Вместо пролога.
— В каком он состоянии? — В ужасном, Командующий. У него ожоги кожи третьей и четвёртой степени почти всего тела, ожог горла, погибла левая почка и повреждены глаза. Правый нам удалось спасти, но левый.…К сожалению, его левый глаз испытал слишком большие повреждения за короткий срок и он его полностью лишился. — Каковы шансы на его восстановление? — Небольшие. Старые образцы лекарств, испытанные на Первой и новые, созданные после изучения Самусиила, подстёгивают защитные силы его организма и увеличивают восстановление и регенерацию, но пересадка кожи всё ещё необходима. С почкой те же проблемы, но если без почки можно первое время обойтись, то вот с глазом гораздо сложнее. После того психического коллапса, который он испытал в бою с Рамиилом, неизвестно, как он отреагирует, когда узнает о своём состоянии. — Он сможет пилотировать Еву? — Неизвестно. Если данные подтвердятся и у него действительно необратимые повреждения психики, то вопрос о пилотировании будет отрицательным. — Ясно. В палате ненадолго наступила тишина. Командующий Икари и доктор Рицко Акаги стояли возле койки с пациентом замотанного в бинты и с дыхательной маской на лице. — Известно, как у него получилось создать АТ-плети? — МАГИ ещё обрабатывает данные, но с уверенностью в восемьдесят процентов можно сказать, что когда Евангелион-01 поглотил ядро Самусиила, то также поглотила некоторые его способности. В момент первого выстрела Рамиила, МАГИ отметил всплеск АТ-поля Евы-01. Скорее всего, именно так он увернулся от огня и оказался на лифте. — Какого состояние Евангелиона? Доктор Акаги тяжело вздохнула. — Сам Евангелион уже восстанавливается, но вот с его системами… — Рей не смогла с ним синхронизироваться? — Нет, Командующий Икари. Все попытки даже связаться с Евой провалились. Она не отвечает ни на один сигнал, словно они и не проходят. Ева просто не воспринимает никого, кроме Синдзи. Снова долгое молчание, нарушаемое лишь хриплым дыханием списанного пилота Евы-01. Списанного ли? — Доктор Акаги, его нужно поднять и ввести в строй любой ценой до прибытия следующего Ангела. — А как же Ева-02? — Она вместе с пилотом прибудет лишь через пять недель, а мы не можем быть уверены, что Ангел не появится раньше. Даю вам полный карт-бланш, доктор. Командующий быстро покинул палату, не бросив даже последнего взгляда на своего сына, и не услышав ответной фразы доктора Акаги: — Если бы это было так просто.***
Вокруг была только боль и темнота. Они затопили сознание — одно пыталось спасти от другого, но ничего не получалось. Боль была такой силы, что первое время хотелось только покоя, даже если это означает, что нужно умереть. Но Джин-Хо не зря столько душевных сил потратил на воспитание Синдзи, и вскоре эти мысли были отброшены прочь, зато появились другие. Будучи в темноте, парень анализировал бой с Рамиилом, разбирал по частям каждое движение и даже вспомнил последние минуты, когда он словно берсеркер побежал на Ангела. Как бы это не было странно, но он чувствовал, что в конце боя ему помогала Ева. Она не просто сражалась вместе с ним, но и словно защищала и испытывала боль от того, что не может защитить полностью. Ева. Она не просто биомеханоид она нечто большее. Доктор Акаги твердила, что хоть Ева в какой-то мере живое существо, раз способна создавать АТ-поле, но она не обладает Волей, Жизнью, Разумом. Она словно человек, которому провели лоботомию, лишили сердца и души. И Икари был с этим согласен. До определённого момента. После боя с Самусиилом он уже не мог соглашаться с доктором. А уж после последнего поединка с Ангелом Грома, он знал наверняка — Ева ЖИВАЯ! Он чувствовал её Волю, слышал её Желание, ощущал биение её Сердца. Именно Сердца, а не ядра, как ощущалось изначально. Странно, но Ева-00 так не ощущалась — она чувствовалась, как продолжение Рей, словно в ней частица Аянами. Со временем, мысли Икари потекли в другом направлении, а именно — почему он так долго спит? Конечно, после того боя с Рамиилом он пострадал, и явно не так уж и слабо чтобы столько отдыхать. Или может быть, ему только кажется, что он так долго без сознания? Постепенно он стал ощущать окружающее его пространство. Различные голоса, движения и ощущение чего-то…прохладного, успокаивающего и родного. Хм… Рей? Тогда этот взволнованный голос, чаще всего слышимый — Мисато. Почему она? Ну, из всех, кого он знает, только Аянами и Мисато могут в какой-то мере волноваться за него, но сестрёнка не особо много разговаривает, без особых на то причин. Так что только капитан может так часто и много разговаривать. Икари мысленно вздохнул — как же девочки там без него? Неужели едят лапшу быстрого приготовления, ведь он не успел многому научить сестру в плане готовки, а уровень кулинарии Мисато оставляет желать лучшего. Однажды он попробовал её стряпню — Синдзи, конечно, знал, что можно испортить еду, пересолить или чуть сильнее поджарить, но то, что приготовила Мисато.… Если бы этим рисом кормили вражеские армии в войне после Второго Удара, то Япония бы сейчас правила миром, пугая другие страны рисом капитана. Хм — ≪убойный рис от Кацураги≫? А что, звучит. Нетерпение Икари всё росло и он уже начал злиться, когда ощущение тела стало возвращаться. Ему казалось, будто оно всё налилось свинцом, настолько тяжёлым оно было. Первая попытка двинуться заставила дёрнуться и провалиться в спасительную темноту от боли. Вторая попытка была более успешной, и первым вернулось ощущение тела. Болело буквально всё, каждый миллиметр, словно его пронзили сотнями иголок. Следующим он прочувствовал привкус песка в горле, а также он узнал, что слюна у него во рту не образуется. И из-за этого было неприятно. Спустя какое-то время Икари попробовал открыть глаза. Получилось не сразу, но когда получилось, он увидел только темноту. И он не сразу смог понять, что проблема из-за повязки на его глазах, но вместе с этим ощущение окружающего мира вернулось полностью, как раз в тот момент, когда дверь в его палату закрылась. ≪Здравствуй, незнакомый потолок, хотя какой смысл здороваться, если я тебя не вижу? ≫ Слабость ощущалась ещё сильнее, чем ранее, но в тоже время было явное чувство, что она медленно отступает. Единственное, что его беспокоило, что с отступлением слабости увеличивалась боль, но пока что она не превышала болевой порог. Спустя какое-то время послышались торопливые шаги, потом открылась дверь и в палату кто-то вошёл. Точно не Рей — шаги сестры более лёгкие, и не Рицко-сан — она бы так осторожно не стала ступать. А значит… — Доброе утро, Мисато, — хрипло произнёс парень. Чёрт, как же неприятно говорить, приходится хрипеть. — Синдзи! Его имя, произнесённый громким, радостным голосом капитана Кацураги, болью отозвалось в его ушах, отчего парнишка скривился. — Мисато, пожалуйста, не так громко, — взмолился Икари и тут же зашёлся в сильном кашле. Уже в следующую секунду к его губам прислонилось что-то прохладное, а по горлу потекла вода, которую он жадно стал пить. — Спасибо. — Ты нас всех сильно напугал, Синдзи. Ты поступил сюда в таком ужасном состоянии, что шанс на выживание был не больше четырёх процентов! — Надо же, целых четыре процента. Неплохо, — попытался отсмеяться Икари. — Здесь нет ничего смешного, Синдзи! Твоё сердце трижды останавливалось, прежде