Лес вдоль дороги зеленый и хмурый, На ветках развешаны орочьи шкуры, Зря ты нагнулся – в жопе стрела: К эльфам дорожка тебя завела! (Гакхан "Зеленолесье")
Опустив голову и стараясь не шевелиться, Лена стояла на утренней молитве. Шли первые сутки пребывания в "Благодати", но все уже уяснили, что нарушать местные правила – себе дороже. Самым сложным оказалось не зевать, ведь подняли их в пять утра, а отбой был в одиннадцать. Девушка не знала, какими были остальные лагеря, но здесь цвело махровым цветом гнездо фанатиков из непонятно какой секты. Девочек и мальчиков поселили раздельно, спальни представляли собой казенные и безликие просторные помещения, набитые стоящими вплотную и даже с виду жутко неудобными металлическими койками. Вещи отобрали сразу же, позволив взять лишь предметы гигиены да нижнее белье. В качестве одежды выдали сланцы и безразмерные балахоны: темно-серые повседневные и грязно-белые для сна. Особо возмущавшихся поставили на два часа коленями на горох ("Боже, ну и средневековье!" – поразилась Лена) и отхлестали по рукам чем-то вроде четок. Народ притих, но, казалось, ненадолго. Лена искренне, всей душой ненавидела фанатизм, особенно религиозный. Нет, сами религии она уважала, людям надо во что-то верить, но когда эта вера превращает их в бездумное, слепое, яростное стадо, хотелось взять ружье, а лучше гранатомет, и сделать мир чуточку спокойнее и добрее. Ее бабушка под старость тоже ударилась в религию, попыталась промыть мозги дочери, потерпела поражение и переключилась на внучку. Причем учила она не проповедуемым христианством любви и милосердию, а ненависти к инаковым – геям, неформалам, атеистам и прочим грешникам, – ненависти и страху перед вечными муками. Когда она и ее знакомые, такие же скрюченные старухи с полубезумными взглядами, диктовали Лене, как жить, когда за юбку выше колен или, не дай Бог, за брюки, она регулярно огребала мокрым полотенцем, а то и ремнем, когда неделями приходилось питаться гречкой и овсянкой на воде, – пост же! – а за любое непослушание можно было мгновенно лишиться телефона с "вредными интернетами", в душе девушки поднималось что-то темное, жадное, зло скалящееся вопреки всему. Оставив прошлую жизнь далеко за спиной, юная арестантка была готова к новым трудностям, борьбе и лишениям, но никак не к продолжению старого кошмара. А ведь здесь не сбежишь на улицу и не запрешься в комнате, да и полотенце покажется детской шуткой. Лишь одно не давало закрыть глаза и утонуть в бесконечной депрессии: она была не одна. Друзьями, конечно, случайных попутчиков не назовешь, но хоть какое-то просветление в этой бездне мрака. Интересно, как там Даня? Они не виделись со вчерашнего расселения, и вряд ли у них теперь найдется возможность поговорить. После клятой молитвы в темном холодном зале, продолжавшейся аж два часа, их погнали работать. Мужская часть ссыльных отправилась разбирать завалы строительного мусора, а на женскую возложили уборку и приготовление завтрака. Лена угодила на кухню, под наблюдение нескольких "матушек", как они себя называли. Стряпать полагалось нечто из круп, картошки, гороха и каких-то рыбьих ошметок явно не первой свежести. Без соли. На это и поотдельности нельзя было смотреть без содрогания, а взять такое в рот... "За что?" - беспомощно подумала светловолосая, выполняя указания орущих теток. Намывать и начищать ведра грязной сморщенной картошки оказалось тем еще чудесным времяпрепровождением. Продукты просто сваливали в большие кастрюли и разваривали почти до состояния пюре, Лену тошнило от запаха, да и не только ее. Надзирательницы вообще вышли. – Неужели кто-то станет это есть? – с отвращением посмотрела на плиту одна из девушек, настоящая "штучка", как принято величать такой типаж. – Ну уж точно не я! – возмущенно фыркнула другая и от души пнула таз на полу. Таз с грохотом перевернулся, на шум заглянула "матушка" и мгновенно определила виновницу. – После завтрака моешь всю посуду, – недобро прищурившись, кинула она и вновь скрылась за дверью. Лена поежилась, вода была только ледяная, вместо моющих средств – горчичный порошок, а народу в лагере – предостаточно. "Не нарываться ни в коем случае", – сделала