Идеальный топ

➏

Бэкхён успел околеть в ванне, но так ничего толкового и не придумал. Никакая забойная тема в голову ему не лезла. Все мысли рано или поздно сворачивали на Чонина. Бэкхён непроизвольно начинал думать, как им с Чонином быть дальше, и забывал предсказуемо о статье. Пару раз едва не утопил любимый блокнот по рассеянности. Чанмин в полночь рвал и метал, а Бэкхён валялся на диване, свесив руку, и замученно кивал, как будто Чанмин мог видеть его невербальное непротивление. — Ну неужели ты ничего не можешь предложить? — Я не соображаю. Совсем. — А следовало бы. — Да не могу я. В голову одна дешёвка лезет. И не писать же про секс. — Мы крупный и серьёзный жур... — Да знаю я! — взвыл Бэкхён. — И что ты от меня хочешь? Писать про мальчиков, которые переодеваются девочками, чтобы... Проехали. В трубке повисло тревожное молчание. — Нет, не думай об этом, — зарычал Бэкхён. — Я так ляпнул. — По-моему, очень удачно ляпнул. Почему бы тебе в самом деле не озаботиться этой проблемой? Я сейчас не про переодевания, а про скрытность. — Яйца выеденного не стоит — об этом только ленивый не писал, — решительно отмёл тему Бэкхён. — Может, написать о романтике в представлении... — Скука смертная. — Чанмин был неумолим. — Дай мне бомбу. Дай мне то, что взорвёт их. Чтобы они ждали эту статью как апокалипсис. — Я не могу, — простонал Бэкхён, уткнувшись лицом в диванную подушку. — Ладно. Я даю тебе неделю. Слышишь? Неделю ровно, но ко второму анонсу ты должен дать мне тему. Или ты взорвёшь бомбу, или попрощаешься с колонкой. Бэкхён обессиленно выпустил из руки телефон и обмяк на диване. Чувствовал себя обескровленным трупом без единой мысли в голове. Провалявшись полчаса, Бэкхён сделал заказ на дом, дождался курьера, а после метнулся в душ ещё раз, чтобы освежиться и прояснить голову. Набросив любимый халат, Бэкхён уселся перед зеркалом и сосредоточенно подвёл глаза. Разглядывал отражение и думал о недавней беседе с Чонином. Подведённые глаза и синий халат ничуть внешность Бэкхёна не меняли — они ему просто нравились. Бэкхён чувствовал себя удобно вот так — с открытыми ногами, предплечьями, интригующим воротом, подводкой. На люди в таком виде он бы не вышел, но прямо сейчас ему доставляло удовольствие видеть себя, любоваться, вертеться перед зеркалом. Ничуть на девушку не похож, но в этом был свой шарм. После трёх в дверь позвонили, и Бэкхён запустил в квартиру Чонина. Тот окинул его быстрым взглядом, пока снимал пиджак и небрежно вешал у двери. — Поужинаешь? Ответа на вопрос Бэкхён не дождался: его обняли и закрыли рот поцелуем. Сквозь тонкую ткань белой рубашки Бэкхён улавливал жар гибкого тела. Чонин отпустил его неохотно и отправился в ванную, правда, закрывать дверь не стал. — И как прошло? — Ты о чём? — Бэкхён неловко запихивал ступни в пушистые тапочки-мышки. Размышлял, стоит подглядывать за Чонином или поберечь себя и остаться в прихожей. — Тот звонок. — Чонин умолк, зато в ванной зашумела вода. — А-а... Да так. Надо придумать тему для статьи. Не хочу сейчас этим заниматься. — А чем хочешь? — Ничем, — пробурчал Бэкхён, опять мрачнея при упоминании рабочих проблем. Машинально снял пиджак Чонина и встряхнул. Тихонько ойкнул, когда по бедру ударило тяжёлым. Нашарил в кармане пиджака металлическую штуку. Повесив пиджак на место, Бэкхён принялся вертеть в руке мундштук. Ума не мог приложить, на кой чёрт Чонин скрутил его с саксофона и приволок с собой в кармане. Озадаченно почесал себя за ухом. Медленно-медленно поднёс мундштук к губам. Спустя семь попыток пристроить губы худо-бедно похоже ухватив мундштук, Бэкхён набрал воздуха в лёгкие через нос и с силой дунул. В задницу слону. Чонин даже что-то уронил в ванной от неожиданности. Бэкхён решил, что раз уж влип, то стоит усугубить, поэтому с чистой совестью дунул ещё раз. Буквально всю душу вложил в звук. Получилось душераздирающе — в жопу мамонта, не меньше. В ванной откровенно умирали от хохота, а в стену долбили разбуженные и недовольные соседи. Бэкхён таки заглянул в ванную. Чонин сидел под душем, обхватив колени руками и прижавшись к ним лбом. Плечи у него тряслись. — А что должно получиться в идеале? — задумчиво поинтересовался Бэкхён и повертел мундштук