Позволь мне исчезнуть с тобой.

Гермиона не особо понимала, что сейчас происходит в её жизни. Он заботился о ней, дарил подарки, а она даже не знала, что сказать на всё это, как вести себя. Он ей больше не противен, Грейнджер перестала его избегать. Всю заботу она пропускала через себя. Это то, чего ей не хватало за все годы, проведенные здесь. Она боится, что может привыкнуть так сильно ко всему этому, что потом не сможет отпустить. Недавно они прогуливались по окрестностям школы — он не отводил взгляд от неё, а ей было очень неловко. Виктор такой дотошный бывает иногда, что хочется ударить его. Он спрашивал о её родителях, чем они занимаются. Гермиона пыталась сменить тему, она не любила рассказывать про них — родители в школе всегда были, как табу. Когда речь заходила о них по той или иной причине, и Гермионе волей не волей приходилось говорить, на неё тут же обрушивался шквал негатива, отвращения и полного морального уничтожения. Но он продолжал расспрашивать, из-за чего она немного вспылила, но гнев быстро прошёл, и они продолжили мило беседовать. — Совсем скоро Святочный Бал, забыла? — спросил Виктор, покосившись на Грейнджер. Гермиона слегка стукнула себя по лбу, показывая тем самым, что совсем забыла про этот важный «атрибут» Турнира. Всё так неожиданно навалилось на девушку, и мысли чаще всего были совершенно не о том, о чём надо, в частности и о Викторе. Она могла подолгу рассуждать у себя в голове о том, что не должна совершить. И как понять, что она сделала правильный шаг — шаг, который решит всё её дальнейшее существование. — Конечно, нет, — соврала Грейнджер и виновато улыбнулась. — Врать ты совершенно не умеешь, — констатировал он и так очевидный факт, — Сегодня вечером будем украшать Большой зал, ты тоже приходи. Грейнджер слегка махнула головой в знак согласия. Она ожидала он него других слов. Может, оно и к лучшему. Пусть молчит. Крам планировал пригласить её, но он не был уверен, что она согласится. Гермиона, по его мнению, была такой недоступной, чистой, но это и манило его, подогревало в нём интерес. Виктор хотел насытиться ей, но она не давала такой возможности и при всяком удобном случае увиливала и оставляла его наедине со своими желаниями. Тогда он проводил много времени в кругу друзей, пытаясь отвлечься. Но её образ снова и снова всплывал в голове. Гермоина сделала ещё один шаг и остановилась. — Знаешь, Виктор, мне пора идти. Встретимся вечером, — убегая, Грейнджер помахала рукой, и Крам, видимо, пытаясь что-то сказать вдогонку, поднял руку и неуверенно задвигал ей из стороны в сторону. Гремиона сама не понимала, что двигало ею в тот момент, но внутреннее чувство, однозначно, подсказывало, что нужно скорее убираться оттуда. Не то, чтобы ей неприятно общество Крама. Просто она боялась, что может сказать лишнее, показать свою слабость. Грейнджер не хочет, чтобы он считал её жалкой девочкой, которая пытается уцепиться за первого встречного, лишь бы не быть одной. Виктор хороший, но он уедет, оставит её снова одну, и этого не избежать. «Надо держать дистанцию. Не нужно привыкать». Гермиона сама не заметила, как написала это в тетради по Травологии. Грейнджер стала феерично размахивать руками и ругать себя за невнимательность. — Глупая Гермиона, — она стукнула себя по голове и стала думать, что ей делать, — Так, необходимо успокоиться, у меня же есть палочка, — слизеринка глубоко выдохнула и проговорила заклинания, которое должно было помочь. — Скоургифай, - бледно-зелёный луч света медленно достиг очага поражения и очистил нежелательные слова с листа бумаги. Присев аккуратно на стул, Грейнджер слегка опустила голову. Ей необходимо сосредоточиться на учёбе, а