она мысленную пометку и подошла помешать варево. Вскоре послышались окрики и гул множества ног. Столовая заполнялась подуставшими, зверски голодными подростками, выстраивавшимися в длинную змеящуюся очередь. Получившие свою порцию садились за длинные, грубо сколоченные столы на такие же скамьи. Лена в числе прочих встала за столик раздачи и принялась разливать жуткие помои по мискам; на каждого полагался один половник. Вдруг она заметила Даниила, и сердце ее пропустило удар. Принимая тарелку, парень ничего не сказал, но выразительно скосил глаза на средний стол, и светловолосая проследила, куда он примостился. Наконец все расселись, девушки с раздачи быстро налили себе по половнику и шмыгнули на свободные места. Лена будто бы случайно очутилась возле Дани. – Поблагодарите Господа за то, что он ниспослал вам пищу! – пронзительно велела какая-то из "матушек" со стороны стоящего особняком стола. Лена перевела туда взгляд и застыла: неприятного вида тетки и заросшие бородами по самые уши мужики с аппетитом уминали мясо, салаты, печеную картошку и запивали то ли морсом, то ли компотом. Видимо, им готовили отдельно. Она сглотнула и усилием воли уткнулась в свою тарелку. И поняла, что даже лизнуть это не сможет, не то что съесть полностью. – Тихо! Тихо! Всем молчать во время трапезы! – вновь визгливо закричала женщина из-за "вип-стола", яростно стуча ложкой. В зале нарастал гул: подростки, присмотревшись и принюхавшись к содержимому мисок, больше не собирались скрывать свое возмущение. – Сами жрите это дерьмо! Совсем охренели! Меня сейчас блеванет! Размажем ублюдков! – все явственней и громче неслось со всех сторон, многие повскакивали с мест и образовали орущую кучу, с угрозой двинувшуюся на пирующих надзирателей. – Паршивцы мелкие! Вы должны быть благодарны! – истерично завопила другая тетка, тараща глаза и взмахивая руками. – Покайтесь Господу и смиритесь, бесово отродье! – Слава Темнейшему! – гаркнул кто-то и мгновенно скрылся в толпе. Гул усилился почти вдвое, началась полная неразбериха. Попытавшихся пресечь безобразие надзирателей закидали мисками, а затем попросту задавили числом. В этой суматохе Даня и Лена сперва тоже вскочили, чтобы убраться с поля боя, но человеческий поток метнулся к дверям, унося их с собой. "Только не это, – похолодела Дымова, изо всех сил цепляясь за приятеля. – Они что, сейчас к выходу кинутся? Идиоты! А я-то тут при чем?!" Она попробовала поискать пути отступления, но тщетно: казалось, замедлишься хоть на секунду, и тебя снесет, затопчет десятками ног. Филатов одной рукой прижимал девушку к себе, а другой пытался распихивать людей вокруг. Бестолку. Вот они вместе с остальными вывалились на улицу, подростки с исступленными криками хлынули вперед... И тут же резко захлебнулись, отпрянули, натолкнувшись на волну автоматной очереди. Лена взвизгнула, Даниил схватил ее в охапку и бросился на землю, прикрывая им головы. Вопли ужаса, стоны и крики боли – все смешалось в фантасмагорическую какофонию, ссыльные бежали обратно к дверям, падая и наступая на упавших, а их уверенным, стройным шагом преследовал вооруженный отряд. Передние ряды, должно быть, заметили его сразу, но решили, что огонь по детям открывать не станут, и теперь жестоко расплачивались за свою наивность. Изрядно помятый, но живой Нил приподнялся и огляделся. Впереди лежало несколько корчащихся раненых, а автоматчики по-прежнему неумолимо наступали – правда, прекратив пальбу. – Цела? – парень вздернул съежившуюся спутницу на ноги и быстро осмотрел. Ей тоже досталось, но, похоже, обошлось без серьезных травм. – Не стреляйте! – заорал он, вскидывая руки и заслоняя собой дрожащую девушку. – Мы не с ними! Мы ничего не делали! Пожа... – договорить помешала прилетевшая в живот дубинка, Филатов свалился на колени, и на него тотчас же обрушилась целая серия ударов, вызвав помутнение в глазах и волну острой боли. Он лишь успел заметить, как вскрикивает и неловко закрывается от другой дубинки Лена. Растерянная, как никогда ощущающая себя беспомощной девушка всхлипнула, пытаясь избежать новых побоев. "Нельзя плакать", – всплыла смутная мысль. "Нельзя... – мозг зацепился за отлично знакомое