в пальцах. Чонин запрокинул голову и снова расхохотался, уже не таясь. Пару раз плеснул водой в лицо, чтобы успокоиться, но когда опять посмотрел на Бэкхёна, практически слёг от очередного приступа смеха. — Соль, Бэкхён-и... ха-ха! Соль второй октавы. — Ну если это была соль... — Бэкхён грустно вздохнул. — Зачем тебе эта штука без трубы? Чонин поднялся, выпрямился и потянулся под душем, и как будто не заметил, что у Бэкхёна дыхание перехватило от вида обнажённого смуглого парня в собственной ванной под потоками тёплой воды. — Для упражнений. Амбушюр. Правильная работа лицевых и губных мышц, и дыхания. Мундштука достаточно. Если упражняться с мундштуком, то больше ничто не отвлекает, можно сосредоточиться только на амбушюре. Чонин подставил лицо под воду, помотал головой и закрутил вентили. Бэкхён заторможенно подал ему полотенце и опять уставился на мундштук. — А ты можешь... — Могу, но не сейчас. Это не саксофон, конечно, но всё-таки лучше днём. — Чонин отобрал у него мундштук, проскользнул мимо и небрежно сунул железяку в карман пиджака. — Мне на диван или ещё куда? Бэкхён театральным жестом прикрыл глаза и тяжко вздохнул. — Не ломай комедию. Мы тут большие мальчики. Топай уже... — Он деловито подтолкнул Чонина в нужном направлении, чтоб тот добрался до кровати. Чонин озадаченно потрогал полотенце на бёдрах, покосился на Бэкхёна. — Тебя ещё что-то беспокоит? — Я сплю без пижамы, — выдал в лоб Чонин, подумал и добавил: — Вообще без ничего. Просто... мне нужно чувствовать всё тело, чтобы ничто не отвлекало. Иначе будут проблемы с засыпанием и просыпанием. Генетическая предрасположенность к сонному параличу. Поэтому алкоголь под запретом. И не давай мне спать на спине. И если вдруг... — Чонин умолк и отвёл глаза. — Не паниковать и помочь тебе проснуться, — кивнул Бэкхён, разглядывая Чонина с интересом. Это было... любопытно-непривычным. Оказывается, когда с кем-то пытаешься построить отношения, узнаёшь много нового. Например, такие вот несущественные, на первый взгляд, мелочи. И эти мелочи будут чертовски важными, если человек задержится рядом. Бэкхён напряг память, но о себе ничего такого странного не вспомнил. Зато преисполнился необъяснимой нежности, шагнул к Чонину вплотную и осторожно обхватил руками за шею. Поднявшись на цыпочки, тронул коротким поцелуем твёрдые губы. — Часто это с тобой бывает? — Уже нет, только если долго не спать. От переутомления. Говорят, после тридцати совсем пройдёт. Наверное. — Чонин задумчиво смотрел на него сверху вниз. — Ты... Тебе это... — Пустяк, но хорошо, что ты сказал. — Бэкхён чуть прищурился, едва ощутил руки Чонина у себя на поясе. Горячими ладонями Чонин медленно оглаживал поясницу и спину через тонкий слой атласа. — По-моему, за всё это время только я и говорил, а ты молчал. И я по-прежнему почти ничего о тебе не знаю. Ты всегда такой скрытный? — Я просто больше люблю слушать, чем говорить. Моя семья сейчас живёт в другой стране. И вряд ли ты захочешь с ними познакомиться, я прав? Бэкхён живо нарисовал в воображении сцену знакомства с родителями Чонина и поморщился с досадой. Знакомство прошло бы неплохо, обрядись он в женские шмотки, но вот без них это знакомство грозило Чонину отлучением и изгнанием на веки вечные. Судя по консервативным манерам Чонина, семья от него недалеко ушла, так что закрыть глаза на пол "невесты" они точно не смогут. — Ладно, идея ни к чёрту, ты прав, — признал Бэкхён и зарылся пальцами во влажные волосы на затылке Чонина. — Почему ты пришёл? — Разве не очевидно? — Чонин перехватил его руку, сжал пальцы в ладони. — Я же говорил тебе, что ты понравился мне ещё девушкой. Как ты вёл себя, что говорил, что делал... Мне всё равно, кем ты хочешь быть. Ты мне любым нравишься. Много лет назад я тебя упустил. Больше не хочу. И я знаю, что ты боишься. Но ты не обязан всем и каждому рассказывать всю правду. Ты просто живёшь с другом. Они поверят. Не бойся. — Я не только этого боюсь. — Бэкхён попытался отобрать пальцы, но не смог — Чонин держал крепко: не сдавливал и не стискивал, но отнять не позволял. — Что, если ты захочешь иного? Я не хочу пробовать, Чонин, я жить хочу и знать, что меня кто-то ждёт. — Я тебя отпустить не могу, как я могу