чем удалось стабилизировать твоё состояние. — Вот как? Ну, бывает. Главное, что вы меня вытащили с того света, за что вам огромное спасибо. Теперь я хоть живой. — Хотя не должен был, — жёстко произнесла Мисато, и тут же продолжила спокойным голосом: — Синдзи, ты ведь понимаешь, что не должен был остаться в живых. Зачем ты встал под луч? — Вы ведь и так знаете, зачем. Но так понимаю, вам нужен ответ именно от меня. Ответ прост — Рамиил был ослаблен, но мог генерировать АТ-поле. Если бы я не встал на его пути, пока он был слабым, то Ангел просто убил бы меня и взялся за Рей. Я не мог этого допустить и здесь дело не только в том, что я поддался эмоциям — Ева-00 не умеет воспроизводить АТ-поле, и не могла бы противостоять Рамиилу. А значит, его никто не мог остановить, ведь позиции ≪Альфа≫ и ≪Браво≫ были уничтожены или почти уничтожены. К приходу свежих сил, Ангел бы восстановился, и его не взяла бы даже N2-бомба. Поэтому я сделал то, что сделал. В палате наступила тишина, прерываемая лишь дыханием двух людей. — Больше не делай так, Син, — тихо произнесла Мисато. — Нас всех чуть инфаркт не хватил, когда мы видели эту картину. В особенности Рей. — Ну, насчёт всех, это ты загнула, — хмыкнул пилот и чуть скривился от наступившей боли, положив перебинтованную левую ладонь на левый бок. Именно в эту точку попал снаряд от Евы-00. — Думаю, Гендо бы обрадовался, если бы я сварился в Еве. Но вот сестрёнку я точно напряг. — Это мягко сказано. Судя по бортовым самописцам, Рей так не пугалась даже когда произошла авария с Нулевой. Её сердце, когда ты отдал приказ стрелять сквозь тебя, забилось втрое быстрее. — Самое главное, что она выстрелила. Но, чёрт возьми, как же больно. Я даже после Самусиила не чувствовал такой боли. — Синдзи, ты разве не помнишь? Твоя синхронизация в конце боя достигла ста пятнадцати процентов. Практически все раны переносились в полном объёме. — Да? Хм. Последнее, что я помню, перед тем как потерял сознание, как всё тело горело, сознание куда-то уплывало, а потом боль вот здесь, — Икари чуть дёрнул левой рукой, под которой была рана. — Кстати, насколько плохое моё состояние? Только, пожалуйста, честно, Мисато. Кацураги узнав, что Синдзи скоро проснётся, бежала в палату из командного центра и по пути готовилась к тому, что он захочет узнать о своём состоянии. И заранее боялась реакции на это. Как бы его психика не пострадала сильнее, после контакта с Евой на таком уровне синхронизации. Да, можно и соврать или недорассказать, но…ей не хотелось ему врать, и она верила (во всяком случае, больше чем верила Рицко), что Синдзи справится. — Твоё тело полностью обварилось от долгого контакта с кипящей LCL из-за чего ты получил сильнейшие ожоги всего тела. От выстрела Рей и из-за перенесённой травмы, у тебя погибла левая почка, — короткий вздох, чтобы избавиться от нервов, вспоминая, когда ей об этом рассказывала Рицко. — Также, когда ты закричал, LCL обожгла твоё горло. Ты провёл десять дней в коме и за это время тебе сделали полную пересадку кожи. — Просто потрясающе, — хрипло фыркнул Икари, положив вторую руку себе на лицо. — Мало того, что я был в коме, так ещё опять повязка на глазах. Сколько на этот раз мне в ней ходить? В ответ была тишина, которая не понравилась пилоту. — Мисато? — Синдзи… Ты понимаешь.…Когда Рамиил выстрелил в тебя из воссозданного небольшого лучевого оружия, ты открыл глаза, и LCL обожгла их. Из-за того, что левый глаз получил несколько повреждений за короткое время.…В общем, глаза больше нет. Слова медленно доходили до ослабленного сознания пилота. Он, чёрт возьми, теперь инвалид. Без почки, без глаза и не факт, что восстановится и его горло. Странно, но он не испытывал жалости к себе, но вот мысль о том, что он больше не сядет в свою Еву… — Что же, — медленно произнёс Икари, — зато теперь, Командующий может со спокойной душой выбросить меня на улицу. Впрочем, что ещё можно ожидать от него. — Синдзи… — Интересно, а мне дадут долечиться до конца или в таком состоянии отправят на вынужденную пенсию? — Синдзи, по… — Мисато, ты не обидишься, если первое время я поживу у тебя, пока не восстановлюсь? Денег на карточке наверно уже нет, но я никогда не храню всё в одном месте, чтобы не попадать в такие ситуации. — Синдзи! Через бинты пилот с трудом понял, что Мисато положила руку ему на плечо и слабо потрясла его, успокаивая словесный поток и начинающую истерику. — С чего ты решил, что Командующий выбросит тебя на улицу? Он наоборот отдал приказ поставить тебя на ноги любой ценой. Новые лекарства, разработанные научным отделом, как раз помогают тебе в этом. — Командующий так сказал? А мы точно говорим об одном и том же… — едва не ругнулся Икари, но всё-таки вместо мата сказал: — и том же человеке? — Почему ты не веришь, что твой отец и правда беспокоится о тебе, Синдзи? Мысли пилота Евы-01 метались как сумасшедшие. Ему не хотелось и одновременно хотелось верить, что может всё-таки ЕМУ не всё равно, а сознание Синдзи медленно погружалось в пучину грусти, ожидания, надежды и ещё нескольких эмоций. Он словно вернулся назад, когда ему было три с половиной года, и отец бросил его. Когда он каждый день ожидал, что папа скоро вернётся за ним и отведёт к маме. Проскользнувшая мысль о маме заставила в голове пилота что-то щёлкнуть, словно переключатель. Где-то на грани сознания всплыло воспоминание, с ехидным голосом Джин-Хо: ≪Если я хотя бы один день не буду заставлять твои мозги работать, то ты ничем не будешь отличаться от большинства ныне живущих людей. И нечего ныть — начинаем усиленно думать! ≫ Одно это воспоминание заставило все мысли пилота резко собраться, а мозг усиленно думать и перебирать факты. Капитан Кацураги внимательно смотрела на Синдзи. Не видя его взгляда, она не могла понять, о чём он думает и лишь черты его лица показывали, что парень словно потерялся, услышав о приказе Командующего поставить его на ноги. Спустя минуту лицо окаменело, уголки губ слегка дёрнулись, а потом Синдзи хрипло засмеялся. Естественно, что капитан испугалась, что парень в истерике, впрочем, следующие слова пилота заставили её в этом усомниться. — Мисато…ты такая…наивная… Гендо всегда было плевать на меня, я для него не больше чем оружие, нужное для уничтожения врага. — Зачем ты так, Синдзи? Всё-таки, он твой отец. — Он мне не отец, — жёстко произнёс Икари. — Он всего лишь существо с таким же, как у меня биоматериалом, и с одинаковой фамилией. Думаешь, Командующий хочет поставить меня на ноги, потому что беспокоится? Как бы ни так. Просто у него нет выбора. Рей ещё не достаточно тренирована, чтобы противостоять Ангелам, а других пилотов пока нет. Готов дать голову на отсечение — если бы сейчас был кто-то из тех пилотов, о ком вы мне рассказывали, то меня бы и не стали толком вытаскивать из Евы. Пока я незаменим, ему придётся считаться со мной и вытаскивать с того света, но как только всё изменится… Синдзи внезапно замолчал, отчего Мисато на секунду испугалась, подумав, что он потерял сознание. Но это было не так. Синдзи замолчал, потому что внезапно что-то почувствовал. Где-то на периферии сознания появилось чувство, словно к нему пытается прикоснуться что-то прохладное, но в тоже время знакомое и родное. Не прошло и минуты, как дверь в его палату снова