слово. – Нет... Нельзя бояться, – Дымова с трудом подняла голову. – Нельзя сдаваться, – сжала кулаки." – Нельзя бить моих друзей! – яростно закричала Элен и, пошатываясь, кинулась на врагов. Местами потоптанная, местами побитая хрупкая девушка мало что может сделать против обученного и вооруженного мужчины. Но у нее был опыт, у нее был эффект неожиданности и, самое главное, – у нее было жгучее желание защитить своего нового товарища. Поэтому прежде, чем автоматчики сориентировались, они успели получить несколько весьма неприятных тычков в незащищенные болевые точки, а затем в ход пошла мимоходом отобранная дубинка. Элен летала, давно забытые ощущения распирали ее грудь. Но здравый смысл никуда не делся, и с целой армией она, разумеется, сражаться не собиралась. Вскинув оружие, уже спешили новые враги; девушка отбросила свой трофей, попав кому-то по голове, рывком вздернула с колен Филатова и, закинув его руку себе на плечо, зигзагами метнулась к дверному проему. Парень еле успевал переставлять ноги, оба кожей чувствовали автоматные дула за спиной, однако выстрелов не последовало – только громкий мат и отрывистые приказы. В здании слышались топот и испуганные голоса: ссыльные метались в попытках найти убежище, кто-то надрывно плакал, кто-то звал маму. – Я сам... Пусти, – прохрипел Нил, убирая руку и выпрямляясь. – За мной, – скомандовала Лена, и ребята побежали к столовой. Девушка помнила, что на кухне был спуск в подвал, где хранились продукты. Дверь туда, конечно, запирали, но возле нее имелся небольшой закуток, заваленный пустыми грязными мешками, ящиками и досками. Среди них беглецы и спрятались. – Ну ты крута, – отдышавшись, прошептал парень. – Боевые искусства, что ли, изучала? Вот уж верно: в тихом омуте... Эй? Лена? Лен, ты что, плачешь? Уткнувшись в подтянутые к груди колени, Элен мелко дрожала. Только что ее чуть не застрелили, и рано или поздно их все равно найдут, и тогда... Что тогда – она предпочитала не думать, но воображение само подкидывало весьма яркие картины. Психика не справлялась с моральным давлением, и девушка поймала себя на как никогда раньше горячем желании исчезнуть из этого мира навеки. – Лен, ну Ленка, тише, тише, – растерянно приговаривал Нил, поглаживая ее по вздрагивающим плечам. Ну не привык некромант девиц успокаивать, упокаивать вот – всегда пожалуйста, но не это! – З-зачем жить? – выдавила вдруг Дымова, клацнув зубами, и подняла на него покрасневшие глаза. – А для жизни нужна причина? – удивившись, брякнул Филатов. Сам он подобной философией никогда не заморачивался, да и, как любой мертвечинных дел мастер, не видел в этом смысла. – Мне – нужна. Но ее нет, – прошептала Элен, отворачиваясь. – А что мешает ее придумать? – пожал плечами некромант. – Ладно, так и быть, сделаю это за тебя. Ты должна жить, – он наклонился и, замирая от собственного небывалого нахальства, невесомо коснулся тонких губ, – ради меня. Отстранившись, парень весьма смущенно взглянул на ошарашенную Лену, в штормовых глазах которой плескалась вся гамма испытываемых чувств. – Да и потом, где я еще такого телохранителя найду? – вдруг фыркнул он, разряжая обстановку. – Дурак, – сквозь слезы улыбнулась Элен и пихнула парня в бок, отчего он немедленно скривился. – Ой, прости! – она испуганно прижала руки ко рту, запоздало вспомнив, что им недавно довелось пережить. – Очень больно? – потянулась приподнять рубашку, но Нил перехватил ее запястье и замер. Со стороны столовой приближались четкие шаги нескольких человек.***
Лихолесом его обозвали просто потому, что классические толкиновские эльфы въелись в мозги даже тем, кто о них и не читал ни разу. По этому же принципу нарекли один из крупных городов – Роменну, торговый порт на Соноре, в месте, где от нее отделяется Лимда. Анветаэлэ – столице в самом сердце эльфийских земель – удалось сохранить свое изначальное название. Тех представителей инорас, что ее видели, можно было пересчитать по пальцам: даже гильдийцев из Латару пускали крайне неохотно. А они как раз в Лихолесе бывали часто, ведь он граничил с Диколесом – пристанищем жутких опасных тварей, и эльфы порой не справлялись с охраной собственных границ. Лена Дымова была уверена, что