Идеальный топ

ладно, небольшая промашка с макияжем размером, но с кем не бывает?)))

➌

Бэкхён замер, непроизвольно прижав руки к груди. Затаил дыхание и зажмурился. Он целовался раньше, но как-то... никак. Не по-настоящему. Наверное. Теперь же он с трепетом ждал, но вместо языка во рту ощутил лёгкое касание. Горячие и твёрдые губы Чонина едва-едва притрагивались к уголку его рта — прямо там, где Бэкхён постоянно замазывал кокетливую родинку. Отогревали. Дыхание Чонина Бэкхён чувствовал куда лучше, чем шершавую кожицу на губах. Вздрогнул от неожиданности, потому что на нижнюю губу лёг подушечкой палец. Чонин медленно огладил губу Бэкхёна пальцем и невесомо коснулся наконец губами собственными. Слегка обхватил, мягко сжал и будто на вкус попробовал кончиком языка. Губы Чонина соскользнули и сомкнулись уже на верхней губе Бэкхёна. Снова кончиком языка вместе с осторожным нажимом. Мимолётное прикосновение к уголку рта — как намёк на поцелуй. Чонин вновь обхватил губу Бэкхёна собственными, отпустил и ещё раз обхватил. Повторял опять и опять, всё чаще и жарче, пока ошеломлённый Бэкхён не приоткрыл послушно рот. Влажным языком Чонин прошёлся по его губам и неспешно пробрался чуточку глубже, тронул кончик языка Бэкхёна, ускользнул и вернулся, чтобы огладить нёбо. С глухим стоном Бэкхён ухватился за жёсткие плечи Чонина. Он отчаянно нуждался в опоре, потому что голова шла кругом от такого вот. Бэкхён ждал всякого, но и предположить не мог, что какой-то странный поцелуй добавит градуса в кровь и живо напомнит, что Бэкхён не особенно и трезвый, с проблемами с координацией. Вот прямо сейчас у Бэкхёна точно всё кружилось даже перед закрытыми глазами. Он не пытался поймать язык Чонина или хоть уследить за ним, а просто падал в бесконечность, наполненную легчайшими и стремительными касаниями. Губы горели просто от того, что к ним прижимались губы Чонина — твёрдые, непослушные, горячие и волшебно ласковые. Бэкхён окончательно потерял устойчивость и завалился на кровать. Чонин плюхнулся рядом, кончиками пальцев пробежался по скуле, смахнул Бэкхёну волосы со лба, огладил губы и опять поцеловал. С большим пылом, чем мгновение назад. Теперь не позволял ускользать, удерживал губы Бэкхёна и целовал так, что у Бэкхёна перед закрытыми глазами всё кружилось и сейчас, когда он лежал. Ему казалось, что и кровать ненадёжна, она топкая и иллюзорная, потому что он как будто тонул в ней. Чонин не наваливался на него, не проталкивал колени между ног — просто лежал рядом, целовал и вёл ладонью ненавязчиво по груди, животу, бёдрам, поглаживал и едва касался, словно знакомился. Бэкхён невольно выгибался, подставлялся под касания, старался повернуться так, чтобы ладонь плотнее прилегала. Чонин продолжал его целовать, и Бэкхён чувствовал губами, как Чонин улыбается. Повозившись немного, Бэкхён тронул рукой плечо Чонина, легонько оттолкнул и приподнялся на локте. Ему стало интересно, и захотелось тоже познакомиться с Чонином прикосновениями. Объяснять ничего не потребовалось: Чонин облизнул твёрдые губы и замер. Не шевелился, пока Бэкхён вёл пальцами от плеча к груди, оглаживал гибкие пластины мышц, спускался на солнечное сплетение и едва касался тонко очерченных мышц на плоском животе. Контуры были не вызывающими, но чёткими, плавными. И у Чонина под гладкой бронзовой кожей пылал жар. Так горячо, словно внутри компактный ядерный реактор. Бэкхён с лёгким смущением ощупал пальцами жёсткий бок и мысленно пересчитал