иного захотеть? У меня уже всё было. — Тебе всего двадцать пять, дурак. Что там ещё у тебя было? — А ты всего на два года старше, дурак. — Как ты с хёном вообще разговариваешь? — возмутился Бэкхён и умолк, нежась под натиском полных губ. — Лучше? — шепнул Чонин после поцелуя. — Или опять выставишь меня за дверь? — Только если ты остановишься и обломаешь меня, — как можно убедительнее предупредил Бэкхён, встал на цыпочки и попытался поцеловать сам. Жмурился, когда вновь чувствовал горячие ладони Чонина у себя на спине через тонкий слой гладкой ткани. Не отпускал Чонина, и тот на ощупь сражался с узлом на поясе, но только сильнее затягивал. Затянул в итоге так крепко, что чёрта с два развяжешь. Бэкхён согласился бы разрезать пояс халата ножницами, но не потребовалось. Чонин смял пальцами синий атлас на плече. После короткой возни ему удалось высвободить правую руку Бэкхёна. Пустой рукав повис вдоль тела. Бэкхён старался дышать осторожно, пока Чонин помечал губами обнажённое плечо и слегка прикусывал кожу у шеи. Не соображая толком, Бэкхён тянул за полотенце, а потом, повернувшись спиной к Чонину, тёрся об узкие бёдра. Тёрся мучительно медленно, остро осознавая тончайшую преграду между ними в один слой синего атласа. Нашарил сцепленные в замок ладони Чонина у себя на животе, погладил и мягко сжал пальцами. Чонин держал его надёжно, отогревал собственным жаром и трогал губами шею, выдохами щекотал кожу под ухом. У Бэкхёна из головы улетучились все мысли тут же, как только Чонин расцепил ладони, провёл ими по бёдрам поверх ткани, а после поддел ткань пальцами. Ласково-прохладный атлас скользил вверх, собирался складками на поясе, а подушечки прижимались к коже, чертили невидимые, но пылающие линии. Бэкхён невольно прогнулся, чтобы прижаться к Чонину ягодицами плотнее, уже обнажёнными. Долго не выдержал и подался вперёд, упёрся руками в матрас и зашарил в складках простыни в поисках смазки. Чонин прикасался к его шее и спине горячими губами с таким пылом, что у Бэкхёна колени подогнулись. Он плюхнулся на кровать животом, слегка ударившись коленями об укрытый ковром пол, дотянулся до смазки и зажмурился под приятной тяжестью навалившегося на него Чонина. Крупные ладони скользили по его вытянутым рукам, сжимали запястья, оглаживали. Чонин губами вёл по спине — между лопатками, помечал жгучими поцелуями. Теснее притирался узкими бёдрами к ягодицам, заставляя чувствовать в мельчайших деталях, насколько сильно он возбуждён. Бэкхён жадно ловил ртом воздух и пытался впихнуть Чонину в руку смазку, а потом мотал головой, когда разобрал в шумном дыхании короткий вопрос. Хотел попробовать Чонина так, без тонкой преграды из латекса. Он распластался на кровати, упираясь дрожащими коленями в пол. Едва дышал, пока Чонин сражался со смазкой, одновременно проводя языком по коже на спине. Чонин носом тёрся о левое плечо, прикрытое атласом, немного сдвигал ткань и оставлял новые жгучие метки губами. Прихватывал кожу в жадных поцелуях, слегка сжимал зубами и с мягкостью тянул, чтобы резко отпустить и сделать то же самое ещё раз, ещё и ещё. Бэкхён задышал учащённо и неровно — восьмыми нотами, когда Чонин влажными от смазки ладонями огладил ягодицы и сдвинул сбившийся складками халат чуть выше пояса. Кончиками пальцев погладил в ложбинке, смазывая кожу и подрагивающие края отверстия, вновь огладил ягодицы и забрался руками под Бэкхёна, чтобы проверить, насколько Бэкхёну удобно лежать. Лежать на стояке было мучительно, и Бэкхён уткнулся лицом в матрас с глухим стоном, потому что лёгкие касания Чонина лишали остатков самообладания. Новый стон поднялся к потолку — Чонин смял руками ягодицы Бэкхёна и неторопливо раздвинул их, но столь же внезапно разжал пальцы и отдёрнул их от задницы Бэкхёна. Под Бэкхёном шелестели простыни, когда он ёрзал и стискивал ткань в кулаках. Чувствовать прижавшуюся к ягодице округлую головку было невыносимо. Осталось вцепиться зубами в простыню, потому что Чонин снова накрыл ладонями ягодицы, с плавностью сжал, раздвигая, и почти невесомо потёрся членом, горячим и крепким. Бэкхён с силой зажмурился и тихо зарычал, кусая простыню. Чонин, будто издеваясь, снова убрал руки и отпрянул. Поцеловал между