Я так давно родился, что слышу иногда, как надо мной проходит студеная вода. (Арсений Тарковский "Я так давно родился")
Задница неуемной девчонки, видимо, напоминала подушечку для булавок – заноза там явно торчала не одна, – и именно поэтому она нуждалась в прикрытии, как, впрочем, и в хорошем ремне. Такой вывод Уваров сделал, с трудом удерживая маленькую, но чертовски верткую фурию, до глубины души возмущенную распределением в разные с братом лагеря. И зачем он вообще взялся ее защищать?.. Впрочем, ответ на этот вопрос известен: интересно же. Филатова вела себя нетипично для своего возраста и имела светлую, хоть и горячую, голову. Определенно, в Мире она бы прижилась... Да и непонятно откуда вылезший комплекс старшего брата давал о себе знать. – Что стоим, кого ждем? – поинтересовалась легкая на помине Эни, подпихивая парня локтем вслед за остальными подростками, двинувшимися по направлению к "Солнышку". – Страдаю о судьбе своей нелегкой, – беззлобно огрызнулся Уваров, послушно идя к выходу, и скомандовал подружкам: – Держитесь поближе ко мне. Дельфина серьезно кивнула, а Эни искривила губы в усмешке, но промолчала. Отходя от импровизированного стадиона под конвоем, ребята жадно осматривались, ища возможную лазейку, брешь в охране или ограждении, но монолитная унылая база, казалось, была сооружена безупречно. Лагерь с жизнеутверждающим названием "Солнышко" на автоматических воротах встретил своих поселенцев очередным глухим забором в колюче-проволочном обрамлении. Изнутри расположились небольшие однообразные домики, но, против ожиданий, детей повели дальше. Дороги как таковой не было – просто утоптанная земля, местами поросшая редкой чахлой травой. Подростки, растянувшись скомканной цепочкой, тихо шушукались, Эни тоже переругивалась с Уваровым, но лишилась дара речи, увидев замаячившие на горизонте перспективы. Перспективы представляли собой несколько длинных одноэтажных зданий – бараков, иначе и не скажешь, – в таком ужасающем состоянии, что довести до него можно только нарочно. – Тут бы не помешал косметический ремонт, – пробормотала Дельфина, у которой задергался глаз. – Или напалмовая бомба, – добавила Эни с непередаваемым выражением лица. Без лишних слов их впихнули в душераздирающе заскрипевшие двери, и юные арестанты оказались в не особо широком проходе между двумя рядами металлических двухэтажных кроватей. Сбоку обнаружился закуток из хлипкой на вид фанеры, откуда попахивало, мягко говоря, неприятно; видимо, это был туалет. На вошедших сразу обернулось несколько человек; впрочем, большинство мест было свободно. – Эй, а где разделение на мальчиков-девочек? – запоздало возмутилась Дельфина, ошарашенно оглядывая грязное, на ладан дышащее помещение. – Размечталась! – фыркнул кто-то из старожилов. – Нормальных условий, а, тем более, отношения даже не ждите. Мы тут живем, как крысы на свалке. Из удобств – туалет, дырка в полу, и недобитая раковина. На всех. Здорово, правда? – ...! – емко и нецензурно озвучил общее мнение Уваров. Однако недовольство недовольством, но ничего не поделаешь. Народ стал рассасываться, бурча и ругаясь, но таки занимая койки с тощими облезлыми матрасами, прикрытыми застиранным бельем. Самопроизвольное расслоение по гендеру все же произошло, и девочки кучковались в противоположном конце. Подруги быстренько оккупировали кровать, и Эни снова угнездилась наверху. – Здесь хоть кормят? – уныло поинтересовался Уваров, окапываясь на мужской половине, и экс-жрица закатила глаза: "Кто о чем..." – Ага. Только ужасно. – любезно просветили его. – Слу-у-ушайте... Вы ж пожрать привезли?! Поделитесь, а? В ответ воцарилось гробовое молчание. Старые поселенцы напряглись, но численный перевес был не на их стороне. "Ночью обшарят", – поняла Дельфина и покривилась от необходимости ночного дежурства. Эни спустилась и теперь чем-то таинственно шуршала в своем безразмерном рюкзаке, и менталистка в который раз задумалась, как такой хрупкой девочке вообще удается оторвать его от земли. Тем временем, вновь прибывшие расположились, покумекали и принялись приставать к старожилам с вопросами. Те сохраняли гордое молчание, поэтому делиться едой все-таки пришлось. Подруги переглянулись и навострили ушки. – ...