Нарушая запреты

      Лесное озеро, на своём веку повидавшее не столь многое, будь оно человеком, обязательно запомнило бы сегодняшний день как самый необычный из всех, ранее прошедших. Холод озёрной воды всегда отпугивал редких посетителей, приезжающих в лес за ягодами и по другим подобным причинам, поэтому она годами стояла никем не тронутая. Но сегодня был особый случай, доказательством которому ещё долгое время могут служить позолоченные часы, покоившиеся на обрывистом песчаном дне.       А пока, главная причина нахождения там сего доказательства грелась в откосных лучах солнца, неподвижно сидя на берегу, почти без одежды и в компании так же полураздетого омеги. Без зрительного контакта никто из них не решался завязать разговор, а устанавливать этот самый контакт казалось жутко неловким вследствие отсутствия большей части одежды на каждом.       Секунды молчания незаметно превращались в минуты, и, для того, чтобы минуты так же незаметно не переросли в часы, Куроо, не поворачивая головы, спросил: – Вы не замёрзли? – Нет… а вы? – Нет, – ответил брюнет, чувствуя, что нить разговора снова теряется. – Вы не голодны? – Нет… – ещё тише ответил Кенма. – Жаль. Я взял для вас яблоки и пирог. – Яблочный? – Да, – улыбаясь, проговорил альфа, не глядя на немного оживлённого омегу, и подвинул корзину в его сторону, – вот, угощайтесь. – Как вкусно пахнет… – Не вкуснее, чем вы.       Кенма тут же покраснел и ошарашено взглянул на Тетсуро, словно спрашивая, не ослышался ли он. Тот, улыбаясь, всем видом показывал, что нет, не ослышался. Омега отвернулся, смущённый сразу по нескольким пунктам, не зная, что теперь делать и как себя вести. Не переставая довольно улыбаться и немного расслабившись, Куроо лёг, подкладывая руки под голову, и проговорил: – Вы замечательно пахнете, вы знали? Я бы даже сказал умопомрачительно… и то, это не самое ярчайшее определение… – Вам так кажется из-за того, что я омега… – Нет, – тут же подорвался брюнет, – ни один омега так не пахнет. – Вам просто кажется, – грустно улыбнулся Кенма. – Я самый обычный и ничем не лучше других… – Вы не правы, Козуме-сан. Вы, наверное, просто не понимаете, каково это, когда чей-то запах… – он запнулся и уже медленнее, будто рассуждая сам с собой, договорил. – Получается, вы и не чувствуете такого…ха…       Куроо сел, держа руку у глаз, словно пытаясь закрыться от нежеланного осознания действительности. Но навязчивая мысль уже закралась в голову, затмевая остальные: «Молодец, придумал себе счастливую сказочку… Сам всё решил за двоих, навязал своё общество… Влюбился ведь как идиот… А если он ничего не чувствует, значит и я ошибаюсь… – он незаметно взглянул на смущённого омегу и не смог сдержать улыбки, – Нет. Он точно мой истинный… Я не могу ошибаться…» – Вы ошибаетесь, Куроо-сан, – вдруг проговорил Кенма. Его слова настолько подходили мыслям Тетсуро, что тот даже вздрогнул от удивления. – Я понимаю… когда один аромат нравится больше других… Я понимаю. – Чей? – быстро спросил альфа, пытливо глядя на Кенму. Тот в первую секунду непонимающе посмотрел в ответ, а потом опустил глаза, краснея, и отвернулся. – Чей аромат вам нравится больше остальных? – не менее напористо повторил Тетсуро. Ему казалось, что в эту минуту решается вопрос жизни и смерти. И всё зависит от одного этого ответа. – Ваш… – очень тихо произнёс омега, так и не оборачиваясь. – Правда? – теряя дыхание, на полувздохе проговорил брюнет и, дождавшись утвердительного кивка, счастливо выдохнул, опускаясь на спину, в недавнее положение. В душе всё ликовало. Былую нерешительность и неуверенность сняло как рукой, и осталось лишь приятное послевкусие не оправдавших себя тревог. «И чего я испугался? – думал он. – В любом случае, Козуме-сан сказал, что я для него особенный… В богатых семьях омегам редко рассказывают об истинных парах, чтобы можно было удачно выдать их замуж… Получается, он вряд ли полностью понимает значение своих чувств, а потому и стесняется их…»       Куроо был абсолютно прав. Кенме никогда не рассказывали о том, что однажды он может встретить идеального партнёра. И не только потому, что Юрико-сан планировала выдать его за какого-нибудь состоятельного альфу, но и просто из-за того, что считала всё это глупыми россказнями. Действительно, вероятность встретить свою пару невероятно низка, ведь истинные альфа и омега могут родиться ни то, что в разных странах, даже на разных континентах. Поэтому обычно предпочитали просто забывать о их возможном существовании и строить жизнь с теми, кто есть, часто не беря во внимание чувства.       Как раз из-за этого неверия, непробиваемым слоем окружавшего тему о существовании идеально подходящих друг другу партнёров, Тетсуро поначалу не мог поверить своему счастью. Хотя, как он понял теперь, в этом не могло быть и сомнения.       Глядя в голубое небо и щуря глаза из-за солнца, брюнет рассудил, что внезапное заявление, дескать «Природа решила, что мы должны быть вместе», может не только до смерти удивить и смутить Козуме-сана, но даже в какой-то мере напугать. Поэтому альфа решил не говорить об этом и позволить их отношениям строиться предельно естественно, хотя сам уже знал, что в конце недели попросит у Юрико-сан руки омеги.       