лопатками, провёл губами вдоль позвоночника до кромки смятого халата, жёстко припечатал ладони к ягодицам, пощупал, сжал и опять раздвинул. Бэкхён замычал в матрас — Чонин не только тёрся на этот раз, а ещё и легонько надавливал влажной головкой, разминая и плавно растягивая края. Казалось бы, сущая мелочь. Но всего лишь одной этой мелочью Чонин сводил Бэкхёна с ума и вынуждал практически вертеть задницей в попытках перевести игру в нечто более существенное. Получалось неважно. Чонин если и углублялся в его тело, то лишь немного, самую чуточку — невыносимую. Дразнящее обещание на грани. — Чонин!.. — из последних сил простонал Бэкхён, пытаясь приподнять бёдра повыше. Получил поцелуй в основание шеи. — Скажи... ещё раз, — хриплым шёпотом попросил Чонин и снова смял ладонями ягодицы, раздвинул и плавно надавил членом на разогретые края. Мышцы плотно охватили головку. Бэкхён почувствовал, как они сократились. Но на этом Чонин и остановился. Изверг. — Чонин... — Бэкхён судорожно втянул в себя воздуха побольше — как раз на длинную тираду о том, какая Чонин скотина, и... выдохнул с блаженством, мгновенно позабыв об этом. Упивался неспешным движением внутри, напряжением стенок и желанным единением. Чувствовал затылком частое дыхание Чонина. Бэкхён с большей силой вцепился в смятую простыню, едва Чонин прижался бёдрами к его ягодицам, заполнив собой до предела. Плавные толчки распаляли всё сильнее. Если бы Бэкхён мог, он непременно растаял бы от жара ладоней, скользивших по его телу. Протестующе застонал, потому что Чонин жестоко отстранился. Совсем. Бэкхён перевернулся на спину и с возмущением посмотрел на мучителя. Чонин повёл руками по его ногам, приласкал бёдра и подтянул к себе ближе, заставляя раскрыться полностью. Потёрся влажной головкой, сдвинул сбившийся складками на поясе халат повыше и неторопливо заполнил членом. Бэкхён кое-как приподнялся на локтях, перевёл дух и вскинулся, чтобы обхватить Чонина руками за шею. Жадно рассматривал каждую резкую чёрточку, неловко отводил со лба тёмные волосы, прижимался губами то к виску, то к брови, гладил по щеке и скуле, проводил пальцем по загустевшей синеве над верхней губой и подставлял собственные губы под новые поцелуи. Поцелуи всё чаще разбивались стонами от нарастающего темпа толчков. Бэкхён из последних сил цеплялся то за широкие плечи, то за шею Чонина и сам рывками подавался навстречу. Матрас под ним слегка пружинил, и это вынуждало Бэкхёна всё отчаяннее хвататься за Чонина. Пальцы и ладони соскальзывали с влажной от пота кожи. Бэкхён постарался обхватить Чонина сразу ногами и руками, заключить в себя, чтобы чувствовать его всеми доступными способами. Ловить дыхание, касаться приоткрытым ртом твёрдого подбородка, иногда прижиматься щекой к скуле, тереться грудью о сильную грудь, сжимать ногами жёсткие бока и впитывать всем телом рывки и толчки, встряхивающие и швыряющие в удовольствие. Бэкхён горел всего лишь от осознания, что Чонин в нём. Мог бы кончить только от одной этой мысли, настолько сильно она его возбуждала. Чонин подхватил его под ягодицы. Притягивал к себе и насаживал быстро и отрывисто. Обжигал короткими рваными выдохами кожу под подбородком, прихватывал несдержанно губами, чтобы отпустить и вновь обжигать сумасшедшим дыханием. Бэкхён скрестил ноги за его спиной и вытянул носки, растворяясь в непрерывном движении, что билось в нём подчиняющим пульсом. Путался пальцами в густых волосах на затылке Чонина, подушечками больших оглаживал острую линию нижней челюсти и ямочку на подбородке, проводил под полной губой, а потом жмурился и запрокидывал голову, отдаваясь без конца жгучим поцелуям — они огнём опаляли шею. Внутренней стороной бедра Бэкхён отчётливо улавливал напряжение мышц на теле Чонина. Часто дышал, вслушиваясь в тихое рычание, пока Чонин умудрялся сдерживаться и двигался с медлительной плавностью. Входил глубоко, растягивая стенки внутри, а после выходил почти полностью. И Бэкхён покусывал губы — ощущал, как сжимается вокруг члена Чонина в попытках удержать в себе, не отпустить. Горячими ладонями Чонин оглаживал его ягодицы, мял, раздвигал и проводил пальцами по ложбинке. От всего этого Бэкхёна срывало на стоны и вскрики, потому что