***
Шерлок снова погрузился в молчание. Майкрофт попытался посмотреть на него глазами осуждающего их общества: высокий для своих лет, он оставался слишком худым, что было подчёркнуто ещё и тем фактом, что у Майкрофта так и не нашлось времени грамотно подобрать ему подходящий костюм. Волосы его, высыхая, вихрились в чёрные тучки кудрей, умоляя о расчёске, в очередной раз заставляя задуматься, что же помешало их вовремя остричь. Но когда Майкрофт должен был найти на это время? В промежутке между внезапным телефонным звонком, сообщившим о смерти матери, и днём, когда удалось организовать незапланированные похороны? Ему однозначно было не до столь обыденной вещи, как стрижка. И он прекрасно знал, что все эти размышления — полная чушь, просто лекарство от скуки для глупых людей, находившихся с ними в одной церкви, но он также хорошо был осведомлён, что именно эти глупые люди будут принимать решение о его пригодности заботиться о младшем брате с этого момента, и они будут расспрашивать о состоянии его волос, потому что люди — Шерлок был прав — идиоты. К счастью, никто и не заговорил о его волосах. Зато они постоянно упоминали самого Шерлока, снова и снова. «Как он это воспринял? Бедный мальчик. Ему, должно быть, было тяжело, когда он её нашёл. Он говорил с тобой об этом? Что он сказал?» Майкрофт хотел ответить, что, конечно, Шерлок не говорил с ним об этом, потому что зачем кому-то, у кого есть хоть капля мозгов, хотеть говорить о чём-то подобном? А у Шерлока мозгов было куда больше. Он хотел сказать, что даже если Шерлок и говорил с ним об этом, то вся ситуация являлась исключительно семейным делом Холмсов, а не объектом вуайеризма, но Майкрофт обладал отменными социальными инстинктами, которые перенял от своей матери. Он свободно соблюдал всяческие банальности на языке большинства, что так легко ему давался: выражал негодование и сожаление, скорбно качал головой… И ненавидел каждого, кто находился в их с Шерлоком доме. По крайней мере, он надеялся, что этот дом принадлежал им. Кому ещё? Казалось, такого рода открытие его не удивило бы. Он доверял своей матери больше, чем кому-либо ещё в этой жизни, а она наградила его смертью без единого предупреждения. Вполне ожидаемо, если вдруг она оставила всё своё имущество какой-нибудь давно утерянной семнадцатой кузине, и Майкрофту придётся искать способ вернуть Шерлока в Итон [2], а самому остаться в Кембридже. Он потерял след Шерлока. Все, казалось, потеряли его в тот день. Каждый желал знать о нём всё, но ни один не хотел просто даже попытаться к нему приблизиться. Он не был обычным ребёнком-мальчиком-юношей, и Майкрофт давно бросил попытки классифицировать его, но кем бы Шерлок не являлся, к разговору он расположен не был. Он оставался сдержанным и необщительным даже при самых благоприятных обстоятельствах, а эти обстоятельства были далеко не лучшими. Майкрофт осознал, что он пропал, в течение первых же тридцати минут, и это было, пожалуй, лучшее, что тот мог сделать. Шерлок не собирался сбегать или исчезать — он просто спрятался, намереваясь появиться только когда это стало бы выгодно для него самого, что, скорее всего, произошло бы уже тогда, когда дом опустел, а сам он порядком бы проголодался. И дом, к счастью, в конечном счёте опустел. Майкрофт так и не позволил кому-либо остаться в нём, хоть и пришлось иметь дело с престарелыми тётушками, которые отчаянно пытались навязаться и подчеркнуть любезность такого приглашения. Ему необходимо было почувствовать опустошённость дома без матери, он не мог взять на себя роль хозяина в такое время, и дворецкий, проводив последнего гостя, повернулся и вопросительно посмотрел на него, словно Майкрофт должен был иметь представление, что им делать дальше. Он знал о намечающемся ровно на следующий день оглашении завещания под руководством адвоката матери, и что несколько дальних родственников настояли на своём присутствии. Именно это и должно было произойти. И это заставляло Майкрофта чувствовать себя не в своей тарелке. Он никогда не испытывал ничего подобного прежде, не ценил, что делала его мать. Майкрофт посмотрел на дворецкого