рёбра. Поколебавшись, осмелился погладить бедро. Косился на вполне отлично стоящий член и боролся с собой, но проиграл любопытству. Кончиками пальцев задел толстый ствол у основания. Литые вены под подушечками искушали выразительным рельефом. Бэкхён вёл пальцами и смотрел, как отчётливее темнеет головка, как проступает на закруглённом кончике крупная капелька. Он задел каплю пальцем. Вязкая смазка тут же прилипла к коже. Бэкхён нервно облизнул губы, уставившись на тонкую ниточку смазки, что протянулась от головки до его пальца. Снова облизнул губы и нерешительно огладил головку, заставив её влажно заблестеть тонкой плёночкой смазки. Бэкхён терялся в собственных впечатлениях. Прежде он не придавал вот этому всему значения, но прямо сейчас понял, как можно впасть в экстаз от одного вида возбуждённого члена и увлечённо брать в рот, тщательно вылизывать и хотеть ещё и ещё. При мысли, что он может заполучить этот вот член в себя, Бэкхёну стало адски жарко. Невыносимо жарко настолько, что он сам припал к губам Чонина, чтобы целовать. Целовал и в отчаянии думал только об одном: "Не влезет!" При этом необъяснимое, но стойкое желание дойти до конца оставалось несокрушимым. Бэкхён хотел заняться сексом по-настоящему хотя бы один раз в жизни, чтобы... Чтобы... Бэкхён закусил губу и впился ногтями в широкие плечи Чонина. Чонин выжигал поцелуями на шее желание Бэкхёна, заставлял дрожать от нетерпения и выгибаться, лишь бы прильнуть к жёсткому телу, потереться, лучше ощутить влагу от крошечных капель пота и принюхаться. Чонин пах чем-то терпким и знойным сразу. От этого запаха мысли у Бэкхёна в голове сбоили и зацикливались на осязании. Он непрестанно гладил Чонина по плечам, подставлял шею и тонкие ключицы под поцелуи и потихоньку раздвигал ноги в немой попытке намекнуть, что хочет большего. Он в самом деле хотел, чтобы Чонин потрогал его везде. Вообще везде — и там тоже. Наверное, у Бэкхёна с рождения были неправильные инстинкты, потому что мышцы не дёргало предвкушением боли или неудобства, раз уж ноги сами раздвигались перед парнем. Бэкхён тихо застонал, едва задел членом член Чонина, зато Чонин наконец приподнялся и плавно сдвинулся, чтобы оказаться у него между ног и нависнуть сверху. Бэкхён блуждал в чувственности поцелуев и прикосновений. Бессильно закрывал глаза и таял от неги. Задерживал дыхание, едва Чонин губами прижимался к его губам или скользил по щеке, скуле, задевал кончик носа и щекотал резкими частыми выдохами. Осталось вновь вцепиться руками в широкие и чуть влажные от пота плечи, когда крупная горячая ладонь легла на бедро и сдвинулась к паху. Загрубевшая кожа на внутренней стороне ладони делала каждое касание непривычно ярким. Бэкхён несдержанно замычал Чонину в губы, как только та самая ладонь легла на ноющий член, с мягкостью соскользнула к промежности. Бэкхён непроизвольно приподнял бёдра и попытался потереться членом о ладонь, а после хрипло застонал от приятно-неспешного нажима кончиками пальцев. Чонин трогал его всё смелее и настойчивее, вёл по гладкой коже от яичек до напряжённых мышц заднего прохода. Гладил с возбуждающей медлительностью подушечками, и даже сам Бэкхён чувствовал, как собственное тело то напряжённо сжимается, то разом бессильно обмякает. И едва Бэкхён снова обмяк, пережив волну напряжения, Чонин с пугающей ловкостью втолкнул в него палец. Бэкхён замер, невольно сжался весь, стискивая внутренними мышцами палец, и ещё сильнее вцепился в широкие плечи. Ногтями вонзился в