грозного мужчины в какое-то потерянное и жалкое существо. Когда он пополз в сторону двери, я не вытерпела и, путаясь в юбках, добралась до него. Прежде чем мужчина успел отвернуться или оттолкнуть меня, я обняла его за плечи и прижалась к нему, намертво вцепившись. - Простите меня, умоляю, простите! - всхлипнула я ему в шею. - Кристина… - выдохнул он, предпринимая слабые попытки оттолкнуть меня. О нет, если я, наконец, обняла его, то едва ли теперь отпущу! Я немного отстранилась, чтобы заглянуть в его глаза. Эрик подло этим воспользовался и вскочил, отпрыгивая на другой конец комнаты. Там он быстро вернул на лицо маску, а потом стремительно покинул комнату. И это всё!? Я опешила. Нет, я, конечно, обидела его, но и извинилась! Да, я виновата, но он не может меня игнорировать! Хоть бы поорал ещё! Он что, действительно будет меня игнорировать?! Даае вообще даже не обняла бы его! И шарахалась бы от него больше в два раза! И ругала бы его день напролёт! Праведный гнев поднялся в моей душе, и я поднялась с пола, расправила помявшиеся юбки и, полная решимости, направилась в комнату, из которой доносились первые аккорды его «Дон Жуана».