А еще тут надо выполнять всякие идиотские задания. – Да уж! Вчера вот, например, нам выделили два участка и приказали пересаживать траву с них друг на друга. Даже лопат не дали, только тупые совки! Подсевший поближе Уваров присвистнул. – А послать не пробовали? – без особой надежды поинтересовался он. – Пробовали, конечно. Несколько побывало в этом, как его... В карцере, вот. Там... Короче, больше не пробуем. Парень задумчиво качнул головой и повернулся к девочкам. – Надеюсь, тебе хватит мозгов не нарываться. – Эни сделала большие глаза и невинно похлопала ресничками, но потом не выдержала и многообещающе ухмыльнулась. Уваров набычился. Дельфина, предчувствуя очередной разнос, страдальчески потерла виски и вдруг замерла. – Эй, а вы родителям звонили? Можно же сообщить им, что тут происходит, отправить фотки... – Думаешь, одна такая умная? – хмыкнул кто-то. – Интернета тут нет, и связи... Хотя, вроде, один из охранников говорил по телефону... Может, нам глушат? В общем, фиг с кем свяжешься. Тех, кто раньше приехал, возили фоткаться в какой-то шикарный поселок. Попозировали на фоне домиков и отправились в бараки. Вот так-то. – М-де, – недовольно пискнула Эни и обезьянкой вскарабкалась наверх. Растянулась на куцем матрасе и, мечтательно прикрыв глаза, погладила черную кожу до отказа нашпигованной лезвиями куртки. Как там говорится, сила действия равна силе противодействия?..***
Серые оштукатуренные домики-коробки в несколько рядов... Серые стены, совсем свежий, безжизненно гладкий темно-серый асфальт – все окружающее пространство словно навек застыло, маренгово изогнувшись идеально правильными линиями и девяностоградусными углами. Рамалли с тоской вспомнила родные воды: неспешно колышущиеся разноцветные водоросли, изящные известняковые строения на усыпанном самоцветами дне и уютные отнорки-пещерки в прочном камне... Кто-то дернул замечтавшуюся русалку за рукав, и она, очнувшись, поспешила за всеми. – Прекращай в облаках витать, – прошипели на ухо. Рамалли несколько рассеянно взглянула на высокую девушку с короткими каштановыми, отливающими медью волосами, и некрасивым, но каким-то свирепым лицом и упрямым взглядом. – А? Говорившая раздраженно фыркнула и резко ускорилась. Русалка заторможенно проводила ее глазами и пожала плечами. Иногда она просто не поспевала за событиями в этом суетливом и шумном наземном мире. На каждом из трех этажей унылых домиков располагались по шесть тесных трехместных квартир. Зеленоволосая все так же плелась в конце, и ничего удивительного, что она осталась последней. Почти все квартиры уже заняли, и только на третьем этаже нашлось свободное место. Два других занимали давнишняя раздражительная знакомая и лохматый блондин ее возраста, сидевшие рядом и оживленно разговаривающие. Оба недовольно уставились на вошедшую новенькую. – Ты чего тут забыла? – буркнула девушка, поджимая ногу. – Больше некуда, – отозвалась Рамалли, направляясь к кровати у стены. Медноволосая снова открыла рот, но блондин ее слегка пихнул: – Ти, не возникай. "Интересные дела", – встрепенулась русалка и повернулась к соседям: – Я Светлана, кстати, – решение назваться старым именем пришло в последнюю секунду: было бы глупо дать заподозрить в себе "исчезнувшую" в месте, где таких и выискивают. – Святослав, можно Слава, – в свою очередь представился блондин. – А это Таня, моя двоюродная