Алый меч доктора Лисса

Третий день с момента казни Сангина Киасэна медленно движется к концу ‒ бледное солнце, с трудом взобравшись на небосклон, напоминающий цветом лепестки барвинка, катится вниз, точно огромный камень по склону невидимой горы. Прищурившись, Хакаши наблюдает за ним из-под ресниц, стоя без движения на террасе своего особняка и не обращая внимания на ветер, беспощадно треплющий его и без того неаккуратную причёску. Третий день министр ничего не знает о Рейхане. Когда они выходили из дворца, стража задержала Лисса, сообщив, что его желает видеть Императрица. Хакаши хотел последовать за ним, готов был даже применить силу, если вдруг стражники попробуют его остановить, но Рейхан сказал ему, что повода для беспокойства нет, и предложил лекарю вместо этого отправиться домой и как следует отдохнуть. «Я не смогу простить себе, если по моей вине пострадаете ещё и вы» ‒ сообщил Лисс, едва министр собрался ему возразить, и тому пришлось подчиниться, пусть и без особой охоты. Медленно шагая по пустынной дороге, Хакаши пробовал убедить себя, что так даже лучше ‒ раз Сангин понёс наказание за свои преступления, Лиссу ничто более не грозит, и Императрица просто решила объясниться с доктором или снова побеседовать с ним. Но тревога за сумасбродного гадзи от этих рассуждений не становилась меньше, а, напротив, лишь росла, так что министру пришлось изрядно напрячь силу воли, дабы не развернуться на полпути и не возвратиться во дворец. Впрочем, не столько сила воли помогла Хакаши продолжить путь домой ‒ не менее сильным стимулом был страх перед Императрицей и Сон Бо. Особенно перед Сон Бо. Ведь он уже не был тем хитрым и ловким, но вместе с тем трогательно-наивным пареньком, который приехал в Синхо свататься к юной принцессе ‒ ныне он стал настоящим хищником, жестоким и опасным, распробовавшим вкус власти и готовым на всё, чтобы эту власть удержать. В Ганаканэ он давно уже был царём и богом, и у Хакаши почти не было сомнений в том, что теперь он попытается стать царём и богом всей Империи Ин-Си. А это означает, что совсем скоро полетят головы, и дворцовое подземелье наводнится новыми постояльцами. И кто может гарантировать, что одним из них не станет Хакаши? Судя по тону, каким Сон Бо разговаривал с ним, с тем, кто фактически преподнёс ему императорскую власть на золотом подносе, такой печальный исход был весьма и весьма вероятен. Думать об этом было неприятно. Более неприятно было думать лишь о том, что Сон Бо может сделать с Рейханом. Сидя на праздновании Хана-ацунэ возле Суэмун и слушая вполуха чириканье девочки, Хакаши слышал, как её супруг беседует о чём-то с Лиссом, что выглядело крайне подозрительно на фоне его недавних обвинений доктора в шпионаже. После сорванного праздника, пока Рейхан возился со своим мечом и другими пациентами, министр навёл кое-какие справки, что, по-хорошему, должен был сделать ещё давно. Так он узнал, что Сон Бо, полгода назад вернувшись в Ганаканэ, почти сразу по приезду раскрыл крупный заговор с шимарийскими шпионами, сумевшими перебраться через границу, и вплоть до своего отъезда вёл с ними непрерывную и довольно жестокую войну, которая не кончилась до сих пор. С учётом этого сам собой напрашивался вывод, что Сон Бо, увидев Рейхана, задумал использовать его в каких-то своих, пока что неясных целях. Но, зная супруга Суэмун, можно было с уверенностью говорить о том, что шанса выйти живым из этой авантюры у доктора практически нет. Неслышно вздохнув, Хакаши уходит с террасы. Рука его рассеянно трогает горло, где под стоячим воротничком прячется красноватый рубец от медленно заживающей раны. Удивительно, как близость смерти может перевернуть взгляды человека с ног на голову: увидев этого гадзи впервые, став объектом его злой насмешки и вытерпев, пожалуй, одно из самых сильных унижений в жизни, министр возненавидел его