не забивать свою голову всякой ерундой. Крам просто очень хороший друг. «Стоп. А когда он успел стать другом? Думаю, будет правильней сказать — знакомый. Точно. Просто знакомый». Гермиона покачала головой в подтверждении своих мыслей и продолжила выполнение этого злосчастного домашнего задания. Время на часах показывало ровно шесть часов вечера. Гермиона как раз закончила дописывать очередной и последний конспект, и теперь её ничего не останавливало, чтобы пойти помочь в подготовке Зала к Святочному балу. — Чёрт, даже не переоделась из школьной формы, — слизеринка открыла свой шкаф и достала оттуда повседневную одежду. Посмотрев в зеркало и слегка подправив причёску, Гермиона оглядела комнату, заметив для себя, что за время нахождения здесь, соседки так и не появлялись. Посчитав это плюсом, она вышла, закрыв за собой дверь. В приподнятом настроении Грейнджер собиралась идти, но как только она повернулась, то резко уперлась во что-то твёрдое. Сделав пару шагов назад и медленно подняв голову вверх, она поняла, что этим «что-то» был никто иной, как Драко, мать его, Малфой. — Куда-то собралась, Грейнджер? — он состроил свою отвратительную гримасу и наклонил голову в бок, отчего его лицо стало казаться ещё более мерзким. «Палочка! Мерлин, я забыла её в комнате. Надо быстро открыть дверь и забрать её. А лучше больше не выходить». Тревожно подёргав дверную ручку, Гермиона поняла, что дверь захлопнулась. Мгновенно запаниковав, девушка попыталась успокоиться. «Как говорится, лучшая защита — это нападение». — Какая жалость — дверь захлопнулась, — опустив уголки губ и сочувственно покачав головой, Малфой провёл палочкой по лицу Гермионы и с полным отвращением проговорил. — Отец был прав — вы полнейший трусливый мусор и от таких как ТЫ, — он ткнул кончиком палочки в щеку девушки, — необходимо избавляться. — А разве твой папочка тебе не говорил, что если дотронуться палочкой до грязнокровки, то она перестанет работать? — Гермиона заметила, что к комнате стали приближаться какие-то девушки. — Что?! — Малфой недоуменно на неё уставился, при этом быстро моргая глазами, пытаясь внести в свой крошечный мозг такую сложную информацию. Пока Драко соображал своей одной извилиной, Грейнджер улизнула от него и скрылась за поворотом. — Боже, какой придурок, — слизеринка прислонилась к холодной, окаменелой стене, и по её спине прошёл легкий холодок, который помог прийти в чувства. Необходимо срочно уходить, пока Малфой не вздумал последовать за ней. Пока Грейнджер преодолевала очередной поворот, она мимолётно взглянула на свои ручные часы и в ужасе обомлела. Часы показывали уже половину седьмого. Чёртов Малфой занял целых драгоценных полчаса. Она злилась. Наконец, добравшись до Большого зала, девушка глазами стала искать Виктора. Осмотревшись, она увидела много знакомых лиц, но только не того, кого надо. Неожиданно у себя на плече она почувствовала чью-то тяжёлую руку. Быстро повернувшись, Гермиона увидела Виктора Крама, который приветливо улыбался. — О, Виктор, — студентка слегка отошла от него, из-за чего теперь рука Виктора больше не была у нее на плече, а держала какую-то коробку. — Гермиона, я тут ходил за украшениями, — он опустил взгляд на коробку, которую держал, — думал уже, что ты не придёшь. Слушай, пойдём, будешь помогать развешивать все эти штуки. — Да, конечно, — Грейнджер радостно улыбнулась и поспешно оправилась вслед за Крамом. Виктор был довольно большой и статный, его шаги были велики, отчего девушке приходилось идти за ним слегка вприпрыжку. Пока они шли, Виктор рассказал ей о том, что чуть было не заблудился в школе, вызвав смех у Гермионы. — Ну вот, последняя снежинка, и всё