It’s been a long year Это был длинный год Since we last spoke С нашего последнего разговора How’s your halo? Как твой нимб?
Хлипкая модель первобытной Нокии разлетелась вдребезги от резкого удара об стену. Глаза по-прежнему жгли четыре чёрные, незатейливо выведенные буквы на чёртовом бумажном конверте. Всего одно слово. Всего одно имя, написанное его рукой. Тони. Сколько же всколыхнулось боли и презрения от одного лишь осознания, что Стив осмелился его вывести. Не говоря уже о самом письме. «Если буду нужен», — будто Стив не знает, что нужен, нужен ему каждую удушающую секунду, что находится вдали. Тони не верил в сказки про соулмейтов даже в детстве. Он всегда был один. Он был самодостаточен настолько, что если подобные узы и существовали, то это явление разумно обходило его стороной. Так было проще: отвечать только за себя, зависеть только от себя — кому нужны лишние обязательства и проблемы? За надёжными стенами высокомерия и гордости, за нерукотворной маской лицемерного, заносчивого подонка-альтер-эго сиделось весьма неплохо. До тех самых пор, пока цельную статую гения-плейбоя-миллиардера, что прочнее гранита, не подкосил уверенный взгляд голубых глаз. Пока он не встретил отпора, стёршего все границы дозволенного. Его мир раскололся на части в тот же миг: на «до» и «после»; по несокрушимой внутренней броне пошли трещины, которые отчего-то никто не торопился латать.Just between you and I… Просто между тобой и мной…
Говорят, соулмейта легко узнать, увидев в нём отражение самого себя. Говорят, это продолжение твоей души. Однако его сложно найти, некоторым не хватает целой жизни. Но если, когда ты наконец встретишь своего человека, то поймёшь. Воспоминания мелькают картинками старого фильма под закрытыми веками, их не удержать, не выловить. Тони не в силах отказать себе в удовольствии увидеть его ещё раз хотя бы так. Как это произошло у них? Слишком просто. Резкая вспышка признания при первом же касании. Слишком внезапно, даже для Тони. Он просто положил руку на чужое плечо, обтянутое синим латексом, чтобы подстегнуть и высмеять, а встретил это. Гораздо реже первая встреча оставляет неявный след. Тогда чувство ядерной нехватки постепенно растёт и крепнет, пуская корни всё глубже в самые потаённые уголки сознания, отпечатывая имя избранного на подкорке, утверждаясь там навечно. Раз и навсегда. Как в старых добрых сказках? Увы, не в этой жизни. И явно не у них. Соулмейты в принципе были редкостью в мире людей, и такие пары не очень-то стремились распространяться о своих отношениях. Скорее всего они и сами в полной мере не до конца осознавали произошедшее. В общих чертах, наверное, любой бы ответил: однажды жизнь обоих круто изменилась. Тони не знал, что его могло привлечь в этой бессмысленной груде мускулов, патриотизма и Правильности. Едва ли они хоть в чём-то походили друг на друга. Хотя, пожалуй, да, его впечатляла способность дать сдачи даже при теоретическом отсутствии такой возможности. Стремление командовать, перенимать первенство. Давно он с таким не сталкивался. Если честно — то никогда. По-настоящему достойный соперник за право вести встретился впервые. Роджерс не воспринимал его всерьез. Подобное не могло остаться незамеченным. Не просто не могло — ударило по самому больному. Тони желали смерти, посыпали проклятиями, лелеяли мечты об одном лишь взгляде, но никогда, никогда не игнорировали. Тони не виноват, что первым почувствовал и осознал изменения именно он. Он вообще желал бы такого подарка в последнюю очередь. Злая ирония судьбы вновь вторглась в его жизнь: принятие того, что всегда строптиво отвергал и избегал, стоило определённого времени и нервных клеток. В глубине и прочности ментальной связи не возникало никаких сомнений, только недалёкий не почувствовал бы настолько мощного влияния и тяготения. — Но он мой друг. Знаете, как это бывает? — Им был и я. Рука провидения коснулась только одного. И плевать, что не бывает. Роджерс сделал свой выбор. Если он действительно ни о чём не подозревал — это к лучшему. Ни к чему его жалость здесь. Ни Стивена Роджерса, ни чья-либо ещё, поэтому ни одна живая душа не заподозрит истинной причины. За исключением единственного человека, и будто бы она была приставлена к нему с рождения, всепонимающая, всепрощающая Пеппер. Тони безмерно был благодарен ей, уважал и восхищался. Они могли бы быть счастливы. А причина? На самом деле не там следовало искать, жаль, поздно