впала в кому и грезит, но даже это ее вполне устраивало. Еще совсем недавно жизнь девушки сковывали рамки бесчисленных запретов, зачастую довольно бессмысленных, а потом она вдруг очутилась в дремучем лесу, без обязательств, абсолютно свободная, и растерялась от этого. Вытянувшиеся и заострившиеся уши не добавили веры в реальность происходящего, но против столь занимательного сна Лена тоже ничего не имела. Она долго бродила, любуясь вековыми деревьями и густыми зелеными зарослями, пока ее не подобрал такой же остроухий патруль. Девушку приняли приветливо, всем "исчезнувшим" поначалу требовалась усиленная поддержка, но она все равно погрузилась в апатию – отсечь прошлое оказалось не так-то просто. Все изменил случай. – Волкады! – промчался, вопя, один из постовых. – Волкады здесь! К оружию! Эльфы повскакивали, хватаясь за мечи и луки; Лена тоже подорвалась с места. Маленький патрульный отряд все еще был на пути к столице и вскоре должен был пересечься с другим, присланным ему на смену, но нападение волкадов, неизвестно как проникших так далеко за границу, было серьезной опасностью. Девушке уже рассказывали об этих тварях, похожих на волков, только гораздо больше, мощнее и злее, с острыми как бритва клыками. – Держи! На всякий случай, – один из пробегавших мимо воинов сунул ей меч, и Лена неуверенно взялась за рукоять. – Оставайся здесь! Послышалось яростное рычание и боевые кличи. Новоявленная эльфийка вжалась в широкий древесный ствол, от всей души надеясь, что монстров остановят еще на подходе, но топот сильных лап послышался совсем близко, и прямо перед перепуганной девушкой вылетело чудовище с оскаленной пастью. Лена завизжала, волкад, взрыкнув, рванулся к ней, но вдруг споткнулся и с жалобным воем покатился кубарем; из передней лапы торчала метко пущенная стрела. К сжавшейся в комочек девушке подбежала высокая эльфийка, рывком ставя ту на ноги. – Беги! – приказала она, поворачиваясь спиной и вскидывая лук. Разъяренный зверь, хромая, поднялся и с утробным рычанием бросился в атаку; следующая стрела угодила ему в плечо, ничуть не замедлив, и лучница бросилась в сторону, но мощный удар когтистой лапы отшвырнул ее, впечатав в дерево. "Сейчас он ее разорвет, – четко поняла Лена. – Но если вмешаюсь, то и меня тоже... Нет, нельзя..." Нельзя? Какое знакомое, осточертевшее, ненавистное слово. В том мире нельзя, потому что мама и бабушка, а в этом... А в этом почему? Элен выдохнула выдохнула сквозь стиснутые зубы, выпрямилась и уверенно сжала рукоятку меча. В голове было на удивление ясно и спокойно. Да гори оно все синим пламенем. Можно. ...Отменным воином невозможно стать за пару секунд, но уверенность вкупе с адреналином порой творят удивительные вещи. Поэтому сил, чтобы отсечь идеально заточенной сталью мохнатую лапу, у девушки вполне хватило, а затем она отпрыгнула и заняла устойчивую позицию, выставив перед собой окровавленный клинок. Полный боли и ярости вой донесся будто бы сквозь вату, и несущегося на нее зверя Элен встретила решительным взглядом, чувствуя, что сейчас действительно может все. К сожалению – а, возможно, и к счастью, – узнать это наверняка не получилось: тонко пропела тетива, и упругое древко влет пробило массивный череп. С коротким хрипом волкад рухнул наземь, по инерции проезжая вперед и останавливаясь прямо перед Элен, непроизвольно отступившей на пару шагов. – Эй, как ты? В порядке? – к ней бежали разгоряченные, встрепанные воины. – Ну даешь! – Это было здорово! Некоторые помогали встать спасенной эльфийке. Шатаясь, она подошла к растерянной, но счастливой девушке в окружении радостно галдящих собратьев и посмотрела ей в глаза. – А ведь ты мне жизнь спасла. Спасибо. Для новичка это было... – она взмахнула рукой в замысловатом жесте, не найдя подходящих слов, но впечатленное лицо говорило за нее само. – Как-то времени на раздумья не было, – неловко улыбнулась Элен, до которой только сейчас начало доходить, ЧТО она сделала. "Невероятно. Я победила. Я попала в фэнтезийный мир и победила монстра. Это... Это обалдеть как круто!" – Я Сильва, кстати, – протянула руку незадачливая лучница. – Л... Элен. Меня зовут Элен. – И девушки скрепили рукопожатие.