кожу, расцарапывая. Пытался привыкнуть к вторжению и понять, что же его так сильно ошеломляет. Чонин неотрывно смотрел ему в глаза и плавно двигал пальцем, позволял прочувствовать осторожность касаний и твёрдый узел на стыке фаланг. На вдохах Бэкхён невольно зажимался, вздрагивал всем телом, потому что стенки плотнее смыкались вокруг узловатого пальца, а на выдохах Бэкхён расслаблялся, и тогда Чонин трогал его, поглаживал и мягко массировал. Это повторялось снова и снова, как бесконечный цикл, пока не стало казаться естественным и желанным настолько, что Бэкхён даже не заметил, когда внутри него задвигались уже два пальца. Чонин всё так же внимательно смотрел на него, иногда прикасался легонько губами к уголку рта, жадно ловил сбитое дыхание, но пальцы не убирал. Бэкхён поначалу пытался отслеживать всё, что Чонин делал, только вскоре сдался. Его тело не слушалось, поддавалось, подчинялось касаниям. И пусть касания были вполне себе простыми, но Бэкхён реагировал на них всё ярче и острее. Осознание, что это не он сам себя трогает, не с помощью игрушек, заставляло его подставляться и постепенно раскрываться, жадно ловить каждое ощущение, проживать и наслаждаться. Бэкхён коротко и хрипло дышал, разметавшись на одеяле. Едва находил силы, чтобы смотреть из-под опущенных век. Он горел внутри и невыносимо хотел чего-то такого, чего прежде никогда не хотел. Уцепившись крепче за плечи Чонина, чуть приподнялся, чтобы крепкий член задел тонкую кожу на внутренней стороне бедра. Бэкхён кое-как одной рукой дотянулся до приготовленных запасов, потом рванул зубами упаковку и сжал в ладони презерватив. В висках шумело, пульс отдавался буквально везде, а пальцы дрожали так, что Бэкхён тихо заскулил от отчаяния, сообразив, что в жизни не справится с шелковисто-скользким латексом. Чонин отобрал у него презерватив, сел между его ног и управился сам, усилив отчаяние Бэкхёна. Он сам хотел сделать это и потрогать, пусть пальцы и дрожали, а теперь было поздно. Правда, Бэкхён тут же забыл об этом — Чонин вновь склонился над ним и позволил ухватиться за широкие плечи. Отвлёк поцелуями и ненавязчивыми касаниями и поглаживаниями. Заставил ярко пережить немую благодарность, потому что Бэкхён купался в его ласке и нежности. С самого начала Чонин ни разу не сделал больно, не был груб или нетерпелив. Ни разу не попытался поторопить, хотя Бэкхён отлично видел и чувствовал, насколько Чонин возбуждён. Бэкхён послушно приоткрыл рот, едва по нижней губе провели пальцем, торопливо втянул в себя воздух на вдохе и замер под пылким натиском, растворяясь в поцелуе. Тихий стон задрожал на кончике языка, пока мышцы поддавались и расступались. Чонин сжал ладонью ногу над коленом и мягко толкнулся, входя чуть глубже. Продолжал целовать Бэкхёна, не позволял отворачиваться и медленно-медленно заполнял Бэкхёна членом. Казалось, что до отказа. Казалось, что некуда дальше, но хотелось больше вопреки здравому смыслу. Бэкхён задыхался, хватал ртом воздух, когда его губы отпустили наконец, всячески пытался обхватить Чонина руками и ногами надёжнее, прилипнуть кожей и вот так побыть. Чтобы слышать чужой пульс у себя внутри, чтобы дышать одним дыханием вдвоём, чтобы быть таким откровенно раскрытым и вместе с тем наполненным. Чонин гладил его лицо кончиками пальцев, хмурился от напряжения, покусывал собственные губы и дрожал, сдерживаясь. Он шептал что-то, но Бэкхён разучился складывать звуки в слова — выходило что-то непонятное, будто Чонин говорил