каждое касание тут же отзывалось усиливающимся возбуждением. Он сам себе казался тугой звенящей струной, готовой в любой миг лопнуть. Чонин прошёлся языком по шее, добрался до мочки, лизнул, подхватил увереннее и задвигался вновь быстро и коротко. Бэкхён подрагивал в его руках и уже не контролировал себя вовсе. Даже пальцев на руках не чувствовал. И не помнил, как откинулся спиной на матрас, чтобы утонуть в волнах спазмов. Просто сжимал руками навалившегося на него Чонина и бился под ним. Было хорошо до одури, до тёмных кругов перед глазами и перехваченного дыхания. И до томного блаженства, что не спешило отпускать. Только когда сперма стянула слегка кожу на животе и ягодицах, Бэкхён нашёл в себе силы пошевелиться и приподнять голову. Чонин прижимался щекой к его груди и едва-едва водил пальцами по рёбрам, сминая синие складки перепачканного халата. Путешествие в ванную Бэкхён почти не запомнил, как и избавление его от халата. Зато проснулся в полдень довольным и бодрым рядом с дрыхнувшим без задних ног Чонином. Деловито заставил Чонина перевернуться на левый бок и подоткнул под спину подушку, после пошарил в гардеробе и нашёл розовый халат на смену синему. Сделал заказ в ресторанчике и залёг на диване с ноутбуком. От просмотра новостной ленты Бэкхёна отвлёк приглушённый звук. Короткие поиски привели Бэкхёна к пиджаку Чонина в прихожей. Из внутреннего кармана он выудил телефон и полюбовался на фото красивой молодой женщины. Даже успел прочесть имя "Хвану" до того, как дисплей погас. Хвану звонила ещё дважды, а Бэкхён глазел на её фото и строил предположения. Красотка на фото не походила на Чонина, поэтому Бэкхён отсеял версию с родственницей. Зато версия с любовницей выглядела заманчиво и весомо. Сжав губы, Бэкхён сунул телефон обратно в карман и поплёлся обратно на диван уже без настроения. Чонин проснулся спустя час и засобирался к себе. — Перекусишь? — без особой надежды спросил Бэкхён. — Через час примерно, — сонным голосом отозвался Чонин, накидывая пиджак. — У меня пробежка сначала. Так Бэкхён выяснил, что Чонин трижды в неделю бегает по пять километров. — У тебя, кажется, телефон звонил. Чонин небрежно кивнул, сгрёб Бэкхёна в объятия, выбил из головы все мысли до единой долгим поцелуем и пропал за дверью, пока Бэкхён цеплялся за косяк и пытался прийти в себя. Полчаса Бэкхён убеждал себя, что просто всё понял неверно. Курьер доставил заказ, и Бэкхён ещё полчаса подводил глаза и поднимал себе боевой дух. Выждав ещё четверть часа, Бэкхён прихватил доставленный заказ, поднялся на этаж выше, распахнул коридорную дверь и замер на месте. Хвану он уже видел на фото, а вот ребёнок у неё на руках стал ударом. Трёхлетний ребёнок, безумно похожий на Чонина. Сравнить было нетрудно — Чонин стоял рядом в мокрой от пота футболке. Бэкхён деревянно развернулся и на негнущихся ногах принялся спускаться по лестнице. Чудом не навернулся, попал в родную дверь со второй попытки. В голове звенела всего одна мысль: "Он женат, чёрт возьми, вот сволочь!" Бэкхён остановился у раковины на кухне. Пустил воду, сцапал чистую чашку и принялся её нещадно драить. Хотелось выть в голос, но Бэкхён осаживал себя. Обвинять Чонина во лжи было бы глупо — Чонин почти ничего о себе не рассказывал. Скрытная скотина. Прикидывался ангелом и молчал, и ждал, когда Бэкхён сам упадёт ему в руки. А сам... женат, ещё и с ребёнком. Как можно было быть таким идиотом? Как можно было поверить, что такой весь невероятный Ким Чонин — и свободен? И влюблён в Бэкхёна? Бэкхён — это просто гей в халатике и с подводкой. На Бэкхёне не женишься и ребёнка Бэкхён не родит — проигрыш по всем фронтам. Чашка разлетелась осколками в раковине. Бэкхён выпустил её из рук, когда неожиданно шум воды расколол пронзительный звук звонка. Бэкхён вцепился побелевшими от волнения пальцами в полотенце и застыл. Ноги не слушались. Он просто знал наверняка, что это Чонин там за дверью. Можно притвориться, что никого нет дома, но Чонин видел его и не поверил бы, что Бэкхён так быстро успел собраться, переодеться и умотать куда-то. Можно не притворяться, но дверь не открывать — Чонин поймёт, наверное. А ещё можно покончить со всем прямо сейчас, вскрыть гнойную рану и поскорее