и ни капли не сомневался в том, что Лисс испытывает к нему сходные чувства ‒ вплоть до того момента, когда он, задыхаясь, упал навзничь, совершенно чётко понимая, что жить ему осталось всего пару жалких мгновений. Он знал, что никто из сидящих в зале людей не придёт к нему на помощь ‒ что они, ничего не понимающие в медицине, могли сделать? И потому ощутил сперва не облегчение или надежду, но колоссальное изумление, когда ненавистный гадзи вдруг светло улыбнулся ему, став на мгновение похожим не на злобного демона, но на доброго бога, и сказал с непрошибаемой уверенностью: «Я помогу тебе». А затем лёгким движением руки вытащил Хакаши с того света ‒ так, будто для него это было сущим пустяком. После сидел без сна возле его постели всю ночь напролёт, как мог бы сидеть разве что отец у ложа больного сына… Министр резко проводит рукой по растрёпанным волосам и запирается в комнате, что есть силы стукнув дверной створкой о косяк. Он должен отвлечься, перестать думать о Рейхане и о том, что может с ним сейчас происходить. Но дурные мысли роем вьются в его голове, неумелым музыкантом болезненно дёргают за струны и без того измученной души лекаря, и потому он зло рявкает, когда слышит позади требовательный стук: ‒ Я не желаю никого видеть! Уходите прочь. ‒ Обещаю, я ненадолго, ‒ отвечает знакомый хрипловатый голос, и Хакаши, обернувшись, нос к носу сталкивается с измождённым и, кажется, постаревшим на несколько лет, но определённо точно живым и, кажется, вполне здоровым Рейханом. Тот кривовато усмехается и кивает куда-то за плечо министра, притворяя за собой дверь. ‒ Собственно, я не совсем к вам, но так даже лучше. Уходить не прощаясь ‒ признак дурного тона. ‒ Вы… уходите? ‒ министру приходится откашляться в кулак ‒ голос отчего-то изменяет ему и едва не срывается. ‒ Но куда? И почему вас так долго не было? Что произошло во дворце? ‒ Притормозите, не так много вопросов сразу, ‒ Рейхан подходит к стулу и зачем-то проводит кончиками пальцев по его изогнутой спинке. Кажется, он избегает взгляда Хакаши и предпочёл бы, чтобы министра в комнате не оказалось, вопреки его собственным словам. ‒ Я всего лишь перемолвился словечком с Императрицей. ‒ И что же? ‒ в нетерпении министр делает к Лиссу стремительный шаг. Тот поднимает на него взгляд ‒ тусклый и почти неживой, в глубине которого дотлевает углями то, что осталось от прежних чувств, ‒ и качает головой. ‒ Мы так и не смогли прийти к согласию по… некоторым острым вопросам. ‒ Она изгнала вас? ‒ не веря собственным словам, выдыхает Хакаши. ‒ Отнюдь, ‒ Рейхан снова кривит рот в усмешке. ‒ Она горит желанием вновь отправить меня за решётку. Лишь благодаря Отоёри я получил право на то, чтобы попрощаться с вами. ‒ Пока министр молчит, пытаясь осмыслить услышанное, Лисс с нарочитым равнодушием интересуется. ‒ Кстати, а вы знали, что именно он отрубил Сану голову? ‒ Я… догадывался об этом, ‒ сглатывает Хакаши, чувствуя во рту странный горький привкус. ‒ Как глава дворцовой стражи, лао, он имеет право казнить осуждённых на смерть. ‒ И он не преминул им воспользоваться, ‒ под нос отзывается Рейхан и быстро проводит ладонью по глазам. Однако в них нет ни капли слёз, когда он вновь глядит на первого министра. ‒ Впрочем, это уже не имеет значения, как и Суэмун. Разве что… Лисс о чём-то размышляет пару мгновений, но потом решительно запускает руку в карман халата и достаёт оттуда прозрачный флакончик, в котором плещется какая-то мутновато-белая жидкость. Со стуком он опускает его на стол и твёрдо кивает, будто ставит окончательную точку. ‒ Это лекарство для неё. По чайной ложке в день утром и вечером. ‒ Так вы… вы всё-таки смогли его сделать? ‒ выдыхает ошеломлённый Хакаши. ‒ Но как? И когда? Лао, вы же постоянно были в окружении людей, когда вам удалось… ‒ Не мне, ‒ качает головой доктор. ‒ Не вам? Но кому? Вместо ответа