И что, арестуешь меня?

      Утро задалось не самым приятным. Чонгук успел проспать будильник, а потому теперь со всей скорости летел в свой участок района Кандон-гу, забыв в очередной раз позавтракать. Но что поделать, такова его работа.        — Лейтенант Чон!       Ну да, а хотел пролететь мимо кабинета начальника. Не получилось.        — Здравия желаю, майор Ким, — приставив руку к козырьку форменной фуражки, отозвался Чонгук на автомате, глазами косясь в сторону настенных часов. Да нет, до начала смены осталось 2 минуты, все в порядке.        — Вольно, — ответил майор и… улыбнулся. От улыбки этого пожилого мужчины по коже молодого офицера побежали мурашки. Что-то ничего хорошего она не предвещала. И дело было не в самом выражении лица майора Кима, но в отношении Гука к его персоне. Или, точнее, в отношении самого майора к Чонгуку. Он считал мальчишку зазнавшимся рядовым, который каким-то образом успел дослужиться аж до лейтенанта в свои неполные 27 лет. А его слишком раздутое чувство справедливости еще больше раздражало старика, который за свою жизнь уже успел находить компромиссы со своей совестью, что не раз помогало сохранить ему как свое положение, так и свою жизнь. И не объяснить же ему, что это все не наиграно: Чон действительно мечтал установить мир во всем мире. Или сделать для этого все от него зависящее.        — Что-то случилось? — осторожно опуская руку, поинтересовался Чонгук, неверяще смотря на свое непосредственное начальство. Все-таки его хорошее расположение духа никак не могло не настораживать. Обычно он если не делал вид, что Чона не существует, то пытался подкопаться к каждой мелочи, сделанной юным лейтенантом. А тут такое радушие.       На самом деле все было намного проще, чем представлял себе пожилой майор. Чонгук не покупал никого в своей академии, чтобы закончить ее с отличием, не стелился под какой-нибудь важной шишкой, чтобы набиться в столичный участок после перевода из родного Пусана. И уж точно не имел тесных связей с их верхушкой, чтобы заработать звание.       Он просто пахал как лошадь, зарабатывая плюсы в свой послужной список. Он был готов браться за что угодно, потому что в его понимании не было ранжирования и какой-либо маркировки в преступлениях. Справедливость должна была быть везде. И потому он мечтал, что когда-нибудь его допустят к раскрытию особо тяжких преступлений. Это стало навязчивой идеей и единственным смыслом жизни. Жаль только, что в погоне за исправлением чужих ошибок парень не особо следил за своими собственными, сутками пропадая на работе.        — Ничего особенного, — с тем же радушием продолжал майор, жестом приглашая Чонгука пройти в его кабинет. И там лейтенанта ожидал еще один сюрприз, объясняющий поведение начальника.       Подполковник Кан собственной персоной.       Если касательно взаимоотношений с господином Кимом все было понятно, то как относиться к господину, Кану Чон еще не решил. И дело было не в его плохом руководстве всей полицией района Кандон-гу. Наоборот, этот человек был известен своей жесткой, но верной политикой в плане поимки преступников.       Вот только это не помешало ему упечь собственную дочь за решетку за подростковый бунт.        — Здравия… — только начал Чонгук, но его тут же прервали небрежным взмахом руки. Видимо, ситуация не терпела отлагательств в виде показной вежливости по отношению к старшему званию. Значит, все очень серьезно. А раз так, то парень должен отодвинуть на задний план все свои глупые предубеждения и сделать все от него зависящее.       Атмосфера продолжала давить, хотя не прошло и минуты. Просто подполковник собирался с мыслями, пытаясь как-то мягче преподнести новость. И как бы неудобно ему сейчас ни было, он давно решил, что именно лейтенант Чон подходит для выполнения этой миссии.       Вызволить его непослушную дочь Соён из обезьянника и посадить под домашний арест у себя дома.