понял эти сочувственные взгляды, украдкой брошенные из-под светлых ресниц. Двойная ошибка, апостериори приводящая к правильному ответу — минус на минус — на сей раз лишь в вычислениях, не в жизни. Девушка прочитала его, как открытую книгу, первой и открыла, что давно не считает их парой, и Хэппи… Тони должен был понять. Только вот Тони считал и хранил верность. А понять и принять он мог всё, что угодно, и даже третью оплошность, которую проглядел. Так же он понимал, что поддержка никому бы не повредила. Особенно в рискованном деле, на которое собирался решиться. Они успели стать родными как-никак за годы работы и год их недоромана с печальным концом. Пеппер как никто другой видела, сколько сил отняли раскол и противостояние, масштаб «целительных» порций вливаемого алкоголя, так что дала своё одобрение на опасную процедуру без колебаний, раз это могло исправить положение. На её губах и раньше лежала печать молчания по поводу далеко не дружеской связи с лидером Мстителей, закреплявшаяся отныне новой — об эксперименте, на который Старк пойдет ради всеобщего блага. Ради самого себя. Наверняка, если бы Стив только знал, насколько важен для Тони, особенно сейчас, он мог бы по привычке сыграть роль благородного рыцаря. Хотя к чему эти бесплодные попытки утешиться? Скоро всё закончится. И уж лучше Стива не будет рядом совсем, чем так, из необходимости. Тони мало интересовало, кем был этот Баки. Он был и встал между ними, этого уже хватало с лихвой. Видимо, старый друг (и только ли?) значил для Стива несопоставимо больше, чем кто-либо и что-либо, раз Капитан так просто пренебрёг всем, что они создали, и развязал войну. Только это имело значение: конечная инстанция их столкновения. Отныне невысказанная обида, злость двигала, управляла Тони и его решениями. Он просто не стал, не смог сдержаться, ему стало безразлично собственное будущее. Злость от бессилия что-либо изменить и немыслимое разочарование сжирало любую надежду на луч лучшей жизни. Как можно было обмануться в человеке, казалось бы, предназначенном тебе самой судьбой? На личные переживания как всегда не осталось ни времени, ни сил. Пришёл час вновь брать дело в свои руки. Железный человек должен был объединить оставшуюся группу, ведь он нутром чуял — надвигается угроза невиданного масштаба. К несчастью, миссия по сплочению продвигалась из рук вон плохо: из головы не шёл этот чёртов Роджерс. Всё вокруг напоминало о нём. Собрав остатки гордости, Тони уговорил себя никак не связываться со Стивом, и только всё начало налаживаться, как пришло треклятое письмо с его грёбанным доисторическим мобильником. Хорошо, что хватило запала его немедленно уничтожить, а то навязчивая идея уже дробила мозг, призывая исполнить просьбу, начертанную горящими линиями между строк. Глубокий вдох и выдох. Время от времени эта несложная техника спасала. Время от времени Тони начинал задыхаться. По-настоящему чахнуть из-за возобновившихся с утроенной частотой приступов. Ему становилось хуже с каждым днём, с каждым болезненным воспоминанием о скомканных простынях, совместных завтраках, запахе пшеничных волос, а особенно — об окутавшей его заботе и силе, исходящей от суперсолдата. Силе, отныне не оберегающей, а уничтожающей.…You and me and the sad lights. …Ты и я, и эти печальные огни.
К счастью или же нет, одним долгим вечером в размышления о побеге от себя прокралась лазейка. Звучащая вполне разумно, если только он не успел сойти с ума. Беспамятство. Удобное и до ужаса простое решение. Не так давно на СтаркЭкспо Тони разрабатывал проект по управлению сознанием, имеющий одну имплицитную, но далеко не последнюю функцию. Кто бы думал, что он лично станет первым подопытным? Программа была безукоризненна и готова к исполнению: Тони вполне мог положиться на себя и ещё одного человека — гения, соавтора и друга. Пускай область не была исследована до конца, дальше так продолжаться не могло: собственная чувствительность стала тяжким бременем. Он был нужен своей команде, как никогда. Живым и здравомыслящим, полным идей по спасению мира, жаждущим деятельности лидером, а не загибающимся от тоски по Капитану-мать-его-Америка психически неуравновешенным призраком, коим сейчас являлся. Старк старался не думать о чувствах Стива, ведь тот не думал о Тони, когда выбирал свой путь. Очевидно, так будет лучше для всех.I only wanted to… Я ведь только хотел… But for all this? Но за что всё это?