Лисс подходит к ширме, что прикрывает рабочий стол министра, без церемоний отодвигает её в сторону и указывает пальцем на портрет Ю Фэна. ‒ Ему, ‒ коротко отзывается Рейхан. Лишившись дара речи, Хакаши переводит немигающий взгляд с портрета на Лисса и обратно. И, попятившись, едва не падает плашмя, когда нарисованный демон вдруг поворачивает голову и подмигивает ему ‒ хитро и насмешливо. ‒ Значит, ты всё-таки решил помочь этому несчастному миру? ‒ с ехидцей говорит Ю Фэн, переводя взгляд на Рейхана. Потом поднимается с колен, делает вперёд шаг, другой… И чем ближе он подходит, тем больше становится картина, пока не становится размером с большое дворцовое окно. ‒ А я уж было расстроился, что придётся нового спасителя искать. ‒ Хочешь сказать, я не единственный кандидат? ‒ прищурившись, уточняет Лисс. Ю Фэн фыркает от смеха. ‒ Скажешь тоже… Были кандидаты до тебя, будут и после, если с тобой в процессе что-то случится. Или ты думаешь, что боги после единственной неудачи пустят судьбу мироздания на самотёк? ‒ О чём… о чём вы говорите?! ‒ к Хакаши, наконец, возвращается голос, и он тычет пальцем Ю Фэну в грудь, хоть и держится при этом на безопасном от него расстоянии. ‒ Что происходит? ‒ Здравствуй, Хакаши, ‒ обаятельно улыбается ему демон, так похожий и в то же время совершенно отличающийся от Рейхана. ‒ Давно не виделись. Как жизнь? ‒ Я… я не знаю тебя, ‒ нервно отзывается министр. Демон хмыкает и кивает на Лисса. ‒ Ты знаешь его. А он ‒ это почти что я. Чуть помоложе, правда, но тем не менее… ‒ Почему вы не говорили мне об этом? ‒ Хакаши делает было шаг к доктору, но так и не решается подойти. Он сверлит взглядом опущенную голову Рейхана, его взъерошенную макушку, сгорбленные плечи, и чувствует обиду ‒ огромную, болезненную обиду, которой хватило бы на весь подлунный мир. ‒ Ведь тогда, в темнице ‒ лао, я же спрашивал вас!.. ‒ Да я не знал! ‒ кричит в ответ Лисс, рывком вскидывая голову. Его лицо, искажённое горестной гримасой, пугает министра почти так же сильно, как ледяной тон доктора, когда Хакаши попытался требовать у него объяснений перед посещением Малиновой комнаты. ‒ Он пришёл ко мне в ночь перед казнью Сана, и я… ‒ Рейхан досадливо обрывает себя, а после бросает Ю Фэну, наблюдающему за перепалкой с неподдельным интересом. ‒ Почему ты ничего не рассказал мне перед тем, как закидывать в прошлое? На это демон лишь пожимает плечами ‒ понимай, мол, как знаешь. Лисс выплёвывает сквозь зубы какое-то ругательство, но затем сжимает кулаки и выдыхает: ‒ Плевать. Я помогу тебе, но при одном условии. ‒ Не мне, а миру, ‒ поправляет его Ю Фэн. ‒ Я слушаю. ‒ Сначала ты отправишь меня в лес Сакураки. В тот день, когда Сан, скрываясь от солдат императора, получил смертельную рану. Я должен спасти его, хотя бы там… ‒ внезапно он осекается, и взгляд его, обращённый на демона, становится совсем тяжёлым. ‒ Я ведь спасу его. Так? ‒ Ну, это от тебя зависит, ‒ отзывается Ю Фэн. ‒ Ты врач, тебе и карты в руки. На несколько долгих мгновений комнату накрывает душный полог напряжённой тишины. Потом Рейхан тихо вздыхает, заставляя себя успокоиться, и ровным голосом уточняет: ‒ Это значит «да»? Ты отправишь меня в тот день? ‒ Конечно, ‒ с кривоватой улыбкой, точь-в-точь похожей на ту, с которой Рейхан входил в комнату министра, отвечает демон и протягивает ему ладонь прямо через картину. ‒ Идём. Лисс подходит к нему ‒ но, остановившись на последнем шаге, оборачивается и смотрит на Хакаши так, будто старается запечатлеть его образ на радужках своих глаз. Потом через силу улыбается и, плавным движением подняв руку, салютует ему двумя пальцами. ‒ Прощайте, господин первый министр. ‒ Прощайте… Рейхан Рисс, ‒ тихо отзывается Хакаши, глядя с непонятной даже для самого себя тоской на маленькую покосившуюся картину, висящую на стене его комнаты. ‒ Прощайте ‒ и да хранят вас боги.