Дневник.

12 апреля. Только вместе мы сильнее. Пожалуй, до сегодняшнего дня я не понимал смысла данной фразы. Ангелам не нужно было держаться вместе. А, неважно. Напишу. Вряд ли кто-то прочитает. Ангелам не нужно было держаться вместе – мы и по одиночке были гораздо сильнее людей. Немного сильнее демонов. А все вместе были способны поместить всю планету во тьму. Но теперь я не ангел. Не осталось ангелов. Я даже не знаю, не единственный ли я. Выжили только те, кто были в роковую ночь внизу. Остальные сорвались с Небес. Хотя, я в любом случае не единственный. Я ведь не ангел. Из нас Люцифер больше всех ангел. Надеюсь, вы простите меня, что я не слишком часто пишу о нем. Я не знаю, что писать о нем. Что хуже – что он уничтожил весь мир или что он уничтожил Сэма? Что на чашах весов перевесит – смерть Люцифера или смерть Сэмми? И как преодолеть километры зараженных? Люди в самом деле вместе сильнее. И речь не только о физическом превосходстве. Близость с другими людьми делает нас психологически устойчивее. Человеку не хочется быть слабее остальных – и это дает повод ему бороться. Мешает выпилиться. Об этом со мной сегодня говорил Марк. Неплохой парень, но, пожалуй, о нем напишу чуть позже. Я слишком устал. +++ Сегодня трое. Если так будет продолжаться, через месяц мы вымрем. Я хочу дожить, как хочу. И иду пить с Дином. Ave, Dean, morituri te salutant! 13 апреля. Оооооо нееет. Дин так со всеми добр только не со мной я должен помогать. Я НЕ МОГУ ДИН! Прости!!! Вечер. Выпивать утром почти весело. Укрепления худо-бедно сделаны. Нужно, конечно, добавить растяжки и шипы из острых балок, но базис сделан. Люди в лагере медленно становятся ближе и привыкают к аду вокруг. Человек ко всему может привыкнуть. Я не совсем че Я общаюсь с Марком, Венерой и Лией. Мне даже как женщина нравится Лия. Не важно, нравлюсь ли я ей как мужчина, сейчас для всех важна лишь безопасность. Для меня еще самоопределение. И не смотря на то, что Лия… я каждый вечер иду к Дину. Он – отголосок моей прежней жизни. Он – мой подзащитный и теперь защитник. В Дине частичка меня. Наверно, только Отец знает. Если давно не создал другую планету и не улетел туда. И поэтому Дин – мой. Слишком много пишу о Дине. Знаю. А ведь о скольком нужно написать…. О значимом и важном. Но для кого это будет важно? Все эти строчки – моя отдушина. Я пишу о том, что важно мне. И только мне. И быть может, Дину. Но надеюсь, он никогда не обнаружит эти записи. Если б я писал обо всем, меня б сейчас доедали зараженные. 14 апреля. Ноль. Вчера ноль погибших. Я не верю. Я радуюсь как ребенок. Надоело бесконечно рыть могилы. Мы гуманисты и не скармливаем усопших кротам. Мы их хороним, иногда даже с почестями. Меня мучают кошмары. Слишком часто, даже постоянно. И наяву тоже. Например, сегодня. Они очень разнообразны. Я падаю, и проваливаюсь в самую твердь, где занимаю место Адама в клетке. Я становлюсь Люцифером, жестоким и всеми презираемым… Жутко правдоподобно. Не думал, что это настолько тяжело. Я медленно теряю кожу. Лоскуток за лоскутком. Волокно за волокном. Пока сквозь мышцы и сосуды не станут видны кости. Или я, одного за другим, собственноручно убиваю своих братьев. Или, словно обезумев, я душу Дина. До последнего хрипа, пока жизнь не уйдет из его глаз. Или морю голодом. Или распинаю. Никогда быстро. Иногда мне снится, что я безумен. Иногда я уверен, что так и есть. Ноль погибших. Ноль. 15 апреля. Не сплю уже четвертые сутки. ++ Двое погибших. Мы определенно делаем успехи. Вместе с Дином. Сегодня совершили вылазку за продуктами. Двести с небольшим человек это не так уж и мало. Забрали все, что было, из двух аптечных киосков. Страшно, что когда-то медикаменты закончатся. Но вдруг найдутся умельцы-кустарники, которые изготовят хоть простые лекарства. Несколько десятков пар обуви. Все средства гигиены и лекарства. И меньше всего еды. Мы забрали из магазина семена – может, вскопаем пару грядок. Не нужно женщинам окопы копать и отражать