на иностранном языке, которого Бэкхён не знал. Бэкхён честно старался расслабиться, но тело словно пульсировало внутри и жило собственной жизнью. Он то зажимался, стискивая гладкими стенками член внутри, то расслаблялся, чтобы снова напряжённо сжаться. Дышал в такт этим волнам, пока не выровнял немного дыхание. Вот тогда Чонин вновь припал к его губам и неожиданно качнул бёдрами, ускользнул, чтобы резко толкнуться и войти. Размеренные движения становились быстрее, а потом — медленнее, а затем опять... Бэкхён помотал головой, снова позволил себя поцеловать и уцепился за Чонина изо всех сил. За толчками следовало тепло, перерастало в жар. Бэкхён сам себе напоминал кусочек металла, который плавили в огне. Ему не хватало твёрдых губ Чонина, широких плеч, влажной от пота спины, узких бёдер, что прижимались к нему, отстранялись и снова возвращались, одаривая пронизывающим жаром и почти невыносимым удовольствием. Бэкхён скороговоркой выдыхал что-то, но далеко не сразу понял, что зовёт Чонина по имени. Жаркие ладони на ягодицах и непрерывные толчки. Затишье, шумное дыхание, поцелуи и сводящая с ума неподвижность. Море касаний. И опять — встряска и толчки, как сердцебиение внутри и снаружи. Откровенные — долгие и короткие, обрывистые — стоны. Бэкхён будто брал ноту за нотой, всё выше и увереннее. Вскидывался, потому что толчки медленно, но неумолимо становились всё острее и чувственнее. Бэкхён после каждого почти терял разум, шёл воображаемыми трещинами, разваливался на куски и исчезал в ярком снопе света, порождённого эмоциями и впечатлениями. Кончил он, выкрикнув имя. Звуки имени таяли на губах, пока он не дышал, льнул к Чонину и бесцельно шарил ладонями по гибкой спине. Чонин лениво сцеловывал капельки пота с его лица, отводил растрёпанные волосы со лба, гладил по виску и обжигал выдохами ухо. Бэкхён не шевелился и искал путь обратно — в реальность. Искал даже тогда, когда Чонин улёгся рядом, привёл обоих в порядок, накрыл простынёй и тихонько засопел. Бэкхён после осторожно выскользнул из горячих объятий, уселся на краю кровати и прислушался к себе. Хотелось летать, носиться кругами и запрыгивать на стулья. В кои веки Бэкхён сунулся на кухню и даже приготовил себе нормальную еду. Намешал горячего шоколада и медленно потягивал, глядя в окно — на ночную улицу. Очнулся Бэкхён уже за ноутбуком. Перечитывал статью, правил текст и писал дальше. Временами отвлекался на всякие предположения, касавшиеся Чонина. Попытается ли Чонин незаметно улизнуть, как проснётся, чтобы никогда больше на пути Бэкхёна не попадаться? Или же... Бэкхён подвисал и не знал наверняка не то что реакции Чонина, а даже собственные. В конце концов, случайные связи вроде бы никогда долговечностью не отличались, да и чёрт его знает, нужна ли эта долговечность? Два едва знакомых человека... Он вздохнул и скомочился в кресле, прикрыв глаза, прислушался к себе и слабо улыбнулся. Нет, не сожалел ни капли, но понятия не имел, что и как будет дальше. Покончив со статьёй, Бэкхён задремал прямо в кресле, а проснулся внезапно. Пока протирал глаза, различил слабые звуки, что долетали из кухни. Выбравшись из вороха мягких игрушек, Бэкхён подкрался к двери комнаты и полюбовался на пустую кровать. Потом бесшумно крался к кухне. Замер на пороге и уставился на Чонина. Тот в расстёгнутой рубашке торчал у окна, смотрел на залитую утренним светом улицу, потягивался и жмурился, умудряясь вместе с тем отхлёбывать чай из любимой кружки Бэкхёна. Взгляд