Опять до ужаса страшно одной, промок ворот, Дождь наслаждается сентябрем в тени улиц; А мне опять уходить пора одной в город, А дождь кричит, что предупреждал, что так будет. (Кошка Сашка "Одной в город")
В начале было слово. Точнее, много слов. Да, очень много слов, сплетенных в хитрые узоры текстов разными людьми. В технологичный век, когда главными заботами людей больше не были поиск пропитания и размножение, и появились время и простор для творчества, фантазия, изобретательность и жажда новых открытий достигли апогея. И так из желаний зародился Мир Мечты. Но демиурги не видели, что дело их хорошо, и тогда Мир призвал их к себе, сделав теми, кем они в глубине души были. И мечтатели стали русалками, оборотнями, драконидами, эльфами и людьми: магами, воинами, жрецами, инквизиторами, – словом, каждый обрел свое место. И так они жили: воевали, соперничали, дружили, женились, путешествовали, пока однажды Мир не смог больше удерживать их при себе и не начал выталкивать на давно забытую родину. Как знать, скоро ли придет мой черед?.." Молодой мужчина рассеянно почесал грудь через ткань потрепанной робы и заправил спадающую на лицо седую прядь – характерную черту всех некромантов – за ухо. Отложил перо и придирчиво перечитал написанное. Летопись, в которой он собирался отразить феномен "исчезнувших" и его последствия, все никак не выходила такой, каковой планировалась. "Неудивительно, я и фикрайтером-то был фиговым!" – раздраженно фыркнул Нил и встал, разминая затекшие плечи. – Зорбек! – позвал он, и большой лохматый пес, виляя подгнившим хвостом, подбежал к хозяину. Тот потрепал его по холке, не испытывая ни малейшего отвращения, и направился в нуждающуюся в капитальном ремонте комнатушку, гордо именуемую лабораторией: пора было провести парочку экспериментов. "Не везет с пером мне – повезет с ножом", – мысленно напевал мужчина, раскладывая инструменты на столике посреди двух трупов под чарами неразложения. Достать человеческие трупы на самом деле было не так-то просто: жители неохотно отдавали на поругание своих родственников, а раскапывать захоронения было чревато и не слишком продуктивно, ибо от сильно попорченных тел проку было мало. К счастью для Нила, его любимая младшая сестренка в данное время возглавляла Ковен, поэтому конкретно у него проблем с материалом не возникало. Первый эксперимент обещал быть довольно простым, но интересным. Размениваться по мелочам было не в обычаях некроманта, но намечающийся забавный опыт обещал помочь скоротать время и заодно создать милый сувенирчик для Эни – без сомнения, подобная штука придется ей по душе. Взяв нож побольше, Нил примерился и начал отпиливать правую руку трупа по локоть. Чары самозатачивания въелись в сталь как влитые, и потому процесс не занял много времени. Худо-бедно оживить мертвое тело без подручных средств мог любой некромант, но для полноценного управления требовались приемники-катализаторы в подчиненном объекте. Лучше всего их роль играл обсидиан. Мужчина взял со столика один из тонких темных кристаллов, кровно-магическим ритуалом связанных с хозяином, и ввел в обрубок ближе к кости, проталкивая его дальше спицей. Следом отправился еще один проводник – так было удобнее распределять энергию и управлять подчиненным телом. Для одной руки пары катализаторов хватало за глаза, и вскоре раздался мерный речитатив заклинания Малого Неполного контроля, состоящего из всего лишь одного катрена. Параллельно Нил острием стилета вырезал на холодной податливой ладони Туресаз – руну размышления, способствующую пробуждению сознания. Как только прозвучало последнее слово, катализаторы выплеснули в мертвую плоть полученную магию. Сизые пальцы вздрогнули. Мужчина с толикой интереса наблюдал, как конечность приподнялась, потопталась на месте, и... Дождавшись, пока он повернулся, чтобы отложить инструмент, вцепилась в задницу! – А-ай! – завопил не ожидавший такой подставы некромант, подпрыгнув, и попытался отодрать загребущую ручку от своего тыла, но та лишь усилила хватку. – Твою!.. Да чтоб тебя!... – емко и нецензурно выразил он возмущение происходящим. – Зорбек! Взять! Лохматая мертвечина на лапках немедля ворвалась в неплотно закрытую дверь и, оценив обстановку, тяпнула