отстрадать. Бэкхён считал себя вполне решительным и мужественным человеком, поэтому осторожно выдохнул и поплёлся к двери, выбрав последний вариант. После укуса змеи следует высосать яд. В конце концов, Бэкхён сам и виноват: Чонина не узнал и не вспомнил сразу, сам затащил к себе в постель, сам согласился на свидание, сам припёрся потом к Чонину домой и стал откровенничать... Надо платить за собственные ошибки. Ведь Бэкхён — профессионал, мог приложить усилия и вытянуть из Чонина всю подноготную, но сам же не сделал этого и позволил обвести себя вокруг пальца. Женат, скотина такая, а хвостом как вертел... Бэкхён накрутил себя так, что уже готов был убивать, когда распахивал дверь. Уголовные намерения сдулись тут же, как проколотый воздушный шарик, ибо на пороге торчал Чонин с ребёнком на руках и немного неловко улыбался. — Тебя можно попросить о помощи? Бэкхён раскрыл рот, подавился вдохом и закрыл, потеряв дар речи. Всё, что он мог, — это немо хлопать глазами и пялиться на Чонина с малышом, на крупную ладонь, что размеренно и успокаивающе гладила ребёнка по голове. — Бэкхён-и?.. Чонин смотрел на него вопросительно и не переступал через порог. Бэкхён же пытался сообразить, была ли это запредельная наглость или ещё нечто столь же мерзкое. — Если тебе хватит сил, чтобы послушать меня минуту... Можно зайти? Ребёнок у Чонина на руках вдруг потянулся к Бэкхёну и кончиками пальцев тронул подбородок. Пальцы у него были такими же горячими, как у Чонина. Бэкхён сдвинулся в сторону и жестом показал, чтобы Чонин зашёл. А через минуту они сидели в гостиной. Ребёнок беспокойно ёрзал у Чонина на коленях и хватался за футболку на груди. Бэкхён на автопилоте плеснул в стакан чего покрепче и прикончил порцию одним глотком. Тыльной стороной ладони вытер губы, поморщился, когда обжигающая жидкость будто прожгла желудок, сглотнул, затем неуверенно начал: — Это... — Мой сын, — перебил его Чонин. — Его зовут Чонхён. — Чудно. — К Бэкхёну вернулась язвительность. — А Хвану — это твоя жена? — Она была ею, — невозмутимо отозвался Чонин. — Или ты думаешь, что я так просто сюда переехал? У Бэкхёна мозги забуксовали на месте при попытках сложить полученную информацию в цельную картину. Чонин вздохнул и сжалился над ним. — Мы расторгли бы брак ещё год назад, но я постоянно был в разъездах, поэтому пришлось отложить. — На сейчас? — Нет. Уже всё. Вот уже два месяца как. Я сразу занялся поисками нового жилья, потом сюда переехал. Время от времени забираю Чонхёна к себе, у нас договорённость. Но сегодня у Хвану ключевой проект, а мне нужно сдать заказ. Последний день. Это буквально на полчаса, час — максимум. Ты можешь посидеть с Чонхёном? Я только отвезу материалы по заказу и сразу вернусь. В принципе, я могу взять его с собой, но он не очень любит скопление незнакомых людей вокруг и будет, скорее всего, плакать и шуметь, а ты ему понравился. Бэкхён с глубокомысленным видом пытался переварить всё услышанное и глазел на Чонхёна. — Я не... я с детьми... — Просто поиграйся с ним. У тебя гуашь есть, порисовать можно. Он не будет шуметь — ты ему нравишься. Пока ему любопытно, он с тебя глаз не спустит. Я быстро вернусь и вполне тебе доверяю. Поговорим после, если хочешь. Ну? Пребывая в полнейшей прострации, Бэкхён принял из рук Чонина ребёнка. Сидел в глухом ступоре даже тогда, когда за Чонином закрылась дверь. Почти не дышал, ощущая лёгкие касания крошечных пальчиков: Чонхён сосредоточенно трогал его лицо и пытался растянуть губы в улыбку. Бэкхён совершенно не представлял, что делать с ребёнком и как с ним обращаться, но вовремя вспомнил совет Чонина. Вскоре они с Чонхёном ползали по раскиданным по полу листам от банки с водой к пузырькам с гуашью. Бэкхён рисовал котиков и щенков, Чонхён бурно выражал восторг смехом и громкими возгласами и требовал нарисовать ему "бибику". Подобие саксофона и рояль оставили ребёнка равнодушным, а вот тачка на колёсах вызвала море удовольствия. — Папа расстроится, что ты не музыкописун, а гонщик. Наверное, — пробормотал Бэкхён и принялся малевать дальше схематичные гонки, полосатые шлагбаумы, дороги и дорожные знаки. За этим занятием Чонин их и застал, когда вернулся. Незаметно влился в процесс, и к вечеру