открылась, и раздались тихие, лёгкие шаги. Эти шаги Икари узнал бы где угодно. — Рей, — выдохнул пилот. Он чувствовал, как от его сестры исходит волнение. — Я бы сказал, что рад тебя видеть, но, к сожалению, я в ближайшее время ничего и никого не могу увидеть. Поэтому я очень рад, что ты здесь. Аянами молчала, поэтому следующие слова сказала Кацураги. — Рей, не стой в дверях, проходи и присаживайся. Видишь, мы были правы, что с Синдзи всё будет хорошо. Снова тихие и лёгкие шаги приближающиеся к его койке, потом небольшая тишина и слабый скрип стула справа и, как показалось Синдзи, сестра положила руки на край его кровати. — Ну, я вас оставлю, у меня есть дела. Син, я ещё приду, так что не смей снова впадать мне в кому, ясно? — Так точно, капитан Кацураги, — слегка улыбнулся Икари. — Вольно, лейтенант, — отзеркалила улыбку Мисато, и виновато кашлянула, забыв, что Синдзи её не видит. — Отдыхай. Ты заслужил. Когда Кацураги покинула палату, брат с сестрой остались одни, в тишине, которая очень не понравилась Икари, и он попытался её разбавить разговором. Но даже пикнуть толком не успел. — Рей… — Синдзи, больше никогда так не делай. Аянами прервала его и, хотя её голос как обычно был спокойным, в нём чувствовался…страх вперемешку с недовольством и облегчением. Но не это было главным, вернее не только это. Сестра его отчитывала! Икари даже представил, как Рей сейчас едва нахмурилась, пытаясь скопировать его выражение лица в те моменты, когда ему что-то не нравилось. Это всё заставляло пилота слегка улыбнуться. — Это не смешно, Синдзи. — Знаю, Рей. Прости, просто немного непривычно слышать, как ты меня отчитываешь. Знаешь, а это приятно, когда ты чувствуешь, что о тебе беспокоятся. — Разве о тебе не заботились? — проскользнуло удивление в голосе Аянами. — Те люди, у которых я жил скорее меня терпели и их понять можно. У них был свой ребёнок, а тут подкинули ещё одного, — в голосе Икари звучал металл, а он сам испытал сильное желание высказаться сестре. — До того дня, как я попал в Токио-3, я знал только одного…человека, который проявлял ко мне заботу и которому на самом деле не было всё равно на меня. — А где он сейчас? — новоприобретённое любопытство Аянами не позволило ей не узнать об этом. Так как она смотрела прямо на Икари, то заметила, как у него отчётливо дёрнулась правая щека, а он сам словно как-то поник. — Прошло его время, Рей. Никто не бессмертен и рано или поздно все люди оказываются по ту сторону. Кто-то раньше, кто-то позже. Знаешь, я даже думаю, что это мой злой рок. Молчаливый вопрос так и витал в воздухе, но Икари упорно молчал, ожидая, чтобы сестра сама задала вопрос. Ей надо научиться больше разговаривать и быть более активной, а не только сидеть и слушать. — Значит, это твоя судьба? — Или фатум, как говорили ещё в Древнем Риме. Всё близкие мне люди, так или иначе, покидали меня. Мама, отец, Джин.…Покидая меня, они забирали с собой часть моей души, оставляя одного, разорванного на части и озлобленного на весь этот чёртов мир за то, что забрал их у меня. Икари только в конце разговора понял, что в его голосе появилась ярость и ненависть к окружающему миру. Не слегка сквозившая, как было раньше, а проявившееся в полную силу, холодная ярость. Глубоко вздохнув несколько раз, отмечая, что дышать стало немного легче, чем несколько минут назад, Икари слегка улыбнулся уголками губ. — Рей, помнишь, ты задала мне вопрос перед боем? Почему я пилотирую Еву. — Да, — коротко ответила Аянами, и добавила: — Ты сказал, что пилотируешь, потому что это твоя работа. И ещё, что это одна из основных причин. — Именно. Одна из основных, но как оказалось, она уже не самая важная. Когда меня впервые посадили в Еву, мне было важнее выжить и получить за это оплату. А вот теперь… — Теперь что-то изменилось? — Да, — коротко ответил Синдзи, усмехнувшись тому, что скопировал ответ сестры. Поискав правой рукой по своей кровати, он нашёл руку сестры и слегка сжал её пальчики. От пальцев Аянами по руке Синдзи даже сквозь бинты распространилась приятная прохлада, но это не помешало парню понять, что с её пальцами было что-то не так. — Рей, что с твоей рукой? — Они забинтованы, — ответила Первая. — Ты была ранена? — Нет, Синдзи. Твоя капсула не открывалась, когда я вытащила её. Поэтому я открыла её вручную и обожгла руки. — Ох, Рей. Зачем ты это сделала? Можно было дождаться прибытия спасателей, а если бы ты пострадала сильнее? — Это не имеет значение. Спасатели могли опоздать, а тебя надо было срочно вытащить из капсулы. К тому же… Первая замолчала. Икари, услышав, что сестра недоговорила, легонько сжал её пальчики, прося этим её продолжить. — Я должна была вытащить тебя сама, — сказала она спустя минуту. — Капитан Кацураги одобрила моё решение, и отдала приказ оказать тебе первую медицинскую помощь. Я успела в последние минуты. — Значит, я жив сейчас благодаря тебе и Мисато. Я…Спасибо вам обеим. Для меня это много значит. Уже в который раз палата погрузилась в тишину, которой на этот раз не тяготились ни Третий, ни Первая и под эту тишину, Синдзи наконец уснул.***
Кацураги прекрасно понимала, что подслушивать не хорошо, но иначе она не могла бы что-то узнать. Синдзи довольно скрытый, но, кажется, Рей была единственной, с кем он мог разговаривать начистоту и в этом плане, Мисато немного завидовала Первой. Как бы она сама не старалась, видно ей не получилось сделать так, чтобы Синдзи ей доверял. Ну, хотя бы он стал называть её не Мисато-сан, а просто Мисато. Отойдя от двери, капитан прошла до местоположения своей подруги. — Рицко, ты когда-нибудь отдыхаешь? — Когда есть время. Синдзи дал нам столько пищи для размышления и исследований, что я наверно ещё неделю отсюда не выберусь. Кстати, как он? Как отреагировал на свои раны? — Лучше, чем ты считала. Синдзи сильнее, чем кажется на первый взгляд, он гораздо сильнее отреагировал, когда узнал о приказе Командующего. — И как же? — Ты ведь у нас умница, Рицко, попробуй угадать, как может отреагировать подросток на фразу, что его отец хочет поставить его на ноги, с учётом того, что этот самый отец его же и бросил? — Скорее всего — не очень хорошо. — Вот именно! — воскликнула капитан, размахивая руками. — Представляешь, что он мне сказал? Что его отец ему не отец, а просто с…человек с одинаковым биоматериалом и похожей фамилией! Он считает себя не человеком, а каким-то оружием и думает, что если бы у нас сейчас был тренированный пилот, то от него бы отказались! — Что за глупость? — Не берусь его судить, Рицко. Мисато устало села на стул рядом с главой научного отдела, которая так и не оторвалась от формул на экране. — Знаешь, я завидую нашей Рей. — Завидуешь? — Рицко, наконец, оторвалась от монитора и уставилась на подругу. — На тебя это не похоже. Не расскажешь? — Ей удалось добиться того, что не удалось мне — доверие Синдзи. Сколько бы я не пыталась, но мне он не готов доверять так же, как и ей. Хотя понять его можно — взрослые не так уж и хорошо к нему относились, а потом те же самые взрослые посадили его в огромного робота и отослали в бой с противником, с которым он мог погибнуть. Не удивительно, что он не хочет мне доверять. Любой другой на его месте уже сбежал. Акаги внимательно слушала подругу, но к концу разговора не выдержала и слегка