СПС (Служба психологического спасения)

      — Верить больно, потому что, когда веришь в хорошее, оно не приходит, и потом наступает разочарование в жизни. Накатывает депрессия, и становится даже непросто переживать каждый новый день. А когда не веришь и не ждешь, то это просто какая-то банальная серость. И ни к чему не стремишься, ничего не хочешь, ничего хорошего не ждешь. зато и не сможешь разочароваться, раз этого хорошего не получишь…       Карри не любила таких клиентов, которые звонят с трех до четырех ночи — самое время для плохих мыслей, — и говорят неестественно спокойным голосом. А ещё у этого парня был потухший взгляд, абсолютно мертвый, остекленевший, словно у киборга. Когда люди действуют на эмоциях, их можно выслушать, переключить, удержать. А когда они уже просто все для себя решили и им нужно… даже не оправдание их поступка, а кому-то объяснить, что по-другому нельзя…       — Скажи, а кто тебе сделал плохо? — вопрос был дурацкий, все равно не ответит, да и конструкция предложения не соответствовала ни одной рекомендации из базы архива.       — Никто… я просто устал, — тихо ответил человек.       — Слушай… просто молчи, я тебе хочу рассказать сказку, — Карри подумала, что несет какую-то чушь, но даже ускоренный анализ данных не помогал найти хоть какое-то решение. — У каждого человека на земле есть место, где ему хорошо… Для одних в этом месте слишком тихо, для других — поют птицы, для третьих — играет любимая музыка. И там разные ароматы: может пахнуть ванилью или свежезаваренным кофе, а, может, молодой хвоей. Знаешь, какое у меня место? Там молочно-белая река, и над ней струится туманная дымка, и кажется, что даже сама гладь воды соткана как будто из туманного полотна. И вдоль берега тянется полоса золотистого песка, а вода почему-то иногда слегка плещет на песок и оставляет на нем разноцветные камешки.       — Красиво, — тихо ответил собеседник.       — И трава… удивительно мягкая, и шелковистая, словно ковер. А на ней капельки росы, как драгоценные камни. И сверкают. И, знаешь, много листвы опавшей. Именно такой, когда она только упала на землю. Веришь, по ней можно ходить, подфутболивать ногами вверх и смотреть, как она медленно опадает обратно. А в шуршании листвы можно даже услышать мотив или мелодию, чуть грустную, от которой сжимается сердце и почему-то начинает хотеться горячего шоколада, и чтобы в чашке обязательно была сливочная крошка.       — Ты удивительно рассказываешь, — парень слушал, чуть склонив голову к плечу.       — А еще в моем месте есть старинный фонарь, с простой желтой лампочкой, и под этим фонарем в огненном круге золотого света кружится метель огромных пушистых снежинок. Они танцуют под музыку ветра. И там пахнет мандаринами и елками. И кажется, словно сам воздух такой оранжево-бело-зеленый. И там можно протягивать руки к снежинкам и думать, что где-то рядом неслышно бродит волшебство. Такое странное ожидание чуда, от предвкушения которого слегка сжимается сердце.       — Тебе надо писать сказки, они бы очень добрые получились, — парень чуть улыбнулся, даже не улыбка, а лишь тень, но Карри заметила и воодушевилась.       — А еще там есть очень уютный домик, совсем маленький и деревянный, и там удивительно вкусно пахнет деревом. Настоящим. И огромное окно на всю стенку. Тоже настоящее. И за окном пейзаж. И видно, как падает листва, или кружится снег, или косыми линейками стекают капли дождя по стеклу. И там стоит большое уютное кресло, в котором можно сидеть и раскачиваться. А на кресле лежит мягкий пушистый и очень теплый плед в крупную клетку. И можно закутаться в него, и сидеть и просто даже ни о чем не думать…       — Спасибо…       — За что? — Карри удивилась.       — За то, что сейчас поделилась со мной своим маленьким раем. Он действительно очень хороший, и туда можно уходить иногда, чтобы отдохнуть. Ты подождешь немного? Я сейчас отойду ненадолго…       — Конечно…       Судя по датчикам, человек сказал правду, и она сидела перед включенным экраном и ждала. Он ведь сказал, что ненадолго… Она ждала полчаса, пятьдесят минут, полтора часа… А потом внезапно поняла… И продолжала сидеть и ждать, только по щекам сами собой скатывались слезы, и в груди медленно концентрировалась боль. И когда эта концентрация стала невыносимой, с побелевших губ кибер-девочки сорвался глухой выкрик:       — Почему?       Она плакала долго, навзрыд и никак не могла успокоиться. Не помогал ни горячий чай, заботливо заваренный Селл, ни конфеты, которые для нее разворачивал Зет, ни крепкие объятия Страйка.       — Ну почему?       Киборги не знали, что сказать. Люди иногда делают какие-то странные и нелогичные поступки, и порой даже сами не знают, зачем поступают именно так. Просто делают на волне эмоции, или подчиняясь какой-то своей программе. И не думают, что кому-то от этих действий может быть больно. И теперь больно было Карри, которая каких-то полчаса поговорила с человеком. Больно совсем по человечески, потому что не смогла ничего сделать…       А ночь продолжалась. Обычная рабочая ночь, и продолжали поступать вызовы на терминал. И периодически то декс, то ириен, то мэрька ходили принимать звонки и общаться. Но кто-то обязательно оставался возле Карри, держал за руку или обнимал. Они и сами не знали, почему делают именно так, просто видели похожее у людей. Но они не люди, и киборгам не может быть больно от смерти почти незнакомого человека. А им было… Они все просмотрели запись и все чувствовали эту боль. И очень сильно хотелось, чтобы закончилась эта тяжелая бесконечная ночь и наступило утро…       В половине седьмого позвонил постоянный клиент Страйка, и декс, мысленно костеря вечного нытика, устроился за терминалом, уже приготовившись реагировать привычным односложным словом. Но первый же вопрос клиента огорошил Страйка:       — Скажите, а откуда взять романтику? И вообще, где ее разводят?