распоясавшийся обрубок. Только совместными усилиями им удалось оторвать намертво сжатые пальцы от ткани и запихнуть отчаянно сопротивляющуюся нежить в мешок. – Нихренасе, – утер пот со лба Нил, с опаской поглядывая на трепыхания жаждущей свободы конечности. – Точно Эни подарю, она оценит. Пока некромант прикидывал, а не выйдет ли каких эксцессов со вторым экспериментом и не лучше ли сперва просчитать все последствия, во входную дверь торопливо застучали. Обрадованный избавлением от выбора, он все же сурово нахмурил брови и, пройдя в спальню, накинул старую, но внушительно пестреющую рунами мантию. Мысленно закатив глаза от назойливости и не думавшего затихать посетителя, он подошел и решительно распахнул дверь. – Спасайтесь! Вас хотят убить! – с порога выпалил запыхавшийся молодой мужчина. Нил припомнил, что видел его раньше. – Там, это... В нашей деревне несколько мертвецов восстали и убили двух детей, жители подумали на вас и вызвали гильдию из столицы! Опешивший было от такого напора некромант устало прислонился к косяку и со вздохом выдал: – О, люди... Лишь бы кого обвинить. – Я вас предупредить пришел, я же помню, что вы жену мою... Ну... – замялся селянин. Только тут Нил окончательно вспомнил один из нередких тайных рейдов, когда по просьбе мужа пришлось упокаивать его мертвую возлюбленную, которой отчего-то не лежалось спокойно. Ну, сильные чувства, нежелание ухожить на тот свет, все такое – одна из теорий по поводу появления зомби, звучащая правдоподобнее прочих. – И где они? – деловито осведомился трупных дел мастер, уже прикидывая, что брать и куда уносить ноги. – Через полдня, наверное, прискачут, – неуверенно отозвался пришелец. – Наши собирались Мандрагору позвать, они за все берутся. Скорее уходите! Нил недолго чесал язык и репу: поблагодарив и отпустив восвояси расторопного осведомителя, собрал в крепкую дорожную суму набор разномастных лезвий, обсидиановые кристаллы, книгу заклинаний, записи всех проведенных опытов, недо-летопись туды ж; подумал – и прихватил вдобавок неугомонную оживленную руку. Сперва боролся с соблазном, а не воскресить ли припасенную "на черный день" нежить, дабы наподдать коварным супостатам, но идею отмел: несмотря ни на что некромантов не жаловали, и за сопротивление можно было огрести и похлеще. Довершила картину пожитков скудная пища: черный хлеб с вяленым мясом, сыр и яблоки, классическое меню пилигрима. От мысли, куда именно он собрался совершить паломничество, губы расползлись в нехорошей такой усмешке. Кликнув верную псину, Нил вышел из старого домишки, сослужившего хозяину верную службу, и поплотнее закрыл дверь. Оглянулся уже у леса и мысленно попрощался с тихим пристанищем. Потом сказал: – Не хотите по-плохому – по-хорошему будет еще хуже, суки драные. Повернулся и зашагал к Гремучим горам. Где-где, а в Ковене его ждали с распростертыми объятиями.***
Парень треснулся о металлическую стенку головой, подпрыгнув на особо ухабистой кочке, и вынырнул из увлекательных воспоминаний. Реальность была куда неприглядней, но, впрочем, не без сюрпризов, вот только к добру ли? Мстительно порадовавшись дополнительной мигрени господ полицейских ввиду удравшей у них из-под носа сестры, Нил оценил окружающую обстановку и прищурился. Четверо прочих арестантов вели себя вполне непринужденно, зато светловолосая девушка справа смотрела неестественно прямо, закусив подрагивающую губу и вяло разминая пальцы. Мудро решив, что врагов у него и в прошлой жизни хватало, а сейчас не помешали бы доброжелательно настроенные знакомые, он слегка пихнул соседку в плечо и предложил выуженную из кармана конфету. Златовласка деревянно уставилась на помятую сладость, и губа ее задрожала интенсивнее. Экс-некромант напрягся и пустил в ход тяжелую артиллерию: – Эй, ты чего такая кислая? Боишься? – Нет. Да. Уже нет. – Запутанно ответила девушка и, сделав глубокий вздох, закрыла глаза. – У тебя что-то случилось? – нахмурившись, поинтересовался он, с иронией отмечая, как глупо звучит подобный вопрос в данной ситуации. – Зовут-то тебя как? Я Даня. – Лена, – тихо ответила девушка. Помолчала и добавила: – У меня случилась мать.***