рассмеялась. — Что смешного, Рицко? — Ничего, просто удивлена, что ты не видишь очевидного. Я бы сказала, что из всех людей, с которыми Синдзи контактирует, он доверяет только вам с Первой, просто это доверие выглядит по-разному, — чуть усмехнувшись, Акаги продолжила: — Первой он доверяет как родному человеку, которого ему не хватало на протяжении жизни. А тебе — как ближайшему другу, с которым можно поговорить и над кем можно пошутить. Судя по тому, что мы узнали о Синдзи — это наивысший показатель доверия для него. Акаги снова отвернулась к мониторам, внимательным взглядом прошлась по формулам и добавила: — А вот насчёт твоих слов о том, что другой бы уже сбежал, не могу не согласиться. И это очень странно. — Почему это странно? Не каждый сможет выдержать такие нагрузки, которые на него навалились. — В том то и дело, что не каждый. Помнишь отчёт по Синдзи, который был предоставлен нам? — Конечно, помню. Полное несоответствие между тем, о ком написано и тем, кого я увидела в тот день. — Вот это и странно. Судя отчёту, Синдзи не должен был быть таким сильным в плане психики. А после всего произошедшего, я тем более убеждаюсь в этом. Смотри сама, в отчёте писалось, что мальчик закрыт, психологически нестабилен и, что уж говорить, настоящий трус. А теперь вспомни его первый бой — он спокойно залез в Еву, зная, что придётся драться с Ангелом, вместо истерики он заявил Командующему, что не будет сражаться просто так. Он даже не помыслил о том, чтобы уехать обратно и больше не драться. Далее, бой с Самусиилом — компьютеры показывали, что Ева давит на его сознание, но с ним ничего серьёзного не случилось, если не считать поедание ядра Ангела и того странного тумана. Единственное, что выбивалось из картины — всплеск психической активности мозга, когда он узнал о разморозке и выпуске Евы-00 и в момент, когда он поедал Ядро. — Я помню тот неожиданный всплеск синхронизации, — кивнула капитан, — но разве это не могло случиться из-за того, когда он услышал о том, что в бой пойдёт Рей? Это могло пошатнуть немного его психику и Ева начала давить на разум. — Мы тоже так сперва посчитали. И продолжали бы считать, если бы не третий бой. Кацураги заметно напряглась, когда Рицко вывела на экран снимки головного мозга и формулы, непонятные ей. — Смотри, это — указала Акаги на первый снимок, — первый бой. Ничего особенного, всё отделы головного мозга работают нормально, никаких отклонений нет. Даже после того, как Сакиил пробил голову Евы, а Синдзи очнулся — ничего не случилось. Далее, бой с Самусиилом. Вначале, как и в прошлом случае ничего странного, а вот ближе к концу боя замечено повышение бета-ритма. Это острая реакция на стресс. — То есть, когда он услышал, что мы хотим выпустить Рей, это вызвало повышение бета-ритма, то есть, он испытал стресс. — Не простой стресс, а эмоциональный. Вегетативная нервная система активизировалась в усиленном режиме, Ева стала давить на сознание и его внутренние органы стали работать на износ. А теперь, мы подошли к последнему. Новый комплекс снимков появился на компьютере, и даже Мисато, не сильно разбирающаяся в этом, заметила разницу. — Бой с Рамиилом, вернее последняя его часть. После того, как Первая поразила Ядро, у Синдзи была обнаружена психическая нестабильность, а также — повышение бета-, и тета-ритма. Когда же Евангелион начал разрушать АТ-поле Рамиила и стоял под его огнём, у него повысился мю-ритм, что наблюдается лишь у 10-15 процентов индивидуумов. Но вот чем выделялся Синдзи — амплитуда мю-ритма обычно не превышает 50 мкВ, тогда как у Синдзи она превысила сотню. Не каждый взрослый способен воспроизводить такие ритмы головного мозга, что уж говорить о подростке. — Рицко, он буквально варился в LCL. Он испытывал колоссальное напряжение не только на мозг, но и на организм! Почему такое не могло произойти из-за этого? — Потому что в этот же момент, Синдзи испытывал болевой шок и едва мог дышать. Мышечный тонус достиг критически низких значений. Однако это не помешало ему не просто двигаться, но говорить и сражаться. — Значит, Ева впала в состояние берсеркера? — спросила Мисато. Акаги же, вспомнив тот день, слегка передёрнуло, и она потянулась за сигаретами. — В том то и дело, что это была не Ева. В берсеркер впал сам Синдзи, каким-то образом подавив волю Евы. Только представь, сколько сил и энергии надо на то, чтобы такое сделать? Если бы Синдзи был тем же парнишкой, каким мы его представляли вначале, он бы не смог этого выдержать, а он полностью впал в боевой транс, в который не может впасть обычный подросток. Единственная причина — с ним кто-то поработал, и не мало. — Психологическая обработка? — Нет, тогда бы мы это обнаружили. Скорее всего, в жизни Синдзи был кто-то, кто смог помочь ему, так сказать, вырасти. Поддержал его, когда он нуждался в этом больше всего. Вопрос лишь в том — кто это был? В отчёте сказано — посещал ли он психолога? — Что ты хочешь этим сказать? — Только то, что этот человек смог обойти дезадаптивную функцию ИСС* Синдзи. А на это способен только хороший психолог. Либо бывший военный, прошедший мясорубку войны. (* ИСС — изменённое состояние сознания: в случае с Синдзи было состояние, которое используется для ухода от существующей реальности.) Мисато задумалась — может ли тот человек по имени Джин, про которого говорил сегодня Синдзи, быть тем самым психологом или военным? И кто такой этот Джин? В отчётах не было никого с таким именем, кто контактировал с ним. Ответ может дать лишь сам Синдзи, но вот захочет ли он рассказать о нём? И когда будет готов к этому?***
Когда ты ничего не видишь, время почти не имеет значения. Тяжело определить, сколько времени прошло — час, два, а может уже прошёл день. Лишь по приходу Рей и по перевязкам Синдзи понимал — день сейчас или вечер. Частенько вместе с Рей приходила Мисато, а иногда и Рицко-сан наведывалась, проверяя, как он себя чувствует. Как раз от неё парнишка и узнал, что идёт на поправку очень быстро и уже через пять дней (через неделю после выхода из комы) его могут отпустить домой, но после этого, как минимум ещё неделю он должен лежать дома и никуда не выходить. Впрочем, тут проблем не было — сестрёнка взяла на себя ответственность следить за ним (после соответствующего приказа, мол, чтобы Синдзи не напрягался) да и Мисато обещала навещать его. Спустя пять дней после пробуждения с его головы, наконец, сняли бинты, оставив повязку только на левом глазу. Как только повязка спала с его глаза, в него ударил яркий свет лампочки, заставив пилота зажмуриться и испытать последствие светового оглушения. Так, с закрытым глазом, Икари доставили в его палату. Быстро отойдя от оглушения, Синдзи специально не открывал глаза, пока не оказался в палате. Почему? Может, это звучит глупо, но первым человеком, которого ему захотелось увидеть после комы, была его сестра, поэтому он ждал. Днём дверь в его палату открылась, и раздались тихие шаги, которые он сразу узнал. Открыв глаз и проморгавшись, он посмотрел в рубиновые глаза Аянами и впервые за свою жизнь искренне улыбнулся, даря своей сестре этой улыбкой тепло и благодарность. Когда Икари впервые посмотрел на себя в зеркало, то долго не мог отвезти взгляда: всё лицо в уже заживающих ожогах, немного отросли волосы и теперь они лезут в