он почуял как будто затылком, обернулся и посмотрел с тем самым странным ожиданием в глазах. Словно бы напряжённо вглядывался в каждую чёрточку лица Бэкхёна и немо поторапливал: "Ну же!" Бэкхён не понимал ожиданий Чонина ни раньше, ни сейчас. Точно так же не понимал, как и реакцию Чонина на вопрос о трансах. Чонин лениво смахнул со стола вторую кружку, бесшумно подошёл и протянул Бэкхёну. В кружке оказался любимый горячий шоколад, но Бэкхён не рискнул сделать и один глоток, потому что окончательно растерялся под пристальным и выжидающим взглядом Чонина. Тот смотрел сверху вниз и уже откровенно требовательно. Бэкхён невольно даже голову в плечи втянул, сбитый с толку немым и непонятным вопросом во взгляде. Чонин шумно вздохнул, на миг закусил нижнюю губу, потом тихо спросил по-сонному хрипловатым голосом: — Ты так и не вспомнил, да? — Э-э? — Бэкхён от столь неожиданных слов едва не выпустил кружку из рук, непроизвольно прижал её к груди и с откровенным недоумением вылупился на Чонина. — Что не вспомнил? — Меня, Бэкхён-и. — Чонин снова вздохнул, криво улыбнулся, неловко повёл кружкой с чаем и ещё раз вздохнул. — Совсем ничего? Вообще? Он внезапно вскинул свободную руку, провёл по волосам пятернёй, убирая чёлку со лба, и посмотрел с тем же требовательным ожиданием во взгляде. — А так? Бэкхён глупо разглядывал крутой лоб, красиво прорисованные брови и не мог думать совсем. — Ладно... — Чонин убрал руку, отвернулся, у стола помедлил, но всё же поставил кружку с тихим стуком и пробормотал: — Наверное, мне лучше уйти. Бэкхён застыл изваянием, опознав именно эту фразу. Он уже слышал её, произнесённую тем же голосом. Давно. Сущая мелочь, но она подхлестнула память Бэкхёна, со скоростью света нарисовав картину из прошлого: караоке, обнажённый смуглый парень, любопытные взгляды со всех сторон, прохлада микрофона в руках и стянутый с головы парик. "Не знал, что тебе так нравятся мальчики, Ким Чонин". Бэкхён тогда дружил с несколькими девушками из колледжа, а Чонин был поклонником одной из них. Его репутация оставляла желать лучшего, и Бэкхён уже не помнил все детали, не помнил, что именно стало причиной розыгрыша. Помнил лишь, что оказался тогда в тесной компании в виде девушки, "новенькой", повертел хвостом, назначил свидание, на которое ничего не подозревающий Чонин согласился. Потом был весь этот глупый фарс с походом в караоке, "ты настолько же хорош без одежды, как и в одежде?", распахнутая дверь, снятый парик и обвинение в микрофон, отлично слышное всем. "Наверное, мне лучше уйти..." С того самого дня их пути никогда не пересекались. Бэкхён делал подобное не раз и не два, и Чонин был всего лишь одним из многих, кто попался на крючок. Но теперь Бэкхён понимал, почему Чонин так странно смотрел на него с мгновения их новой встречи, когда он притащил стопку трусов новому соседу. Чонин всё время ждал, что Бэкхён узнает его, вспомнит, но не вышло. — Вот чёрт... — Бэкхён тоже подошёл к столу и поставил кружку, чтобы после потереть лицо ладонями. — Значит, это вроде как месть? Он повернулся к Чонину и обмер от ледяного холода, поселившегося в тёмных глазах. — Мне лучше уйти, — стальным тоном повторил Чонин, резко развернулся и вымелся из кухни, оставив Бэкхёна в гордом одиночестве и с миллионом догадок в голове. Спохватившись, Бэкхён метнулся следом за Чонином. Тот сосредоточенно надевал ботинки и возился со шнурками, а Бэкхён не мог отвести глаз от сильных пальцев, ловко затягивающих узелок. — Ты