все трое извазюкались в гуаши с головы до ног. Потом в панике отмывали ребёнка, чтобы их Хвану не прибила всех сразу. Разумеется, отмыть всё без следа не вышло. Отчаявшись, они вытерли Чонхёна и переодели в запасную одежду, затем поднялись к Чонину. Бэкхён сидел в спальне и слышал, как Хвану возмущалась, когда пришла забрать Чонхёна, зато Чонхён устроил скандал, не желая уходить с матерью. Бэкхён даже выглянул украдкой и увидел, как настойчиво Чонхён цеплялся за Чонина, плакал и вырывался из рук Хвану. Чонин осторожно устроил его у Хвану на руках, погладил по голове и негромко убедил пойти с мамой, пообещав, что они скоро снова увидятся. Голос Чонина явно действовал на ребёнка благотворно, но Бэкхён всё равно выдохнул с облегчением, когда Хвану наконец ушла. — Кажется, он тебя любит больше. — Не думаю, ему просто со мной интереснее, — пожал плечами Чонин и неловким движением руки взлохматил волосы на затылке. — Она хорошо заботится о нём и всегда мечтала о сыне. Даже больше, чем о муже. Материнство — её призвание. — Откуда такая уверенность? — Оттуда. Она и со мной пыталась обращаться так, словно я ребёнок. — Вы поэтому расстались? — Поэтому — тоже, — кивнул Чонин и тяжко вздохнул. — Это в любом случае было слишком быстро. И мы оба были слишком молоды. Нас все отговаривали от брака, но... Ещё и беременность. В общем, всё сразу. Я уже потом понял, что Хвану намеренно это сделала. И что хотела именно этого. — Она тебе изменяла? Чонин покосился на Бэкхёна с лёгким недоумением. — Нет. Я изменял. Я же и жил не в Корее. Но это не то, что её беспокоило. Просто Чонхён — это единственное, что нас связывает. Друзья из нас получились лучше, чем семейная пара. Мы с Хвану нормально ладили и на свободу друг друга не покушались. Можно было бы и сохранить брак. Но потом решили, что не стоит. Хвану слишком часто обременяли сплетнями обо мне, а объяснять каждому встречному, что мы вместе не по любви — дорогое удовольствие. Сейчас ей хоть легче, потому что официально брак расторгнут, и мы оба свободны. — Стало быть, — Бэкхён прислонился плечом к косяку и скрестил на груди руки, — ты любитель бегать налево? — Я бы так не сказал. — Чонин фыркнул и отвернулся с обиженным видом. — Я не скрываю и не пытаюсь себя оправдать — я изменял ей, но все эти случаи нетрудно подсчитать. Не так часто и много этого было. И технически это даже изменами не назвать, потому что Хвану знала. После рождения ребёнка она вообще сказала, что я могу делать, что хочу. Чаще я просто флиртовал без далеко идущих последствий, но ты же знаешь сплетников — они любят преувеличивать. Уж это Бэкхён действительно знал и испытал на собственной шкуре. И вспомнил заодно слова Чонина: "У меня уже всё было". — Значит, ты у нас любитель повертеть хвостом? — Кто бы говорил... — пробурчал Чонин, сунувшись в домашнюю "студию". — Мне просто нравится, когда меня любят и считают милым. Бэкхён выразительно закатил глаза, мимикой выражая все свои мысли по поводу "милого" Чонина. Чонин этого, разумеется, уже не увидел, и Бэкхён сунулся за ним следом в комнату, поглазел, как Чонин придвинул к себе наушники и запустил одну из своих программ. — Заказ? — Нет. Личное. Дай мне десять минут. — И что это будет? — Это будешь ты. Для тебя. — Чонин немного смутился и поспешно надел наушники, чтобы у него появился повод избежать ответов на прочие вопросы, которые мог задать Бэкхён. Десять минут показались вечностью. Бэкхён весь извёлся в нетерпеливом ожидании. Хотя оно того стоило. Потом, уже сидя у Чонина на коленях, он слушал лёгкую мелодию под громкий стук собственного сердца. До паузы, после которой звуки полились непрерывным потоком, а губы и дыхание Чонина заблудились на его шее под капель чистых нот фортепиано. — Это значит, что мы... — Продолжить фразу ему помешал Чонин поцелуем. — Это значит, что тебе надо чувствовать и не надо бояться. — Чонин не отводил серьёзного взгляда и подушечкой большого пальца поглаживал кожу над правым уголком рта. Бэкхён грелся жаром ладони и искал в глазах Чонина призрачное подтверждение недавним словам. — У тебя жена... — Была. Уже нет. — И ребёнок ещё. — Ребёнок-то чем тебе не угодил? Меня вполне хватит на тебя, работу и ребёнка. И ребёнок — это