и устало произнёс: — В доме холодно, — и отчасти он знал, что этот холод проник во время дождя, и в этом была его вина. Он задумался, как бы Шерлок не слёг с пневмонией этим же вечером. — Я развёл огонь в библиотеке для вас, сэр. Майкрофт был рад, что дворецкий выбрал библиотеку, потому что мать редко проводила там время, а вынести гостиную он бы не смог. Для всех собраний они использовали именно её, и это было ужасно. У них уже состоялся спор по поводу размещения шахматной доски матери: дворецкий, опасаясь опрокинуть, предложил убрать её полностью, а Майкрофт боялся забирать фигурки с позиций, на которых они оставались после последней партии. Он знал, что рано или поздно им пришлось бы это сделать, и было нелогично с его стороны отказываться, когда у них катастрофически не хватало места, но он настаивал, и в конечном счёте они пришли к компромиссу: шахматную доску аккуратно переместили в угол, и Майкрофт провёл весь вечер, задумчиво её рассматривая. Он заглянул в гостиную. Огонь был потушен, а свет выключен, и всё в комнате казалось таким… заброшенным. Он подошёл к раздвижным дверям и потянул их. Они противились, не желая сдвигаться с места, и Майкрофт даже не смог вспомнить последний раз, когда же их использовали по назначению. Пришлось энергично потрясти, прежде чем они, наконец, закрылись, лишая возможности обозревать гостиную. Удовлетворённый, он направился в библиотеку, по пути встретив дворецкого, как раз идущего оттуда. — Принесите мне поднос с чаем, — сказал Майкрофт, и дворецкий кивнул. Устроившись в кресле возле камина и глядя на огонь, он задумался, где же может быть Шерлок и стоит ли отправляться на его поиски. Дворецкий вскоре прибыл с чайным подносом, а Майкрофт всё ещё продолжал молча размышлять. Он вырвался из сознательного оцепенения только чтобы поблагодарить, когда тот просто спросил: — Должен ли я закрыть дверь? — Да, — ответил он, не желая, чтобы остальная часть дома давила на него в тот момент. — Если увидите господина Шерлока, передайте, что я хочу его видеть. — Да, сэр, — произнёс дворецкий и закрыл дверь, и Майкрофт посмотрел на поднос с чаем. Пройдя через ритуал приготовления, он оценил результат и осознал, что последнее, чего ему хотелось бы — пить это. Бо́льшая его часть предпочла бы просто свернуться в кресле и проспать всё происходящее в его жизни. Одна из дверей, ведущих в сад за домом, открылась и закрылась, и Майкрофт вздохнул. — Ты был снаружи всё это время? Естественно, Шерлок не ответил. Он подошёл к одному из кресел у камина и рухнул в него, излучая волны недовольства и воинственности. Он уставился на Майкрофта осуждающе, как если бы всё это было по его вине. Что решительно не являлось правдой, за исключением неимения зонтика этим утром. Майкрофт встал и направился в конец библиотеки, где стоял отцовский стол, лет которому было больше, чем Шерлоку. Он мягко потянул на себя книгу, которую регулярно вытягивал и сам отец, и книжный шкаф легко качнулся в его сторону, как если бы его использовали на днях. Как он и думал, Шерлок тут же вскочил и оказался рядом. — Как ты узнал про этот тайник? — спросил он. — Отец имел обыкновение пользоваться им, — ответил Майкрофт, рассматривая бутылки, мерцающие вдоль целой полки. — Почему ты никогда не рассказывал мне? — Почему ты сам не выяснил? — легко парировал Майкрофт. Шерлок нахмурился и сказал: — Невозможно, чтобы этот алкоголь до сих пор был хорошим. — Какое это имеет значение? — спросил Майкрофт, выбрав бутылку виски и держа его на свету, как если бы он знал, что делал. — В любом случае, алкоголь с годами становится только лучше, а не хуже. — Правильно хранящийся алкоголь, — подчеркнул Шерлок, делая вид, что его совершенно не интересовало остальное содержимое полки. — В другой раз можешь изучать, сколько душе угодно, — он подтолкнул Шерлока в сторону, чтобы закрыть шкаф. — И откуда ты столько знаешь об алкоголе? Шерлок издал звук, который свободно можно было перевести как: «Я умею читать, Майкрофт, ты полнейший идиот». Он последовал за Майкрофтом обратно к камину, где тот взял чистую чашку с подноса и налил в неё немного виски, затем