сестра. Та еще раз окинула русалку презрительным взглядом и отвернулась, утратив к ней интерес. – Так что это за лагерь-то? Ты же раньше приехал, расскажи. Парень мгновенно помрачнел. – Полный трэш. Не знаю, как в других, а тут нужно сражаться друг с другом. – Э, чего? – явно не ожидала такого услышать его сестра. – Того. Не перебивай. Так вот, весь лагерь делится на три поселка: наш – самый населенный, нас называют Зверятами. Бои дважды в день, утром и вечером, по две пары одновременно. В центре лагеря есть Красная и Синяя арены. Проигравших наказывают, победитель получает пластиковый браслет на руку. Десять побед – и переходишь во второй поселок, к Охотникам. Там условия куда лучше. У них бои на Красной арене, раз в день, до обеда, но они опаснее. Третий лагерь – Берсерки, самые крутые. Сражения раз в два дня, после обеда, зато едва ли не насмерть. Синяя арена. Это пока все, что я узнал. Слушая рассказ, Рамалли конкретно подвисла. Она русалка, на минуточку! Она совершенно не умеет драться – ее раса, пожалуй, самая миролюбивая на свете! – Ужас, – просто сказала зеленоволосая и тупо уставилась в пол. – Уже сдаешься? – ядовито поинтересовалась Таня. – Ну иди, иди, поплачь в подушечку. Одним соперником меньше! – Поумерь пыл, – осадил ее Слава. – Говорю же, чем дальше – тем опаснее. – Чем дальше – тем больше удобств, – отрезала девушка. – А к опасностям не привыкать, переживем как-нибудь. Рамалли опустилась на кровать и откинулась на подушку. "Странная парочка... А интересно, кем бы они могли быть в Мире?"***
Немногие обитатели озера Илимин видели хотя бы двух представителей разных наземных рас. Объяснялось это не только жизнью в глубинах, но и тем, что столица русалочьего царства располагалась посреди Шепчущего леса, а живые и по большей части хищные деревья не пропустили еще ни одно существо. Водные пути начинались у Небесных водопадов; из их подножья следовали пять рек – Квинта, – перемежающиеся небольшими озерами и перед самым лесом сливающиеся воедино. Затем два рукава выходили в Илимин, а третий брал ниже и устремлялся к морю Бескрайнему, разделяя Лихолес и Призрачные степи, а также разбивая надвое Диколес. Впрочем, обитающие там твари воду явно преградой не считали – именно поэтому эльфы были вынуждены постоянно защищать свои границы. Эта река носила название Ханши, а отделяющийся на какое-то время, а затем вновь примыкающий поток – Гото. Из Илимина спешила бурная Сонора, отсекающая Лихолес от Латару. У моря она и ее рукав Лимда образовывали треугольник – Змеиную пустошь. В Лимду впадала ответвляющаяся еще раньше Дольмерика – она дугой заходила на территорию человеческой столицы, где и делилась на Малую и Большую. Мало кто из русалок спускался по Соноре – откуда знать, что может взбрести в головы разношерстных представителей рас. По Ханши путешествовали охотнее, не доходя, впрочем, до диколесской переправы. Однако основное чешуйчато-хвостатое население укоренилось в озерах Квинты, граничащей с Иолой – землей екай – и в столице. Флегматичным и отрешенным русалкам многого было не надо: из еды – водоросли и рыба, из развлечений – соревнования в плавании или магии воды, прятки или украшение жилищ драгоценными камнями, что изобиловали на дне. Рамалли еще считалась гиперактивной по сравнению с остальными. Что-что, а путешествовать она любила: как-то раз даже и разговорилась с екай из Иолы. Беседа вышла интересной: прежде девушка и не подозревала, что совсем недалеко живут дракониды. Их княжество – Аргона – располагалось в Гремучих горах и неутомимо вело кровопролитные войны с Иолой. Обе стороны, похоже, и жизни не мыслили без сражений. Рамалли тогда долго дивилась их агрессивности и энергичности, а затем вознесла хвалу Светлым Течениям за столь удачное перерождение. Суеты и жестокости она не выносила.