Четвртый блок. Сохранить себя.

Глава 2 Ридна хата. С неба на тротуар падали редкие снежинки. Благодать. Забавно будет рассказать Петровне, как мясник из Киева хотел «заказать» ей, её же саму. Она мадам с чувством юмора. Посмеёмся. Нет, я конечно могу ошибаться, но жизнь научила меня верить предчувствиям такого рода. И если на сталкерской тропе мне случается увидеть след контролёра, я твёрдо знаю, что здесь проходил именно он, а не кровосос и не зомби, хотя для некоторых их следы и похожи. Так и след Анжелики Петровны на тропах жизни, если она удосужится его оставить, ни с чьим другим следом не спутаешь. Если конечно ты настоящий сталкер, а не турист по жизни. Посещение исторического Музея в Киеве давно стало для меня традицией. Бог с ним, с другими экспонатами, но знаменитое письмо я не мог не прочесть. Что с того, что я знаю текст наизусть? Сами рукописные буквы полны для меня особого смысла. А уж финальная фраза про «лыцаря», «ежа» и «голую сраку», при всей её неудобочитаемости, никогда не оставит меня равнодушным. Да уж, Петровна это тот ещё ёж. Мяснику Миколе с ним даже своей, мощной, голой жопой не справиться. Спектакль, как известно, начинается после третьего звонка. Второй звоночек, как и первый, благополучно миновал моё расслабленное детскими воспоминаниями сознание. Близились сумерки, когда я, нагулявшись, доехал сначала на метро, а потом и на автобусе до «своего» спального района. Вот и внутренний дворик, полный малышни с санками. Французский бульдог тётка Ганны, словно караулил меня, выскочил из-за пустой скамейки. Сумерки тому виной или что другое, но на мгновение голоса вокруг заглохли и моё же сознание перенесло меня в «Припять». Те же панельные дома, кусты, скамейки и слепая собака несущаяся мне наперерез. Я пригнулся, готовый подхватить пса под челюсть. Басовитое, низкое, почти за гранью слуха рычаний внутри сознания завершило и оборвало картинку. Бульдог замер, будто с разбегу наткнулся на стену, испуганно пискнул. Я подошёл к распластавшемуся, извивающемуся на снегу псу. Бульдог аж стонал от страха и покорности. Бедняга. Представляю, что он увидел. Я потрепал псину по ушам: – Ладно, Булька, успокойся. Я не кусаюсь. Пёс умоляюще взвизгнул, лизнул мне руку. Как-то, во время первых «прогулок» мне довелось побегать по Чернобыльской Зоне в компании с контролёром и стаей слепых псов. Малой, контролёром был слабеньким. Он и собак-то толком не контролировал. Но экспериментатором оказался ещё тем! Так, ему взбрело в его квадратную башку, перенастроить мышление одного из «слепышей» на мою волну. Опыт прошёл удачно. Я приобрёл преданного друга, а Малой лишился одного из своих слуг. Впрочем, от экспериментов Малого сей конфуз не отучил. Наскучив возиться с собаками, он, в следующий раз, умудрился приручить целый сталкерский клан. «Грешники» считали иначе. Парни до конца были уверенны, что приручили контролёра. Они кормили его мясными консервами, салом, баловали сладким чаем и конфетами. Взамен Малой снимал у своих «кормильцев» наркотическую ломку и развлекал всеми видами эмоционального кайфа от восторга до ужаса включительно. В общем, все были довольны, кроме торговцев. Обзаведясь мутантом-психотерапевтов, «Грешники» перестали покупать «Дурь». Чужих на свои земли они никогда не пускали. Приток артефактов резко упал… Короче, торговцы обвинили неугодный клан во всех грехах и извращениях и организовали карательную экспедицию. Не видел бы сам, не поверил бы, что «Долг» и «Свобода» способны сражаться плечом к плечу. В результате «Грешники» пали, Малой погиб, а «Дикие земли» перешли под руку Наёмников. Вот уж кого не переношу. Только наёмник может пройти с тобой весь маршрут, как друг, а на последнем привале перерезать тебя же, спящему глотку, потому, что так велел заказчик. Мерзость, а не люди. Хуже