взял ещё одну, повторил манёвр, и протянул её Шерлоку. Шерлок посмотрел на него в изумлении, которое быстро растворилось в подозрении. — Чего ты хочешь? Майкрофт вздохнул, сел и поставил чашку обратно на поднос, подхватив свою собственную. — Ничего. Просто после такого дня требуется выпить. — Но мне одиннадцать. — Да, вот почему там всего лишь маленький глоток. Я думал, ты захочешь основательно изучить последствия десятилетнего отказа от вкуса шотландского виски. Во всяком случае, ты успел замёрзнуть, и, возможно, скотч помог бы предотвратить простуду. — Бабушкины сказки, — проворчал Шерлок, присаживаясь снова. Он осторожно взял чашку, понюхал содержимое, а затем уставился на него, и Майкрофт пронаблюдал за всем перечнем испытываемых им эмоций, о которых Шерлок обязательно составит заметки позднее. Потом он сделал крошечный глоток и очень долго пытался его распробовать, прежде чем объявил: — Это отвратительно. Майкрофт слабо улыбнулся и вернул свою чашку на место, так и не сделав глоток, утратив к напитку какой-либо интерес в принципе. — Шерлок… — Ты на самом деле не переживаешь, что я простужусь, — сказал Шерлок, отставляя чашку. — Конечно, я переживаю, — ответил Майкрофт. — Тебя волнует только то, что подумают люди, если я заболею. — Почему я не могу беспокоиться обо всём сразу? — спросил Майкрофт спустя мгновение. — Если ты так обеспокоен, тебе следовало взять зонт. — Я знаю. Я сожалею, — и это было правдой. Шерлок забрался на кресло с ногами и прижал колени к груди, выглядя потерянным и маленьким мальчиком. Кто-то сказал ему на протяжении этого бесконечного дня, что Шерлок больше никогда не будет маленьким мальчиком, но, честно говоря, он был настолько юн, что Майкрофт пребывал в ужасе от этого. Если бы Шерлок больше не был маленьким мальчиком, всё было бы намного проще, но одиннадцать — кошмарный возраст, подобный ловушке, и Майкрофт оставался в замешательстве касательно того, как он должен был ориентироваться. — Мне следовало пойти с тобой в церковь, — сказал Шерлок, глядя в огонь. — Ты пошёл со мной в церковь, — заметил Майкрофт. — Не сегодня. Раньше. Когда вы всё только планировали, попросили меня пойти, а я не захотел. — Ты не должен был, Шерлок, — Майкрофт был настолько измотан тем, что заставил себя делать всё то, что должно было быть сделано, и не было никаких оснований требовать того же от Шерлока, если он не хотел участвовать. — Но я бы заметил ошибку в латинской надписи на могильном камне, — заявил Шерлок, упрямо выставив подбородок. — Вы даже не обратили внимания. Маме бы это не понравилось. — Шерлок, — ответил Майкрофт, почему-то считая, что так будет лучше. — Для мамы всё это уже не имеет значения. Шерлок в ужасе уставился на него, что на мгновение его удивило, потому что, несмотря на церковные похороны, они не были воспитаны с какой-либо религиозной верой, и ему даже не пришло в голову, что Шерлок мог вынашивать некоторую идею загробной жизни в своём отчаянно научном мозгу. «Наука сочетается с философией», — как говорила мама, и Майкрофт понял свою ошибку. — О, — глупо произнёс он, потому что не смог придумать ничего другого. Шерлок гневно вдохнул и выдохнул, а затем решительно заявил: — Я никогда больше не надену галстук, и ты меня не заставишь, ясно тебе? — Мне всё равно, если ты не будешь носить галстук, — честно ответил Майкрофт. — Но тебе придётся надевать его в школу. — Почему я должен ходить в школу? Я знаю всё, что нужно знать. — Что ты предлагаешь вместо этого? — Я мог бы быть пиратом. — Неужели ты до сих пор захвачен идеей пиратства? — Майкрофт вздохнул. — Я не понимаю, почему ты считаешь, что пираты являются частью ушедшей эпохи. Море — последний рубеж на этой планете! Последнее место без законов. — Уверяю тебя, есть законы, управляющие океанами. Если бы ты пошёл в школу, то мог бы даже узнать, какие именно. Для себя. Шерлок нахмурился. — Я имею ввиду, что законы там попросту не соблюдаются. — Шерлок, не говори так. — Почему нет? — Потому что так ты звучишь, словно начинающий преступник. Шерлок задумался. — Держу пари, преступники не ходят в школу. — Умные — ходят. Слушай, давай