злишься, потому что я тебя не вспомнил? — предположил Бэкхён. — Но это ведь было когда?.. Мы даже не были знакомы. Просто мелкая и досадная... — Спасибо, — перебил его Чонин и выпрямился с коротким смешком. — Чудесно. Буду знать, что я настолько мелок и досаден, что и помнить не обязательно. Утешительно звучит. Хотя бы нет нужды волноваться ни о чём. Всё, что со мной связано, у тебя быстро выветрится из памяти. Это — тоже. Бэкхён и слова сказать не успел, а его уже прижали к стенке, чтобы опалить губы горячим дыханием и напористо поцеловать. Напоследок Чонин легонько потёрся кончиком носа возле правого уголка рта и отпрянул, чтобы огладить саднящие после поцелуя губы пальцем. — Не волнуйся. Через минуту забудешь как страшный сон. Тихо хлопнула дверь. А Бэкхён растерянно прикасался к собственным губам кончиками пальцев и пытался соображать. Губы горели и через минуту, и через две, а в голове творился натуральный бардак. Бэкхён вообще ничего не понимал. На автопилоте вернулся в кресло, так же на автопилоте принялся перечитывать текст и машинально править где надо, после отправил черновик Чанмину, не осознавая, что именно делает, захлопнул ноутбук наконец и запустил пальцы в волосы. Он понимал, что любому парню это пришлось бы не по вкусу: пойти на свидание с очаровательной девушкой, а потом внезапно обнаружить у неё член под юбкой. Почти все реагировали бурно и негативно, сгорали со стыда, да ещё и могли узнать Бэкхёна, потому что видели его в обоих обликах. Бэкхён презирал таких парней, которые на лицо толком не смотрели, хотя имели отличную возможность узнать в "девушке" Бэкхёна и не опозориться. В конце концов, макияж не настолько менял Бэкхёна, чтобы его не узнавали. Обычно такие розыгрыши заканчивались для Бэкхёна короткой дракой, когда он укладывал незадачливых ловеласов носом в пол и заламывал им руки, после чего его молили о пощаде и оставляли в покое. И эти розыгрыши укрепляли Бэкхёна в циничном взгляде на мир, потому что парни велись только так, не замечая фальшивку перед собственным носом. С Чонином вышло иначе. Чонин никогда Бэкхёна не видел, его знакомили уже с "девушкой" намеренно. И Чонин после не скандалил — просто собрал тихо шмотки и обронил всего одну фразу, ту самую. Бэкхён расценил его поведение как самое умное. Конечно, над Чонином ржали первое время, но это быстро сошло на нет, потому что он Бэкхёна не знал и повёлся именно на "красотку". Обвинение в его случае было беспочвенным, и люди это понимали. Смешно, но терпимо. Сам Бэкхён тогда не придал значения этому случаю, потому что всё было запущено и приняло размах игры. Это теперь он не понимал, почему тогда не остановился и не посмотрел на всё с иной стороны. После выходки с Чонином он ещё раз десять бегал на свидания, притворяясь девушкой. Последующие свидания заканчивались закономерно дракой, пока отвращение к происходящему не перевесило. И пока у Бэкхёна не появилась работа, которая позволяла делиться горьким опытом через статьи. В череде всех этих экспериментов Чонин выглядел особенным, но заметил Бэкхён это только сейчас. Плюхнувшись на диван, Бэкхён улёгся на спину и поднял ноги, чтобы полюбоваться на пушистые тапочки. Наклонял то одну ступню, то другую, и хмурился, потому что мышиные мордочки глядели на него как будто с укором. А потом вспомнились недавний вопрос про трансов и реакция Чонина. Но тут ожил телефон. На дисплее мигал надутый и злобный хомяк. Пришлось приложить телефон к уху и сладким голосом протянуть: — Да, зайка моя? — Ты совсем охренел? — тут же напустился на него Чанмин. — Что за порнография вообще? — Так понравились снимочки? Оставь себе, у меня копии остались, — злорадно ответил Бэкхён, жмурясь от удовольствия. Снимки членов всё-таки произвели на Чанмина достойное впечатление. — Лучше скажи про статью. — Статья идёт в номер. Позднее пришлю вариант с пометками. Но я подозреваю, что она вызовет множество новых вопросов у читателей. К последствиям готов? — Угу, — протянул Бэкхён и ойкнул, потому что левая "мышь" свалилась со ступни и шлёпнулась ему на голову. Поймал пушистый снаряд рукой и вознамерился отшвырнуть подальше, но мышь в руке внезапно натолкнула его на стоящую мысль. Попрощаться с Чанмином он банально забыл, отбросил телефон, шлёпнулся с дивана на пол, на четвереньках добрался до кресла и стянул на пол ноутбук. Полчаса Бэкхён страдал и даже успел погрызть любимые ногти, чего прежде себе не позволял, зато дождался-таки многообещающего собеседника, с которым так продуктивно пообщался накануне. Как на духу выложил всю историю с розыгрышами и Чонином и принялся ждать вердикта. — А почему ты с ним просто не поговорил? Бэкхён даже опешил от столь простого вопроса. В самом деле, почему? — Наверное, потому что я начал с обвинений, и он смылся от греха подальше, чтобы потом не заморачиваться проблемой сокрытия моего трупа. — Тогда логично будет предположить: твои обвинения оказались столь далеки от истины, что он обиделся до глубины души. — Но тогда зачем ему всё это было надо? — Бэкхён всерьёз задумался. — Разве не логично было трахнуть меня и бросить из мести? — А ты чувствуешь себя трахнутым и проснувшимся в пустой постели? — через пару минут поинтересовался собеседник. — Слушай, я не специалист по отношениям, но если он провёл с тобой ночь и не сбежал украдкой, пока ты спал, то лучше поговорить с ним и разобраться. Если тебе это нужно. Ну а если ты хотел всего лишь секса, то забудь. Выбрось из головы и живи себе дальше — желаемое ты по-любому получил уже. Чао. Бэкхён озадаченно почесал затылок и, отлипнув от ноутбука, плюхнулся на задницу. Сидел и смотрел в окно, размышляя над вопросами. Трахнутым и брошенным он себя не чувствовал, пусть даже он и не спал. До утра увлечённо работал над статьёй, но у Чонина была возможность тихонько улизнуть. Только Чонин не улизнул, а ещё горячий шоколад сделал. Бэкхён снова озадаченно почесал затылок, оправил любимый халат и решил составить план. Завалившись на диван, принялся рыться в подушках и игрушках в поисках блокнота. Плавно перебрался в кресло и обшарил его, потом поползал по полу. Спустя час Бэкхён перетряхивал уже спальню и гардероб. Блокнот пропал с концами. К вечеру Бэкхён облазил всю квартиру, перевернул вверх дном, но его любимый рабочий блокнот исчез. Только и удалось откопать погрызенный карандаш — рожки да ножки, оставшиеся от блокнота. Бэкхён ещё раз обшарил всё неподалёку от того места, где нашёл карандаш, потому что карандаш и блокнот обычно были неразлучны, но фиг там был. Блокнот испарился бесследно. Ещё Чанмин позвонил, сказал, чтобы Бэкхён поглядел пометки к статье, по мелочи подправил и вернул чистовик завтра, заодно уточнил дату выпуска. Бэкхён непривычно тихо поугукал в трубку, наскоро ополоснулся в душе и дополз до кровати. Снова пробил дно и стучал в дно с той стороны: посеял блокнот, непонятно погрызся с Чонином, сохранил в памяти ночь, которую уж точно не забыл бы... Бэкхён грустно потрогал собственные губы, вздохнул