глаза, радужка правого глаза потеряла насыщенность цвета и уже была не просто синей, а с налётом серого. Как сказала Рицко-сан, это из-за повреждений полученных кипевшей LCL. Чёртов Рамиил, и надо было ему создавать ещё одну лучевую пушку и стрелять? Хотя это меньшее из его проблем. Правый глаз всего лишь слегка сменил оттенок, а вот левого вообще не было, вместо него зияла пустая глазница, от которого Икари передёрнуло, когда он впервые это увидел. А что? Ему было любопытно, поэтому втайне от врачей, уговорив сестру (что было не так легко) он снял бинт со своего второго глаза. Парень несколько минут смотрел на то, что когда-то было его глазом и в какой-то момент ему хотелось или завыть или закричать от этого, но это был лишь секундный порыв, после которого пришла холодная ярость на Ангелов, потом гнев, и в конце спокойствие. Рей внимательно следила за проявлениями эмоций на лице Синдзи, но ничего не сказала. Транспортировку до дома взяла на себя Мисато, взявшая на этот день выходной. Синдзи вместе с сестрой сидели на заднем сидении, пристёгнутые ремнём безопасности, причём Икари пристёгивала Аянами, несмотря на слабые протесты Третьего, мол, не настолько уж он беспомощен. Кацураги, следившая за этим, ехидно комментировала происходящее, заставляя парня картинно закатывать глаз. — Дом, милый дом, — прокомментировал Синдзи, входя в квартиру, правда, передвигаясь с помощью трости. Долго опираться на левую ногу он ещё не мог, так как при долгой ходьбе появлялась боль в левом боку, которая с каждым днём отступала. Он уже успел соскучиться по квартире, по обстановке в ней, по лёгкому скрипу пола возле входа, по слабому запаху…гари? — Рей, ты что-то готовила? — Да. Я решила сварить картошку перед твоим приездом. — А ты выключила плиту, перед тем как ушла? Судя по лёгкой панике, проскочившей в глазах Первой, она явно забыла это сделать. Аянами тут же побежала на кухню. Икари тоже, но гораздо, гораздо медленнее. Войдя на кухню, он увидел интересную картину: его сестра, взяв в руки полотенце, начала неравную борьбу с кастрюлей, из-под крышки которой уже шёл дым. Через пятнадцать секунд, кастрюля оказалась в раковине, а из крана хлынула холодная вода. К сожалению, Рей забыла снять крышку, поэтому вода отскочила от крышки и окатила девушку, которая от неожиданности сделала несколько шагов назад и плюхнулась на стул. Икари, слегка улыбнувшись, проковылял к раковине и ослабил поток воды, сняв крышку с кастрюли. — Жалко картошку, — резюмировал Синдзи, повернувшись к сестре. — Сгорела, — спокойно произнесла Аянами, вернув себе хладнокровие. Оглядев Рей, Икари не смог сдержать ещё более широкой улыбки. Сестрёнка была похожа на взлохмаченного, мокрого воробушка, и выглядела при этом очень мило. — Сгорела, — повторил Икари, и заглянул в мусорное ведро. Как он и думал, наполовину она была заполнена упаковками из-под лапши быстрого приготовления. — Рей, ты и Мисато питались этой гадостью? — Верно. Мы пытались что-то приготовить, но… — Ясно. Что же, моя вина, стоило больше времени уделить кулинарии. Ну, ничего, теперь я вернулся, и больше эту дрянь есть не будете. Давай ты поможешь мне приготовить рис, а я попробую нарезать мясо и потушу его. Скоро придёт Мисато, и её тоже надо будет кормить. Да и мне хочется поесть нормальной еды, а не больничной.***
С небольшим трудом, но Икари смог, наконец, приготовить обед, что было нелегко и дело тут вовсе не в его состоянии. Просто посередине готовки к ним пришла Мисато и в свойственной ей манере захотела помочь (что было немного удивительно). Услышав это, парнишка едва не впал в панику и всеми силами пытался отвлечь капитана от этой идеи, что удалось далеко не сразу. Но, в конце концов, обед был приготовлен. Вот только насладиться едой он не смог. Вроде бы всё как всегда — мясо приготовлено на отлично, рис рассыпчатый. Икари внимательно осмотрел мясо — бледно-розовое, мягкое, но почему-то его не отпускало ощущение, что чего-то не хватает. Лишь кофе ещё сохранял небольшой привкус. Да и чувства насыщения при поедании он не испытывал, как и не чувствовал вкуса, словно он ест пластилин. Ксо, после этого проклятого Рамиила всё не слава Богу. Хотя какой тут к чёрту Бог, если у него такие ≪Ангелы≫? Проще с Дьяволом договориться. — Синдзи, можно с тобой поговорить? — спросила в конце обеда Кацураги. Первая уже поела и пошла в ванну, а Икари и капитан остались за столом. — Неужели о нас с тобой, Мисато? Прости, я сейчас не в том состоянии, чтобы мы могли перейти к более…тесным отношениям. А вот через пару дней… Капитан чуть не подавилась пивом, которое она достала из холодильника. — Вот же паршивец! Подловил, так подловил! Икари в ответ только рассмеялся, откинувшись на спинку стула. — Прости, Мисато. Не смог удержаться. Я, знаешь ли, соскучился по общению с тобой. — Синдзи, я почти каждый день приходила к тебе в палату! — Да, но из-за работы надолго приходить не могла. Что не удивительно, особенно после того, что Рамиил натворил. Я до сих пор не забыл, как тебя гоняли после Самусиила, а ведь мы с ним не так сильно всё повредили. Так о чём ты хотела поговорить, Мисато? Кацураги слегка заёрзала на стуле, волнуясь и становясь серьёзной. — Син, разговор будет серьёзным, поэтому прошу, без шуток, хорошо? Увидев всё серьёзность капитана, Икари кивнул и избавился от всех эмоций, отмечая, что это было на удивление легко. — Как скажешь, Мисато. — Хорошо. Итак — на чём основывались твои приказы, после того, как прервалась связь со штабом? — Приказы? Ты имеешь в виду тот момент, когда я взял командование на себя? — капитан кивнула на этот вопрос. — Ну, как ты уже знаешь, связи не было, а дожидаться пока всё восстановится — я не мог. И как единственный старший по званию, который был доступен в тот момент, я сделал то, что сделал. К тому же, Рамиил вот-вот мог проникнуть в Геофронт, каждая секунда была важна. Так понимаю, тебе это нужно для отчёта на меня? — Син… — Не надо оправдываться, Мисато. Всё-таки, ты мой куратор, а значит должна сообщать высшим инстанциям обо всем, что связано со мной. Лучше скажи, меня трибунал военный не ждёт случайно? — Нет, — мотнула головой Кацураги. — Уже было установлено, что ты действовал, не выходя за рамки обязанностей установленных уставом. Ты имел полное право командовать в тот момент. Но ты ведь знал о том, что имеешь на это право, да? — Знал, конечно. Устав, знаешь ли, интересная штука. Всё-таки хорошо, что я лейтенант ООН и работаю по контракту, а не обычный наёмник, иначе влип бы по полной программе. — Ты хорошо знаешь устав? — Более-менее, — Икари сделал неопределённый жест рукой. — Я военной тематикой не интересуюсь, но устав по случаю…читал. — Твои родственники заставляли тебя читать военный устав? Синдзи слегка прищурил глаз. По Мисато это нельзя было сказать, но он почувствовал, как она стала волноваться. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять, в чём причина и ещё несколько секунд, чтобы придумать, как ей ответить. — Понимаю. Я, наверно, отличаюсь от того, кто был написан в рапорте, да? Что же, значит, всё хорошо, — увидев расширенные глаза Мисато, Икари продолжил: — Это значит, что все то, что в меня вложили и чему научили, не прошло зря. — О чём ты, Синдзи? — Не о чём, а о ком. О Джин-Хо, единственном человеке, которому я был важен и который не был двуличной тварью, как большинство людей. — Не расскажешь? Нет, если ты хочешь, конечно, я не настаиваю, просто… — Всё хорошо, Мисато. В конце концов, почему бы и не рассказать. Рей уже знает, поэтому если Командующий захочет узнать, он сможет спросить у неё. Пойдём, на балконе поговорим, а то я курить хочу. Пройдя на балкон с чашкой кофе с молоком, Икари достал из кармана пачку, вынул одну сигарету, зажёг её и сделал глубокую затяжку. — Джин-Хо был родом из Кореи, рано потерял родных и ушёл воевать, надеясь хоть как-то изменить свою жизнь. С войны он вернулся…не совсем целым, а так как родных у него не было, да и дома тоже, ему пришлось жить на улице. — А почему он не обратился в соответствующие инстанции? — поинтересовалась Мисато. — Ему же могли там помочь! — Ну, во-первых, он был из Кореи и остался в Японии, вряд ли ему бы помогли. А во-вторых — он не доверял людям, особенно тем, кто занимает высокие должности. Я с ним познакомился, когда мне исполнилось десять лет. Не скажу, что я вначале обрадовался такой…встрече, но нам удалось найти общий язык. Наверно из-за того, что мы были похожи — оба потеряли родителей, у обоих не было своего дома и оба не доверяли людям. Мы частенько встречались и общались, Джин многое мне рассказывал, особенно о войне, и многому меня научил. — Ты хочешь сказать, что он тебя учил военным дисциплинам? — Что-то типа этого. Нет, не было жестоких мер, там, подъёма в четыре утра (Синдзи мысленно скривился — в четыре не было, зато в пять утра братец мог спокойно заставить его встать), пробежки двадцать километров с рюкзаком за спиной. Просто показал немного из того, что знал сам. — И чему именно, если не секрет? — Не секрет. Научил меня хорошо бегать, уметь пользоваться мозгами, как передвигаться, чтобы не шуметь, как не оставлять следов, как маскироваться ну и ещё по мелочи. В общем, если так смотреть, то я научился начальным навыкам разведчика, чтобы можно было выжить в наше время. Я…я был рад обучаться этому. Впервые у меня появился человек, который беспокоился обо мне. Он был не в состоянии защитить меня, поэтому и решил учить, чтобы я мог защищаться сам. Икари щелчком пальца выкинул бычок от сигареты и потянулся за следующей, когда остановился и слегка улыбнулся. — С лёгким паром, Рей. Долго же ты. — Спасибо, Синдзи. Прости, просто мне нравиться стоять под тёплой водой. Икари обернулся, осмотрел сестрёнку и улыбнулся шире. Рей слишком прямо поняла слова насчёт пижамы, что её надо надевать после ванны перед сном. В итоге днём после ванны она продолжала рассекать по дому в его длинной белой рубашке (естественно, бельё под ним присутствовало), которую Синдзи уже и не надеялся получить назад и просто подарил рубашку сестре. — Не извиняйся Рей, я ведь не попрекаю тебя. Мойся столько, сколько хочешь, ведь это не только мой дом, но и твой тоже. Присоединяйся. Синдзи подвинулся, чтобы Рей встала между ним и Мисато, и чтобы дым от сигарет не шёл в их сторону. Бросив короткий взгляд на дам, он посмотрел на свои руки. Мда, кое-чего не хватает. — Одну минуточку. Поставив чашку с кофе на маленький столик, Икари метнулся на кухню со всей доступной ему скоростью. Спустя минуту он вернулся, держа в одной руке стакан молока, а во второй руке банку пива. Для Рей и Мисато соответственно. — Прошу. Меня немного корёжит, что я тут стою с напитком, а вы — нет. — Какой ты сегодня галантный, Синдзи, — усмехнулась Кацураги, принимая банку. — Что поделать, что поделать. Среди нас троих я единственный мужчина, вот и приходится соответствовать. Продолжим разговор? — Надеюсь, ты не обидишься, Синдзи, если я спрошу — где сейчас находится тот человек, Джин-Хо? — Там же, где и моя мама. Он умер, Мисато. — Прости, — тихо прошептала Кацураги. — Не стоит. Да, мне жаль, что он умер, но зато он больше не мучается и может быть упокоен с миром. И в следующей жизни он сможет, наконец, встретиться со своими родными. Может когда-нибудь, и я увижусь с мамой за той чертой жизни. — Не надо так говорить! — Я лишь сказал то, что думаю. Знаешь, Мисато, ещё год назад я бы сказал, что мне всё равно — буду я жить или нет. Чёрт возьми, да я бы это сказал ещё и полгода назад, и три месяца назад, когда только приехал сюда. На протяжении почти всего времени, что я живу здесь, мне было без разницы на свою жизнь. Но сейчас…сейчас я не хочу умирать, Мисато. Во всяком случае, просто так. Может это прозвучит банально и избито, но у меня, наконец, появилось в жизни то, ради чего я готов драться и за что готов погибнуть. Кацураги заметила, что в голосе Синдзи стала сквозить грусть и горечь. Ей даже стало неловко — Синдзи словно раскрывал душу, и она почувствовала ту боль, которую он перенёс. — Ты и Рей… Вы — моя семья. Семья, которая была раньше — погибла, и я не смог их спасти. Мама погибла в моей Еве, отец попросту бросил меня, а Джин-Хо умер. Но теперь я не позволю этому случиться. Теперь я могу сражаться за свою маленькую семью и буду делать это не только в Еве, но если придётся — вне её. Выговорившись, Икари глубоко вздохнул, выкинув окурок. Его слегка трясло после такой исповеди — отвыкнув доверять людям, очень тяжело верить снова, даже близким. Однако он верил, хоть и понимал, что может снова обжечься. Почувствовав слабое движение рядом с собой, Синдзи повернулся и наткнулся на взгляд рубиновых глаз Аянами. Они смотрели друг на друга всего пару секунд, и Рей пыталась, словно прочитать то, что испытывает её брат. Когда же секунды закончились, она сделала то, чего не ожидал от неё Икари — она обняла его. Так же, как это сделал он после первой стычки с Рамиилом. Для человека, отвыкшего от того, что к нему проявляют какие-то чувства и эмоции — это было неожиданно, но, несмотря на это, он обнял Рей в ответ. Икари уже давно закрыл в себе настоящие эмоции, оставив для окружающих только маску, и лишь в последнее время их малая частица стала пробиваться сквозь эту маску, с появлением в его жизни сестры. Сам того не понимая, ему захотелось помочь ей, убеждая себя, что не вкладывает в это никакой заботы. Он уже привык быть один и не желал привязываться к кому-либо. И вот сейчас обнимая сестру он наконец почувствовал что у него и правда появилась семья — да, пусть небольшая, но семья. Его семья, за которую можно и нужно драться. Кстати, насчёт одного из членов семьи. — Мисато, ты долго будешь стоять и завидовать? — Икари приоткрыл глаз, устремив взгляд на капитана. — Что? Я не завидую! — возмутилась девушка отвернувшись. — Мисато, у тебя не получается сейчас врать, — хихикнул парень и протянул к ней руку. — Иди к нам. — А? Э…Синдзи… — Нельзя отделяться от семьи, Мисато. К тому же надо пользоваться моментом моей слабости, пока я позволяю себе быть нормальным человеком. В итоге Икари обнимал двух девушек, ставших важными в его жизни. Впервые за долгое время он чувствовал себя по-настоящему счастливым человеком. ≪Я никому не позволю вас забрать≫, — пронеслась в голове пилота мысль. ≪Я никогда не буду убегать, и свою семью не брошу. Никогда! ≫***