не будем обсуждать школу прямо сейчас. — Я не хочу говорить о маме, — мгновенно ответил Шерлок, опуская ноги и выпрямляясь. — Мы не будем, — согласился Майкрофт, который тоже совсем не хотел говорить о ней. — Давай вообще не будем разговаривать. Я занимался этим весь день. — Но тебе это нравится. Нравится звучание собственного голоса. — О, кто бы говорил [3], — сказал Майкрофт, и Шерлок улыбнулся ему, и на мгновение показалось, словно последних дней не существовало вовсе. — Ты действительно провёл весь день на улице? Холодно, а ты мокрый с самого утра. — Я провёл только часть дня на улице, — произнёс Шерлок, сползая с кресла, усаживаясь прямо перед камином. — Ты должен переодеться во что-нибудь сухое, — требовательно сказал Майкрофт. — Что будет завтра? — и в его голосе ощущалась тонкая нить беспокойства, которую кроме Майкрофта никто никогда не услышал бы. — Ничего, — ответил он, не желая, чтобы Шерлок переживал об этом. — Абсолютно ничего. Обещаю. Он не был уверен, как долго его обещания имели бы хоть какое-то значение, но, судя по всему, они всё ещё действовали, потому что Шерлок кивнул один раз, а затем повернулся лицом к огню и спиной к Майкрофту, и тот наблюдал за ним, пытаясь не беспокоиться.***
Майкрофт не мог уснуть. Он хотел, чтобы завещание было зачитано рано утром, желая поскорее с этим разобраться, и с облегчением принял это решение, потому что оно делало вполне приемлемым отказ от сна в пользу тщательного подбора галстука. Майкрофт даже не мог вспомнить последний раз, когда же он не надевал костюм, потому как во время всего этого разгрома пришёл к выводу, что для него имело огромное значение, если он выглядел старше восемнадцати лет, и крайне высока была уверенность в особой важности подобного преимущества в этот конкретный день. Майкрофт задумался, сможет ли он вообще когда-нибудь перестать носить костюмы ежедневно и беспокоиться о том, чтобы выглядеть старше и компетентнее, чем он мог быть на самом деле. Он всё же решил спуститься на завтрак, хоть и абсолютно не был голоден, а просто потому, что пищу нужно принимать трижды в день, как и полагается ответственным людям. Прежде чем уйти, он заглянул в спальню Шерлока, чтобы убедиться, что тот действительно был там. Не следовало допускать исчезновение брата, пока он ещё находился под его опекой, да ещё и в тот самый день, когда он собирался отстаивать свою способность позаботиться о нём. Шерлок, к счастью, находился в своей спальне, хоть и спал не в своей кровати, а на столе, среди остатков какого-то эксперимента. Майкрофт полагал, что это относилось к разряду того, чего он не должен был допускать в принципе, и что ему действительно следовало бы настаивать на том, чтобы Шерлок ложился спать вовремя и в свою постель, но было, пожалуй, слишком поздно пытаться повлиять на него и требовать, чтобы он стал нормальным. Майкрофт прокрался в комнату и расправил кровать Шерлока, а затем подошёл к нему самому и вытащил его из-за стола. Сонный, он был податливым, лишь моргнул в полусне и достаточно проснулся, чтобы одарить Майкрофта неодобрительным взглядом и выразить жалкий протест перед тем, как тот уже уложил его в кровать. Он укрыл его одеялом, и Шерлок уютно устроился под ним, невнятно пробормотав: — Я был в порядке и на столе. «Какой же ты противоречивый», — подумал Майкрофт, и эта мысль повлекла за собой и другую, о том, что он ведь ни разу не спросил Шерлока, кто по его желанию должен нести за него ответственность. Сложный, упрямый и проблемный, он мог не согласиться с решением Майкрофта по этому вопросу, а Майкрофт не хотел его заставлять. — Шерлок, — тихо позвал он. Раннее утро, и он решил, что подобное обсуждение на повышенных тонах было бы несколько мелодраматичным. — С кем ты хочешь жить? — Стивен Хокинг, — с готовностью ответил Шерлок, и голос его всё ещё звучал сонно, а затем он уткнулся лицом в подушку. Майкрофт подавил вздох. — Я имел в виду кого-то другого, кроме меня. — Ты не Стивен Хокинг, — заметил Шерлок и зевнул. — Прекрасно, — ответил Майкрофт. — Хорошее наблюдение. Но, может, есть кто-то реальный, с кем ты хотел бы остаться? Какой-нибудь