"...На данный момент феномен "исчезнувших" в достаточной мере не исследован, но с уверенностью можно утверждать одно, – со старательно изображаемым волнением на лице, но бесстрастными глазами вещала с телеэкрана холеная дикторша: – десятки, если не сотни детей побывали в явно враждебном, неизведанном мире, где на протяжение многих лет им приходилось выживать любой ценой, не гнушаясь никакими средствами. Вы можете себе представить, что с ними после этого стало. И сейчас эти взрослые люди со сформировавшимися взглядами, с уверенностью, что всего надо добиваться силой, под видом мальчиков или девочек вернулись к обычной жизни среди обычных людей. Но надолго ли? Согласно проведенным тестам, большинство из них психически нездоровы. Как скоро они придут в себя и возьмутся за старое: грабежи, разбой и убийства? Сумеете ли вы обнаружить в теле своего ребенка беспринципного маньяка, пока не стало слишком поздно? Как нам защитить себя и свою страну?" Лена бы посмеялась, слушая эту неприкрытую пропаганду одна. Лена бы насторожилась, имей это еще какой-то смысл. Лена бы крикнула в телевизор, что не им, уродам, решать ее судьбу, если бы не давилась сдерживаемыми слезами под полным презрения и ненависти взглядом матери. – Монстр, – шипела Елизавета Дымова на дочь, упрямо вперившую взгляд в кафельный пол. – Бессовестная, неблагодарная дрянь! Ради чего я в тебя вкладывалась? Репетиторы, кружки, частная школа – ради чего? Ради этого?! Ну? Что молчишь? Ничего сказать не хочешь? – П-прости... – прошептала девушка и вдруг громко всхлипнула: – Я не виновата! – Не виновата?! – с новой силой завелась женщина. – Это все из-за твоей мазни, из-за твоих сраных писулек! Вырастила засранку! Ты – неблагодарная засранка, слышишь? – прокричала мать вздрагивающей Лене в лицо. – Время. Десять минут осталось, – заглянул на кухню полицейский, напоминая о себе. Женщина гневно фыркнула и резко отвернулась. – Живо за вещами, и чтоб духу твоего здесь не было через пять минут! – процедила она и загремела посудой. Только и ждавшая, когда ее отпустят, Лена слетела со стула и опрометью кинулась в комнату. Нельзя плакать. Ничего, кроме очередной порции презрения, это не вызовет. Нельзя просить не отдавать ее. Нельзя ныть, нельзя поддаваться истерике, нельзя дерзить даже напоследок, нельзянельзянельзя. А там все было можно. Так почему здесь по-другому? Как же хочется отменить все это, этот чертов запрещенный мир! Нет. Нельзя. – Я готова, – сообщила девушка, надевая на плечо походную сумку. Робко, с едва уловимой надеждой взглянула на мать. – Мам?.. Не оборачиваясь, женщина махнула рукой. В груди вздрогнуло и медленно, болезненно оборвалось. Под конвоем из двух заплывших жирком мужчин Лена покинула квартиру, мысленно отметив очередное "нельзя". Нельзя возвращаться.***
– Дела-а-а, – протянула Эни, выслушав истории брата и новой знакомой. Уваров ободряюще похлопал девушку по плечу, вызвав ее кривоватую улыбку – видимо, жалость к своей персоне она не любила. – Прошлое прошлым, а сейчас нам насущные проблемы важнее, – подвел итог лирическому отступлению Нил. – Инстинкт садовода мне подсказывает, что это были еще даже не цветочки – так, семечки. Ягодки страшно и представить. – Да уж! – нервно хохотнул Дима. До подростков наконец начало доходить, что в их положении следует биться в стекла и либо прорваться на свободу, либо погибнуть с честью. Участь подопытных крыс крайне незавидна, и, судя по опыту, церемониться с ними не станут от слова совсем. – Нужно выработать план, – предложила Лена. – Вряд ли мы придумаем что-то сногсшибательное, но лучше хоть с какой-то стратегией, чем без нее. – Разумно, – кивнула Эни, – только тут и думать нечего, дело трех минут. Держаться вместе, собирать информацию, сделать ноги при удобном случае. Просто, как дважды два. – А я предлагаю поднять мятеж! – заявил Уваров. – Так шансов будет больше. – И проблем, – буркнула девочка. – Ладно, вы как хотите, Спартаки доморощенные, а царица жратушки желает! – и она принялась опустошать сумку с продуктами. Остальные переглянулись и решили, что война войной, а обед – в данном случае ужин – по расписанию. Совсем скоро поезд ожил; со свистом, со скрипом сдвинулись колеса, постепенно набирая скорость. Путешествие продолжалось, однако каждый из ссыльных старался не задумываться, что ждет их в конце.