Жизнь потихоньку начала нормализоваться, как и здоровье юного Икари. Спасибо новым лекарствам, которыми его пичкали в больнице, и пичкают дома — благодаря им, его состояние улучшалось с каждым днём, и уже на третий день после выписки ему не требовалась трость для передвижения. Так же, стремительному выздоровлению помогало постоянное присутствие Рей, да и Мисато почти каждый вечер навещала его. Трижды вместе с ней в гости приходила доктор Акаги, естественно, чтобы проверить его здоровье. И всё. Ну, как она говорила. В итоге глава научного отдела НЕРВ оставалась у Икари на обед или ужин. А так как парнишка уже приучился готовить впрок, то и проблем с сервировкой стола на ещё одного человека не было. К тому же, Синдзи нравилось общение с Рицко-сан, даже несмотря на то, что она часто переходила на научные термины, и ему приходилось то уточнять формулировку, то просить ненадолго остановиться, пока его мозг не лопнул. Из разговора с Рицко-сан, пилот Юнита-01 понял, что ему никогда не стать учёным. Склад ума, к сожалению не тот. Зато это не могло остановить Икари от погружения в технические аспекты жизни. Кроме частых попыток взлома МАГИ (чисто ради проверки своих навыков и тренировки), и взлома сервера своей школы для небольших шалостей (чтобы не расслаблялись без него), Синдзи поддерживал связь с Сигэру и Макото, которые забрасывали его данными по самое не могу. Иной раз он думал — если бы не Джин-Хо, который питал слабости к компьютерам, несмотря на время своего рождения, увлекался бы компьютерами сам Синдзи? Притягивало бы его хакерство и шалости как сейчас? Скорее всего — нет. Икари прекрасно помнит, каким он был, как постоянно убегал от себя и от мира. Если бы не Джин-Хо, он бы просто не обращал внимание на людей, не знал бы и не замечал, что люди в большинстве своём двуличные твари, и так бы и остался слабовольным человеком. После своей выписки к нему стали приходить Тодзи и Айда. Ребята видели бой Ев и Ангела и естественно поняли, что Икари в больнице, но их туда не пускали. В первый раз, увидев своего одноклассника, ребята испытали непонимание его внешним видом и повязкой на глаза. А уж когда Синдзи поднял повязку, Судзухара вздрогнул и отошёл, а Айда едва не потерял сознание. — Ничего себе, — тихо прошептал Тодзи, когда смог справиться с шоком. Его друг лишь кивнул головой. — Такова цена долга, ребята, — спокойно ответил им Икари. Рей в этот момент помогала ему с перевязкой рук, которые пострадали очень сильно, как и грудь пилота. Но там он мог и сам справиться. Почти. — Син, а ты не боишься, что в следующем бою тебе голову оторвут? Если тебе так сильно сейчас досталось, то потом вообще могут убить! — Боюсь, Тодзи, но выбора нет. Меня больше интересует, откуда вы в таких подробностях знаете о бое, если в этот момент были в убежище? — Так мы не были в нём. Айде приспичило посмотреть на Ангела, мол, кто знает, может это последний раз в жизни, когда они нападают. — Знаешь, какие кадры получились? — пришёл в себя Кёнске. — Жаль, что мы были далеко, но и этого хватило. А уж когда луч Ангела прошёл на расстоянии от нас… Моя камера запечатлела момент, когда луч пронзил небо над нами! От него полыхнуло жаром, словно от огня! У меня чуть камера не расплавилась… Слушая разговор парней, Икари всё больше мрачнел, а его здоровый глаз начал дёргаться. По пальцам прошлась нервная дрожь, которую почувствовала Аянами и вопросительно посмотрела на брата. — Рей, сестрёнка, ты не можешь выйти на минутку? Мне нужно поговорить с ребятами наедине, и, возможно, я буду материться. — Мы не закончили с твоей перевязкой, Синдзи. — Знаю. Мы буквально на пару минуток и потом сможем продолжить. — На минутку или на пару? — уточнила девушка. — На пять. Не больше, — улыбнулся Икари, сдерживая гнев. — Заодно сможешь попробовать снова сварить кофе. — Опять убежит, — Рей сказала это тихо, но, тем не менее, Синдзи это услышал. — Не переживай, у тебя с каждым разом получается всё лучше и лучше. Ты же пробуешь всего седьмой раз. — Двенадцатый. Синдзи улыбнулся сестре, провожая её взглядом. Едва дверь закрылась, как его лицо стало словно окаменело. — Эм… Синдзи… Ты… Ты чего это? — Я чего? — начал закипать пилот. — Это вы чего?! Совсем мозги свои потеряли или как?! — Син… — Заткнись, Тодзи! Вы понимаете, обезьяны недоделанные, что сделали?! Хотя нет, вы не обезьяны, это оскорбление в их сторону! Инфузории вы туфельки! На хрена вы попёрлись туда, где можете сдохнуть, идиоты?! — Мы же только посмотреть, — прошептал Кёнске. — ПОСМОТРЕЛИ?! ПОНРАВИЛОСЬ?! А ЕСЛИ БЫ ЛУЧ РАМИИЛА ПРОШЁЛ НИЖЕ?! ВАС БЫ УБИЛО К ЧЕРТЯМ СОБАЧЬИМ! ТОДЗИ, ТЫ ПОМНИШЬ, КАК ТВОЯ СЕСТРА ПОПАЛА ПОД ОБЛОМКИ?! ПОМНИШЬ, ЧТО ТЫ ЧУВСТВОВАЛ?! А ПРЕДСТАВЬ, ЧТО БЫЛО БЫ С НЕЙ, ЕСЛИ БЫ НАШЛИ ТВОЙ ТРУП?! ХОТЯ О ЧЁМ Я — ОТ ВАС БЫ НИЧЕГО ОСТАЛОСЬ, ПОПАДИ ПО ВАМ АНГЕЛ! Оба парня опустили головы, смотря в пол. — Синдзи, ты пойми. Война для меня как воздух, — тихо говорил Айда. — Ты непосредственно участвуешь в боевых действиях, а я отсиживаюсь в убежищах. — Уверен, что твоему отцу понравилась бы формулировка на твоём надгробии, — начал хрипеть Синдзи. Не до конца восстановленное горло не дало ему долго кричать. — ≪Он умер, потому что любил войну и пошёл смотреть на Ангела.≫ А ты, спортсмен, почему не остановил Кёнске? Мозг забыл включить? — Потому что он всё равно пошёл бы! — вскипел Судзухара. — И что я должен был сделать? Я не мог оставить Айду одного! Он мне как брат! — Поэтому и сдохнуть захотелось вместе, да? По-семейному, так сказать. Или вам обоим захотелось навестить матерей у Бога? В комнате наступила тишина. Парочка друзей не могли поднять взгляд от пола, чувствуя, что и правда виноваты и не знали что ответить. — Идиоты, — уже спокойнее произнёс Икари. — То, что вы хотя бы признаёте, что виноваты, это уже плюс. И твои слова, Тодзи, что ты не мог оставить Айду, достойны похвалы. Но вот ваши действия.…Чтобы сказали ваши матери, если бы вы попали к ним на тот свет? Я их не знал, но уверен, что буду прав — рады они не были бы. Они же вас родили, растили, отдавая себя ради вас, а вы хотели так глупо погибнуть. — Синдзи…мы… Голос Тодзи был тихим, словно воздух из лёгких почти не выходил, Айда же негромко шмыгнул носом, руками взявшись за голову. Казалось, будто он хочет вырвать волосы на голове. — Успокойтесь, парни. Что было, то прошло. Как там говорит старая русская пословица — кто старое помянет, тому глаз вон… Кхм, да. Пилот приложил ладонь к глазу и слегка улыбнулся. Парни оценили это и тоже несмело улыбнулись в ответ. Спустя двадцать пять секунд (когда прошло ровно пять минут), в комнату вошла Рей, и по проскочившей эмоции в её глазах, в которых смог разобраться только Синдзи, было понятно, что у девушки получилось сварить кофе, не разлив его по плите и пилот Евангелиона не смог не поздравить свою сестрёнку. Хоть какие-то положительные эмоции после нервного разговора.***