готово, — Грейнджер с небывалой детской радостью осматривала зал, от которого сжималось в груди. Вся та загадочная и волшебная красота будто бы касалась каждой клеточки её тела, яркое сияние звёзд на потолке, огромная ёлка и тысячи снежинок заставляли окунуться в сказку, поверить, что мир, в котором мы живём, полон чудес. Хотелось забрать это с собой. И в этот самый миг человек понимает, что счастье в мелочах. В то время как Гермиона любовалась обворожительной красотой зала, в котором, к слову, почти никого не оставалось, кроме них двоих и ещё пары ребят, собиравшиеся уходить, Крам обдумывал мысль о том, как бы пригласить Грейнджер на бал. Он совершенно не мог найти к ней подход. — Я думаю, пора уходить, — нарушив тишину, Грейнджер посмотрела на Крама, в надежде увидеть одобрительный кивок. Но Виктор продолжал смотреть на неё, почти не моргая, словно к нему применили гипноз. Пощёлкав возле его лица пальцами, девушка развернулась и собиралась идти к выходу, как неожиданно её схватили за руку. По коже побежали мурашки, в груди всё сжалось, дыхание стало глубоким и отчётливо слышимым. Гермиона выпучила глаза и старалась не делать лишних движений, будто боялась, что спугнёт, будто боялась, что проснётся сейчас от слишком прекрасного сна. Крам повернул её к себе и увидел глаза, которые были наполнены страхом. — Ты боишься? — еле различимый шёпот, но достаточно для того, чтобы его поняла Гермиона. — Боюсь ли я? Возможно, — она посмотрела на их руки. — Не хочу, чтобы всё было как раньше, хочу, чтобы этот момент никогда не заканчивался, — на её глазах выступили еле заметные слезы.  Гермиона отпустила голову, поняв, что сейчас не сдержится и разрыдается прям на его глазах. Резким движением Крам придвинул её к себе и крепко обнял, словно они были лучшими друзьями, которые встретились спустя долгое время. Но он понимал, что это не навсегда, и скоро всё закончится. Тогда зачем тешит обоих надеждами? Зачем всё только усугубляет? Гермиона не спешила отвечать взаимностью. Она-то прекрасно понимала, что если сейчас позволит себе почувствовать его, то никогда уже не сможет отпустить. Слеза скатилась по её щеке и, лишь на мгновение, девушка прислонилась к его груди лицом, допустив слабость. Но его запах дурманил и сводил с ума. Собрав всю волю в кулак, она слегка отпихнула его, вытерла рукой лицо от слёз и глубоко вздохнула. — Давай оставим всё как есть? — эти слова дались очень тяжело, и после них образовался этот противный ком в горле. — Ты же понимаешь, что я не хочу? — глупо, он понимал это, но он не готов был сейчас отпустить её. — Мы останемся хорошими друзьями, — Грейнджер выдавила улыбку, вместо которой хотелось забиться в угол и плакать. — Не останемся, не хочу я так, — Виктор до последнего не хотел принимать реальность. Он повысил голос и недоуменно уставился на Гермиону.  — Какой глупый, — не слышно проговорила Грейнджер. — Да как же ты не понимаешь, — она схватилась за голову и сделала пару шагов назад, — Не будем мы с тобой вместе — судьба у нас такая. Зачем делать больно друг другу ещё больше? — Ты нравишься мне. — Спокойно ночи, Виктор, — Гермиона очень быстро пошла к выходу, пытаясь выкинуть из головы последнюю фразу Крама, скорее пытаясь её вообще не воспринимать. Добежав до комнаты, она заметила, что всё время её пути слезы текли из глаз. Включив воду в ванной комнате, Гермиона умылась и слегка побила себя по щекам. «Ты мне нравишься». — Ты мне тоже.

***

— И чего она ноет? — проговорил некто, смотря Грейнджер вслед. Тем временем, в руках Виктора было то злосчастное приглашение, которое он, к сожалению, так и не успел отдать. И чего они сегодня решили ругаться? Не так ведь всё должно быть.