Не желая больше смущать Кенму, Куроо перевёл разговор. Тем для беседы оказалось бесконечно много, и сложно было поверить в то, что они весь вчерашний день провели за разговорами.       Вскоре оба забыли и об отсутствии одежды, и о былой неловкости. Словно в мире остались только два человека, ловивших каждое слово друг друга и с каждым словом становившихся друг другу ближе. И ничего больше не было нужно.       Время притворилось застывшим, а на самом деле припустило с двойной скоростью. По крайней мере, так показалось взглянувшему на озеро омеге. – Куроо-сан… – приглядываясь, произнёс он, – вам не кажется, что начинается вечерний клёв? Сколько сейчас времени? – Времени… – брюнет встал и потянулся к висевшему тут же пиджаку, но вдруг остановился, виновато глядя на омегу, – я утопил часы… Но, похоже, время к шести. – Как же мы так. Нужно скорее ехать, – Кенма вскочил, снимая с веток успевшую высохнуть одежду и быстро одеваясь. – Матушка настрого запретила опаздывать. Она очень разозлится… может даже запретить вам приезжать. – Вашу жизнь со всех сторон окружают запреты… – с досадой проговорил альфа, поспешно накидывая пиджак. Собрав корзину, он прикрепил её к седлу и отвязал коня. Тетсуро уже собирался оседлать его, но тот, фыркая, отходил в сторону и всячески уворачивался, пытаясь вырвать из руки поводья. Кенма уже сидел на своей лошади. – Никак не даётся… – чуть ли не со злостью сказал брюнет. Ему не хотелось расстраивать своего спутника и тем более заставлять его ждать, но у коня, похоже, были другие планы. – Бесполезно, Куроо-сан, он не даст вам ехать… Времени нет. Садитесь ко мне. – Да, хорошо, – согласился альфа, подходя ближе и подводя за собой Рио, которому просто идти за бывшим наездником не составляло никакого труда. Куроо аккуратно забрался и сел позади Кенмы, стараясь никак не соприкасаться с ним, чтобы не смущать. Благо, размер седла позволял, хотя ехать так было не совсем удобно. Несмотря на старания альфы, омега всё равно безумно смущался, но перспектива опоздать и лишиться возможности видеться с брюнетом заставляла забывать о смущении.       Они тронулись и, как только лошадь начала набирать скорость, неотвратимо сдвинулись друг к другу. В этот раз покраснели оба. – Не-не-нет, стоп. Давайте пересядем, – тут же предложил Тетсуро. Такая езда была чревата естественными, но очень смущающими для обеих сторон последствиями. Кенма согласился, и они поменялись местами. Однако, даже едя спереди, Куроо не мог подавить всё нарастающее возбуждение, которое ещё больше усилилось, когда омега, которому было очень неудобно держаться за седло, смущённо спросил, можно ли ему держаться за альфу, и получил согласие.       Выехав из леса на дорогу, они поскакали насколько возможно быстро. Пыль уже не поднималась, и солнца почти не было видно из-за деревьев. Но несколько лучей всё же пробивалось сквозь кроны, напоминая, что вечер только начинается. – Завтра в восемь бал… Вы приедете? – с грустью и слышимой надеждой произнёс омега, чуть сильнее сжимая ткань на пиджаке брюнета. – Конечно… конечно, Козуме-сан. Я обязательно буду там. – Хорошо… – выдохнул Кенма. Ему совершенно не хотелось ехать домой, ведь приезд означал скорейшее расставание, тем более, что встретиться им удастся только завтра вечером. Но поделать ничего было нельзя, и омега старался насладиться этими последними на сегодняшний день минутами в обществе альфы. И альфа понимал его как никто другой.       Въезжая в ворота поместья, они одновременно вздохнули, и, услышав друг друга, грустно улыбнулись. Отдав коней конюхам и узнав, что до шести осталось около десяти минут, они молча неспешно пошли в сторону главного выхода. Уже у ворот Кенма проговорил: – Сегодняшний день так быстро кончился… – Безумно. – Я так… так не хочу, чтобы вы уезжали… – И я… не хочу уезжать.       Куроо осторожно коснулся руки омеги и, проведя пальцами от локтя до запястья, бережно сжал его ладонь. Смотря тому в глаза, словно спрашивая разрешения, брюнет аккуратно поднёс её к губам и поцеловал. Кенма старательно смотрел под ноги, краснея, но не одёргивал руку. – До свидания, Козуме-сан… – прошептал Тетсуро. – Куроо-сан… – омега поднял глаза и сделал неуверенный шаг вперёд, но остановился. – Да?.. – Нет, ничего… до завтра, – грустно улыбнулся Кенма. Всё их прощание было пропитано грустными улыбками, словно только из них и состояло. – Да… до завтра.       Они стояли, ничего не говоря, глядя друг на друга и не желая разъединять рук. И если бы не сердитый оклик охранника, извещавшего о надобности закрытия ворот, они бы ещё хоть вечность стояли так.       После отъезда альфы, омега долго смотрел в сторону уехавшего экипажа через прутья железного забора. И жгучая неприязнь к этому забору, разделившему их на два мира, и ко всем правилам, не дающим подольше побыть друг с другом, появилась в его душе. Но вскоре Кенма представил завтрашний вечер и, улыбаясь сам себе, забыл обо всём неприятном, что только могло окружать его. Хотелось жить. Жить со всем плохим и хорошим, что есть на свете. И это желание делало его необычайно счастливым.