весомый плюс к ответственности. Не лишай себя этой возможности. Ты говорил, что я тебе нравлюсь. Соврал? Бэкхён помотал головой. Не соврал. Чонин ему в самом деле нравился. С Чонином было уютно, надёжно и как за каменной стеной. Просыпаться с ним вместе Бэкхёну тоже нравилось. Даже нравилось подпихивать подушку под спину, чтобы Чонин спал в безопасной для него позе. Нравилось, что одиночество таяло в тенях, нравилось, когда дёргали за пояс халата, притягивали ближе к горячему, обнимали и воровали поцелуи. Нравилось, что Чонин не позволял ему унывать, а он сам не позволял Чонину забыть о реальности. Неделя вместе казалась Бэкхёну не сном и не сказкой, но чем-то волшебным и ярким. Порой они с Чонином собачились из-за ерунды, и Бэкхён выл от несочетаемости собственной расхлябанности и педантичности Чонина. — Я — натура творческая! Мне можно! — А я тогда кто? — возмущался Чонин. — Мутант какой-то... Но всякая склока непременно заканчивалась взрывом смеха, а после Чонин читал статьи Бэкхёна и издевался над ним в шутку. Бэкхён кипятился, рвал и метал, пока не оказывался в крепких объятиях и не начинал чувствовать себя в гармонии со вселенной. Потому что Чонин мало-помалу вытягивал из него застаревший страх и питал новыми силами. На звонок Чанмина Бэкхён ответил без тени трепета, хотя подходящую тему для статьи так и не придумал: рассудил, что заказов у него вполне хватает, а жопу рвать и высасывать из пальца сенсацию, дабы доказать состоятельность колонки — глупо. Они же не "жёлтая" пресса. В конце концов, статьи Бэкхён испытал и проверил на Чонине, а целевая аудитория журнала ограничена. Если уж руководство не может оценить работу Бэкхёна по достоинству, то это не вина Бэкхёна. — У нас есть сдвиги, — бодро начал Чанмин, не утруждая себя приветствием. — Решили одобрить одну из статеек о тебе и твоей личности. Приподнять завесу тайны, так сказать. Придёшь на интервью? Бэкхён покосился на часы и осторожно прикрыл дверь спальни, где ещё смотрел сны Чонин. — К чёрту. Я не буду давать никакого интервью. Пусть пишут домыслы. — Но читателям будет интересно. Они тебя любят. Они интересуются. Постоянно же заваливают вопросами и гадают, кто же ты такой на самом деле. Разве тебе самому не выгодно убедить их в истине? — Неа. — Бэкхён шлёпнулся на диван и вытянул ноги в пушистых тапочках. — Сам посуди — ты же опытный редактор и знаешь всю кухню. Читателям насрать на правду обо мне. Их правда ни разу не интересует. И наплевать, любят они меня или ненавидят. Им не правда нужна. Им нужны их собственные фантазии и домыслы. Сам знаешь, люди верят в то, во что верить хотят. Им доставляют удовольствие их собственные заблуждения и фантазии. Зачем их рушить? Помнишь тот наш разговор о доказательствах? Ты же опроверг все варианты, какие я мог тебе предложить. То же самое будет и тут. Какой бы чистой ни была правда обо мне, читатели всё равно будут верить не в эту правду, а в их собственную, в удобную им правду. Не следует прикасаться к идолам... — ...позолота остаётся на пальцах, — фыркнул Чанмин. — Наконец-то. Рад, что ты перестал бояться и посмотрел на всё под правильным углом. Иди против ветра, Бэкхён-и. В общем, в номере будет статья о тебе. В твоей колонке. Когда статья будет готова, ты возьмёшь на себя заголовок и напишешь реакцию. Ещё добавишь ответы на вопросы читателей по поводу твоей последней статьи. Договорились? — Как скажешь. — Тогда отдыхай, но будь на связи. Сходи куда-нибудь, развейся, найди себе кого-нибудь. Или уже нашёл? — Так заметно? — Есть немного. Он у тебя идеальный? — ядовито хихикнул Чанмин. — Совсем нет. — Бэкхён устроился с максимальным удобством и улыбнулся прикрытой двери в спальню. — Но это неважно, потому что он идеальный именно для меня. И ты прав, наверное. Оно стоит того, чтобы идти против ветра и учиться быть вместе. Потому что мир теряет свой смысл, если тебе не с кем его разделить... Бэкхён осёкся, потому что со стороны ванной внезапно проревело так, словно кто-то дунул в задницу слону. — Господи! Ну это же невыносимо! Чёртовы трубы! Чонин, просыпайся! Я теперь буду у тебя жить! Не обсуждается. Забери меня из этого чистилища! И мне плевать на твоих соседей. Пусть хоть как на нас косятся!