член семьи? Или есть ещё кто-то, кого ты знаешь? — это казалось смешным. Они не знали никого, кроме друг друга, но Майкрофт всё равно допустил подобное предположение. Глаза Шерлока резко распахнулись, уставившись на него, и Майкрофту тут же захотелось отступить. — Кто? — спросил он и сел. — К кому они хотят меня отправить? — Ни к кому, — уверенно произнёс Майкрофт. — Это должен быть ты, — сообщил Шерлок. — Если это будет кто-то кроме тебя, я убегу, и меня никто никогда не найдёт. — Я тебя найду. — В конце концов. Возможно, — неохотно согласился он. — Я думал, что это будешь ты. Почему это должен быть кто-то ещё? Я бы просто смирился с тобой. Я знаю, как тобой манипулировать. И не хочу начинать сначала. — Это очень трогательно, — сказал Майкрофт. — Спасибо за твой вотум доверия [4]. Это буду я. Я удостоверюсь, что это я. Шерлок неуверенно посмотрел на него, и Майкрофт увидел, как он начал просыпаться, принимаясь анализировать ситуацию. — Тебе нужно, чтобы я… — От тебя мне ничего не нужно. Я позабочусь об этом. Обещаю. Ложись спать. Шерлок засомневался, затем медленно лёг обратно и одеяло осело вокруг него. — Почему это должен быть кто-то ещё, Майкрофт? На это был миллион причин, и Майкрофт знал, что Шерлок был чертовски сообразителен, и не мог понять, как же тот не видел их все. Ему хотелось их перечислить: «Я едва достиг совершеннолетия. Я в университете. Мне негде жить с тобой. Я понятия не имею, как воспитывать одиннадцатилетнего мальчика. Я не знаю о состоянии финансов, поэтому я не представляю, достаточно ли денег, чтобы дать тебе то, чего ты заслуживаешь, при этом и самому придерживаясь того, чего я ожидал. А если нет, то у меня отсутствует план, что я должен делать, чтобы заработать деньги с моей нынешней квалификацией. И ты трудный ребенок, тебе нужны наставления и дисциплина, а я просто позволю тебе выйти из-под контроля, потому что ты умнее всех, кого я знаю». Но Майкрофт не сказал ничего из этого, потому что он видел, что для Шерлока всё это было неважно. Шерлок считал себя взрослым, и тот факт, что закон не считал его таковым, — был лишь неприятным раздражением, не более того. Формальность, которую принял на себя Майкрофт. Для Шерлока Холмса не существовало никаких способов воспитания — всё это уже осталось в прошлом и утратило смысл. По мнению Шерлока, ему нужен был кто-то, чтобы убедиться, что на его столе есть еда, когда он голоден, и ничего больше, а Майкрофт был для этого подходящим человеком. Ему не нужно быть больше, чем просто взрослым, которым он и являлся, ведь для одиннадцатилетнего восемнадцать — уже древность. Вместо этого Майкрофт сказал: — Никто, кроме меня. Обещаю. Засыпай. И не убегай, и постарайся не говорить другим людям, что ты хочешь, чтобы я отвечал за тебя, потому что ты умеешь манипулировать мной. — Я не идиот, Майкрофт, — ответил Шерлок, и его глаза начали слипаться, и он уже засыпал, что для Майкрофта было совершенно удивительно, потому что его собственный живот стянуло узлами нервозности, а сон для него представлялся чем-то невозможным. А Шерлок спал мирно и не переживал ни о чём на свете просто потому что Майкрофт сказал, что ему не нужно этого делать. «Чёрт подери, может, я всё-таки должен найти кого-то другого?», — подумал он. А затем окинул взглядом комнату с воцарившимся в ней беспорядком и представил, как кто-то попытается убрать это проявление гениальности, и немедленно отбросил эту мысль. Шерлок был прав. Никто, кроме него. Примечания переводчика: [1] — Монограмма — знак, составленный из соединённых между собой, поставленных рядом или переплетённых одна с другой начальных букв имени и фамилии или же из сокращения целого имени. [2] — Итон — частная британская школа для мальчиков. [3] — В оригинале: «Said the pot to the kettle», что является отсылкой к любопытной пословице: «The pot calls the kettle black (горшок над котлом смеётся, а оба черны)». Русским эквивалентом можно считать: «Чья бы корова мычала, а твоя бы молчала». [4] — Вотум доверия — голосование парламента, на котором депутаты решают, оказывать или нет своё доверие действующему правительству.