монстров. Именно наёмники убили моего пса. Чтоб их кости покоя не знали. Кстати, воспоминания о Бое, (так звали моего четвероногого друга) до сих пор, нет-нет, а выручают меня. Особенно если в деле оказываются замешаны собаки, что в «Зоне», что на «чистой земле». Слишком крепко монстр-эксперементатор связал наши сознания. Тётка Ганна, вылетела из сумерек, готовая, как бульдог, рвать и кусать обидчиков своего красавца и, так же как он, замерла, словно налетела на стену. – Славный у вас пёс, соседка, добрый, ласковый. Сразу меня узнал. Бульдог трусливо попискивал у меня под рукой, умоляюще вертя задом, так как хвоста, для просьбы о помиловании, у него не имелось. – Олежек? – Большего соседка вымолвить не смогла. – Да, это я, тётя Ганна. Здравствуйте. Ревниво оскалившись, соседка поспешно пристегнула поводок к ошейнику пса и поволокла животинку прочь. Морда у бульдога съехала набок, язык висел, лапы заплетались. Он походил на пьяного, но я-то знал, что всё это – просто следствие шока. За моей спиной наш дворовый хулиган на мгновение узрел мощную, литую псину с гладкой, тёмно-рыжей шерстью, отмеченной чёрными полосами и розовыми, боевыми шрамами; крупным, кожаным, высоко вздёрнутым носом; со слепыми, плотно зажмуренными глазами и с ужасной, ощеренной пастью, снабжённой двумя рядами острейших, как у акулы зубов. То ещё зрелище. Матёрые алабаи с «Янтаря», после первой встречи со «Слепышом» делают лужу, а потом неделю не смеют высунуться из конуры. Впрочем, чего это я жуть нагоняю? Слепая собака из Чернобыля или «Слепыш» – одна из самых безобидных тамошних тварей. Опасна она лишь в стае. Сталкерв-звероловы даже живут за счёт продажи шкур и хвостов слепых собак. Я пробежал очередной лестничный пролёт и остановился на площадке перед обшарпанной дверью, хотел позвонить, но что-то остановило меня, осторожно толкнул дверь и она открылась с едва слышным скрипом. Весь напрягшись, я буквально просочился в щель, на цыпочка, по коридору прошёл к освещённому прямоугольнику кухонной двери. В центре заляпанного кухонного стола, так и не стартовавшей ракетой, высилась споловиненая литруха водки. Вокруг неё теснился немудрёный закусон: «порубанная» колбаса, хлеб на блюдечках, пара пластиковых лотков с магазинным салатом, вялые же, маринованный огурчики в магазинной «восьмисотке». За столом, напротив друг друга сидели двое. Папаня в майке и трениках: окосевший, едва «вяжущий лыко» каким-то непонятным образом зависший на зыбкой грани между сознательным и бессознательным. И незнакомый мне мужик, лет около тридцати: опрятный, бритый, в неброской, добротной одежде. Клиент, одним словом, блин! Эх, жаль пропустил я мимо ушей два первых «звоночка». Теперь, после третьего, от спектакля не отвертеться. Ну и не надо. Я решительно шагнул из тьмы в свет: – Привет чесной компании. Папаша, если бы мог стоять, несомненно подскочил бы от неожиданности, а вот его собутыльник лишь позу переменил, плавно перетекая, как капля внутри оболочки. Не нервный однако хлопчик к нам забрёл. Рассмотрев меня, он приподнялся, как бы раздумывая, встал. С правилами вежливости знаком, но не фанат. – Здоровеньки булы, Рудой. С утра тебя ждём. Хорошо прогулялся? Точно, клиент. – Нормально. – Руку я не протянул. Не привык ручкаться с первым встречным. Батя почувствовал себя покинутым и поспешил напомнить о своём наличии: – Эт-то сынку мой… приехал, эт… и сразу… – Тато, – строго перебил я его. – Если в моей комнате такой же бардак, – денег не жди. Деньги! Ключевое слово. Лицо папани поползло, растягиваясь, как перегретый пластик. – Эт-то ты отцу? Да?! Родному отцу? Да я… – он попытался подняться. Безуспешно. Зацепился взглядом за гостя, заныл, давя на «несправедливость жизни» с напором мясника Миколы. – Не уважает. К отцу приехал и не уважает. А я… – А чего тут