атаки зараженных. Пусть взращивают лук и кукурузу. Пусть у них будет выбор. Пусть у нас будет подобие жизни. А еще я захватил пару горстей семян... цветов. Розы, хризантемы, астры и ромашки, тюльпаны, нарциссы и лилии. Множество садовых растений. Я, оказывается, взял даже папоротник. Не знаю, смогут ли они расти в таких условиях, но... Знаете, я иногда хочу вырастить эти цветы лишь для украшения могилы. Своей. А потом вспоминаю, что другие тоже умирают, и будет некрасиво, если обделю их… Это не жадность, совсем нет. Это просто что-то значит. И потому передумываю. А как таковой гибели я не боюсь. Не боюсь повторного Апокалипсиса. Я уже свыкся со смертью. И с такой жизнью – тоже. Думаю, вы согласитесь, что лучше бы всего этого не было? 15. Почти полночь. Бес сна. Бессонница. Бессонный сонник сонливо бредет по сонному лагерю. Я не хочу тревожить Дина, ведь все равно не смогу заснуть. Буду всю ночь крутиться и упираться в Лидера локтями. Я настолько хочу спать, что теряю над собой контроль. Все становится жутко нереальным, я смотрю на себя и на мир со стороны. Будто все – фильм. И в нем все дозволено. Я просто боюсь себя, боюсь, что возьму ночью пулемет и перестреляю всех вокруг. Нет, не потому, что я зол. Ни почему. Просто так. Как бороться с такой бессонницей? Хотя вряд ли вам важно мой дневник. Она несколько глубже и страннее, чем у остальных. Я как бы не совсем привык. На генетическом? психологическом? уровне.~ Я у Марка. Сижу на куртке в углу палатки. Знаю, что когда нашим людям ничто не может помочь, они идут к нему. Он дает им разные таблетки и спасает. Возможно, он спасет и меня. Я зачерпнул горсть маленьких желтых таблеток, но Марк согласился лишь на одну. Я такой бессильный, когда не сплю, не могу сопротивляться. Я беспомощен. Жалок. Ничего не происходит. Я допиваю вторую бутылку пива – пир после вылазки, и н и ч е г о. Интересно, как там Дин? Интересно, есть еще лагеря? Должны быть. 16 апреля. О да, я выспался! И да, проспал. Пропустил почти весь день. Не знаю, переживать по этому поводу или радоваться, что не съехал с катушек и всех к чертям не убил. Настроение почти есть. Дин отчего-то смотрит на меня с укоризной. За один день поблажки? Я ведь не благодать за яблоки продал. Странно. Но как-то не волнует. Кстати, о волнует. Меня будто качает на волнах. Безумно приятно. Попрошу у Марка еще. Он сказал, что такой эффект только от смешивания с алкоголем. И то, если повезет, или с непривычки. Сегодня можно две. И портвейн. Я буду спать. Без снов – сегодня было так. А с Дином поговорю завтра. Я готов неделю спать, не пробуждаясь, так я устал. Давлюсь никотином. 17 апреля. Вы наверняка смотрели фильмы про подростков, которые изо всех сил пытаются решить взрослые проблемы. Я видел пару отрывков на огромных телеэкранах под открытым небом. И напоминаю себе одного из сложных отроков. Уже два дня я не общался с нашим главным. Да я почти ни с кем не общался! Из 30 часов я, пожалуй, 20 проспал… Я так слаб. Мое тело. Наверно, и моя душа. Ничего не хочу решать. Ни за что не хочу брать ответственность. Ни за свою жизнь, ни за чью-то еще. Я делал это слишком часто. Все свое долгое существование. Пусть дадут мне умереть спокойно. Если не можете с этим смириться – умертвите, я сопротивляться не буду. 18 апреля. Я совсем забыл вести счет погибшим. А ведь по рассказам последние дни выдались нелегкими. Около шестидесяти(?) трупов. Но это слухи, как максимум погибло тридцать воинов. Может, тридцать пять. Но никак не больше. Вы скажете – сосчитай могилы! А нет. Могила только одна. Из всех раненых, только Виктор смог дойти до лагеря, но через шесть часов скончался в лихорадке. А вы знаете, что значит – скончаться в лихорадке? Это когда кроатон начинает себя проявлять, и окружающие больного люди благодушно пускают ему пулю в лоб. Я чувствую, что потерялся в этом ошметке вселенной. Мне бесконечно стыдно, хочется свернуться и умереть на месте. Но я не могу иначе. Люди, как вы с этим живете?..