Сейчас, Икари внимательно осматривал себя в зеркале. Ну что он мог сказать — хоть он и не очень любит военную тематику, но не мог признать, что военная форма, во всяком случае, выданная ему в НЕРВ, очень даже ничего. Чёрный мундир, отделанный серебром, и со знаками отличия прекрасно сидел на нём, а в нагрудном кармане лежал новый документ, точнее удостоверение, который он получил вчера от Мисато. А он ещё думал — зачем Мисато решила его сфотографировать? Оказывается, чтобы на новом документе была его новая фотография. Синдзи снова открыл удостоверение — вот она, его серьёзная морда, смотрящая сейчас на него, с чёрной повязкой на левом глазу. Также, если присмотреться, то можно было увидеть пересекающий левый глаз тонкий шрам, полученный от Самусиила. Но не это было самое интересное. Его больше привлекало то, что было написано в удостоверении, а оно гласило, что некий Икари Синдзи теперь является старшим лейтенантом армии ООН, и прикомандирован к проекту-Е в качестве старшего оператора Юнита-01. Каким взглядом Синдзи тогда рассматривал этот документ — это надо было видеть, он даже протёр глаз, чтобы понять — кажется ему это или нет. В это же время Мисато с улыбкой разглядывала лицо подопечного, особенно после слов, что она тоже получила повышение и теперь она не капитан, а майор. Радость в его глазу была видна невооружённым взглядом, новоиспечённому майору даже показалось, что этой новости он больше рад, чем своей. — Я готова, Синдзи. Икари развернулся и увидел свою сестру, одетую в тёмно-зелёную форму, отделанную также серебром и со знаками отличия — младший лейтенант. — Прекрасно выглядишь, Рей. — Спасибо, Синдзи, — ответила Аянами, щёки которой слегка порозовели на этот комплимент. — Но я не привычно чувствую себя в форме. — Я тоже, сестрёнка. Но что поделать, на вручении наград надо одеваться официально. Кстати, а почему я раньше не видел у тебя эту форму? — Раньше её не было. Я получила её три дня назад. — А почему раньше не было? Аянами слабо пожала плечами. — Я не знаю. Наверно, не было причин. Я только не понимаю, для чего нужно это награждение? — Ну, логичный ответ — для награждения. А если точнее, то для того, чтобы отметить заслуги тех людей, которые это заслужили. Единственная проблема, что это будет проходить публично, а значит — все узнают, что мы пилоты. Хорошо, что они догадались не показывать это по телевидению. — Это плохо? — Зависит от того, как на это посмотреть. По-любому среди военных формирований пойдут пересуды, что управление самым мощным оружием на Земле, доверили обычным подросткам. Впрочем, как ООН и НЕРВ будут выкручиваться в этом плане, уже не моё дело, — Икари чуть скривился, разглядывая свою физиономию, и зачесал чёлку на левую сторону, пряча искалеченный глаз. Из зеркала на него посмотрел совсем другой человек. — Пойдём, сестра. Мисато уже нас ждёт. — Идём, — тихо сказала Аянами, и спустя секунду так же тихо добавила: — Брат. Вообще, Икари не очень хотел отправляться на мероприятие, утверждённое ООН, но на что не пойдёшь ради сестрёнки. Во-первых — ей надо чаще находиться среди людей, а во-вторых — Рей заслужила награду за те боевые действия, в которых участвовала. Если бы не она, то Рамиил пришёл бы в себя и победил. А что Синдзи? От него зависела только оборона Евы-00 и отвлечение внимания на себя. Основная работа легла на плечи Рей, Мисато и бойцов с позиций ≪Альфа≫ и ≪Беты≫, а он…чуть коньки не отбросил, держа врага. Мероприятие было не слишком шумным: вначале посмертно наградили людей, погибших в ходе операции Ясима — восемьдесят три человека погибло при атаке Ангела и ещё тринадцать скончалось от полученных ран, кто в больнице, кто по пути в неё. Далее шло награждение выживших бойцов, потом выживших командиров, в том числе и Мисато. Синдзи улыбнулся, когда его куратор получил награду, хотя внутри его трясло. По-видимому, его состояние почувствовала Рей, дотронувшись до его руки, чем и обратила на себя внимание, взглядом спрашивая — что случилось? Парень чуть скривился, попытавшись улыбнуться и ничем себя не выдать, но увидев, как сестра нахмурилась, сдался. — Всё в порядке, Рей. Просто…я не люблю находиться в окружении стольких людей. Особенно когда они на меня так смотрят. Люди смотрели на парочку подростков в военной форме со знаками различия НЕРВ, и у многих возникал вопрос — кто они такие и почему в форме? Впрочем, этот вопрос был только у тех, кто не работает в НЕРВ. — В школе тоже много людей, — произнесла Аянами, пытаясь понять своего брата. — Но гораздо меньше чем здесь. К тому же, в основном я вижусь только с людьми своего возраста, которые не всегда и на меня обращают внимание. Мне это выдержать гораздо легче, потому что затеряться среди взрослых гораздо тяжелее, чем среди сверстников. — А зачем тебе нужно теряться? — Привычка небольшая, сестрёнка. Мне привычнее быть незаметным для окружающих, потому что так можно выведать гораздо больше лишней информации. Да и сделать что-нибудь весёлое намного легче, если ты незаметен. Спросить ещё что-нибудь Аянами не успела, так как их вызвали. Правда, они услышали только конец фразы. — …пилоты Евангелионов — младший лейтенант Аянами Рей и старший лейтенант Икари Синдзи. Брат с сестрой поднялись со своих мест и прошли к месту награждения, где министр Японии вручил им медали. Рей вручили Медаль Почёта с жёлтой лентой, Икари с красной лентой, и Синдзи с лёгкой улыбкой наблюдал, как Аянами смотрит на свою награду с непониманием. Для неё пилотирование это уже награда, и смысла в награждении медалью она не видела. — Рей, Синдзи — поздравляю вас! — произнесла Мисато, когда церемония награждения уже закончилась. — Спасибо, Мисато, — ответил Икари. Аянами лишь кивнула, иногда бросая взгляд на свою награду. Синдзи, осмотрев куратора, хитро улыбнулся и мечтательно произнёс: — Прекрасно выглядишь. А уж как мундир на тебе сидит… — Синдзи! Не на людях же! Икари негромко хихикнул, поправив волосы. — Но если честно, ты и правда, прекрасно выглядишь. Мундир хорошо сидит, а чёрный цвет хорошо тебе идёт. И почему ты не носишь его на работе? — Он меня старит, Синдзи, — жалобно сказала Кацураги. — Глупости какие. Поверь мне, как парню, который смотрит на красивую девушку — даже если на тебя надеть мешок из-под картошки, это тебя не испортит. — Какие комплименты за такой короткий срок, — майор улыбнулась, чувствуя, что смущается. И главное кто делает комплименты?! Четырнадцатилетний подросток! — Не боишься, что Рей обидится? — Я должна обижаться? — отвлеклась от награды Аянами. — На что? — Что Синдзи только мне комплименты делает. Рядом с ним ещё одна девушка, а он только на меня внимание обращает. Аянами перевела взгляд с майора на брата. Икари лишь усмехнулся и пояснил для сестры: — Не обращай внимания, Рей. Мисато просто смущается, и не знает, как ответить. — Я не смущаюсь! — Ага, тогда щёки у тебя покраснели от жары, — хихикнул пилот. — Рей, ты чего держишь медаль в руке? Все остальные уже повесили свои. Аянами снова посмотрела на медаль. И правда, все, получив награду, повесили её на мундир слева, а она всё ещё держала её в руке. А вот почему — не знала даже она сама. — Не знаю. Просто держу. Взяв награду из её руки, Икари осторожно пристроил её на левой стороне мундира сестры. — Вот, Рей. Ты заслужила эту награду. Если бы не ты, то мы бы тогда проиграли, а я — погиб. Ты молодец, сестрёнка. Молодец. Щеки Аянами снова порозовели. Странно, но слова брата о награде звучат совсем по-другому, нежели слова министра. Они звучат…приятнее, и от них появляется странное чувство внутри, от которого начинают гореть щёки. Кажется, люди называют это смущением. Очень странное чувство и приятное. Жизнь для Рей с каждым днём становится странной, но от этого не менее интересным и она знала, кто принёс в её жизнь все эти эмоции. И она благодарна за то, что Синдзи появился в её жизни. Её друг, её брат. Её семья.