и уткнулся в подушку. Неловко подтянул одеяло и укрылся с головой. Нужно было с чего-то начинать, но прямо сейчас он просто не знал — как и с чего. Задремать ему всё же удалось, но показалось, что буквально на минутку. До звонка. Бэкхён кое-как выпутался из одеяла, нашарил ступнями "мышек", накинул халат и ошалело моргнул, осознав, что на часах всего три ночи. Звонок повторился. Настойчиво и с претензией. Бэкхён едва слышно заскулил, но поплёлся отпирать. Окаменел на пороге, потому что под дверью торчал Ким Чонин собственной персоной в чёрном костюме и с влажными волосами. От него ощутимо тянуло характерным дымным запахом клуба. Бэкхён принюхался, но ноток спиртного не уловил. Впрочем, он не помнил, чтобы Чонин вообще пил что-то кроме воды или чая. — Извини, что разбудил, — буркнул Чонин, едва двигая непослушными полными губами — из-за этого его голос звучал ещё ниже и глубже, чем обычно. — Я после работы. Вот... Чонин сунул руку во внутренний карман пиджака, пошарил там и протянул Бэкхёну родной блокнот. — Ты забыл его у меня. Или выронил. Бэкхён глупо смотрел на смуглые пальцы поверх корочек блокнота и не шевелился. Тогда Чонин с настойчивостью впихнул блокнот ему в руки, развернулся и двинулся к приоткрытой коридорной двери. — Ты... читал? — бросил ему в спину Бэкхён. Чонин помедлил, но не обернулся. — Может быть. — Это не то, о чём ты думаешь... то есть... — Это неважно. Спокойной ночи. Бэкхён раздражённо сунул блокнот в накладной карман на халате и рванул следом за Чонином. Перехватил как раз у лестницы и мёртвой хваткой вцепился в запястье. — Послушай, я не хочу объяснять всё, что тебе будет просто неинтересно, и... — Отпусти! — Чонин посмотрел волком. — И оправдываться я не хочу тоже, — упрямо продолжал тараторить Бэкхён. — И говорить, кто был прав или не прав, и почему. Это ведь было чёрт знает когда! Но, знаешь... — Мне надо уйти! — Чонин целеустремлённо разгибал по одному пальцы Бэкхёна. — Знаешь, вот прямо здесь и сейчас ты мне нравишься. Слышишь? Да, вместе с твоими дурацкими трусами. Чёрт с ними. И неважно, что ты сбежал утром... — Я не сбегал! — зарычал на него Чонин, возмущённо глядя сверху вниз. — Ты сам сказал, что... Бэкхён решил, что лучшая защита — нападение, поэтому запрыгнул на ступеньку, ухватился за лацканы и прижался губами к губам Чонина. Поцелуй напоминал затяжной прыжок, и Бэкхён даже не помнил, как разжал пальцы и коснулся ладонями лица Чонина. Подушечки щекотно покалывало щетиной, пока пальцами Бэкхён вёл от подбородка к скулам. — Нам надо поговорить, — задыхаясь, прошептал он Чонину в подбородок и чмокнул прямо в упрямую ямочку. — Да уж, надо. — Да уж, надо, — попугаем повторил Бэкхён и закрыл глаза, потому что кое-кто — и пальцем показывать не стоило — нахально запустил ладони под халат и наложил лапы на ягодицы Бэкхёна. Бэкхён подобного обращения терпеть не мог с младенчества, но разозлиться на Чонина не получалось — в его исполнении это воспринималось настолько естественным, что Бэкхён мгновенно деградировал до уровня закоренелого романтика, и ему вот совершенно не было стыдно. Ни в одном глазу. Второй поцелуй поставил жирный крест на запланированной беседе и объяснил, почему Чонин так рвался уйти. Но теперь было поздно, а Бэкхён не видел ни одной причины, почему нельзя отложить беседу до утра, например. Он мог и дольше потерпеть. Наверное. — Убери оттуда... ты что творишь?! — М-м-м? — Нет, продолжай, но не на лестнице же! Что ты... Гр-р-р! Мой блокнот!!!