уважать? – Резко перебил папашу пришелец. – Гость в дом, а стаканы – пустые. Наливай! Эге! А посетитель тоже знает «ключевые слова». Интересно. Мысль папаши перескочила, как иголка на заевшей было пластинке. Парень уже разливал водку по стаканам: в два – по чуть-чуть, на палец, а папаше – не поскупился, надудонил доверху. Батина трепетная лапка тут же обхватила поилочку. – Ну, за знакомство. Можешь звать меня Михась. Я не чокаясь проглотил свою порцию: – Рудой. Папаня медленно, со смаком цедил «огненную воду», с каждым глотком оползая на стуле. В последнем усилии он поставил стакан. Кадык на горле дёрнулся, словно человек пожелал вставить слово, но не смог и без сил опустил голову на стол. Однако, классно этот Миха «вырубил» папаню. Просто с ювелирной точностью. И то: третий – лишний. – Садись, – велел гость. – И ты можешь не стоять, – не остался я в долгу, подтаскивая из угла третий табурет. – Я весь во внимании. – «Рудой», «Рудый Панько», «Панько», «Пан» – внушительно перечислил мои «погоняла» Михась. Из внутреннего кармана он извлёк «корочки» удостоверения, развернул. – Чтобы недоговорённости не было. Ну, что ж, ясность – это хорошо. Взгляд – и всё понятно: передо мной один из наших, родных «Штирлицев». Предчувствия меня не обманули. – Я слушаю. – Есть работа. – Это понятно. Кстати, если можно так сказать, я сейчас в отпуске. Один, без ребят. – Ты и нужен один, Пан. Работа по специальности: провести группу учёных в «Госпиталь». – У вас что? Военных сталкеров нет? – Заказчик требует тебя. Точнее не тебя, а… …………………………….. Заказ оказался из тех, от которых можно попробовать увильнуть, но никогда нельзя отказываться. Международный, учёный мир надумал создать в Чернобыльской зоне ещё один научный лагерь. Мало им «Янтаря». Местом дислокации была выбрана окраина «Госпиталя». Перед нашей группой стояла задача проложить первую тропу, по которой между «выбросами», на вертолётах будет заброшено первое же оборудование и строительный десант. Тропу потом придётся регулярно пересматривать и проверять, но это не моя забота. Короче операция международной важности. Естественно, разведка взяла всё под своё крыло. Просто и понятно. Кроме одного: зачем заказчику, в качестве «первого проводника», понадобилась именно Джоли. «Джоли», «Анжелика Джоли», «Джоля», «Неукротимая Анжелика», «Маркиза», «Анжелика Петровна», просто «Петровна». Чтобы заработать столько прозвищ – иному и жизни мало. Баб в Зону прётся немногим меньше мужиков. Тянет она, родимая, всяческих придурков и дур. Кое-кто даже выживает: «Смокер», «Брунгильда», «Леди Гага» и ещё с десяток, коих лень перечислять. Джоли отличается от этого контингента, во-первых, возрастом. Она – старожил. До взрыва и первого выброса Петровна работала «лаборанткой по пробиркам» в «Госпитале». Природа наградила «Маркизу» непробиваемым здравым смыслом, непробиваемым же чувством юмора и полным отсутствием даже намёка на такой порок, как патологическая жадность. Официально, Петровна – частный предприниматель, законопослушный налогоплательщик. И официально, и неофициально она поставляет в Зону продовольствие, контролируя по ходу где-то около 80% чёрного рынка. Наверно она могла бы контролировать и все 100%, но, как я уже говорил, дурная жадность Маркизе не свойственна. Кроме того, Джоли знает где можно найти особенно ценные артефакты. На них у неё имеется свой круг заказчиков. Оказывает Анжелика разные посреднические услуги и за деньги, и в обмен на другие услуги. А вот у сталкеров артефакты «Джоля» принципиально не скупает. Потому и жива до сих пор. В общем, кружится баба, аки пчёлка: всем нужна, всем желанна, всем приятель и никому не друг. Недавно её в киевский мясной бизнес занесло. Только вот проводником Петровна никогда не нанимается. Разве что в качестве взаимообразной услуги и по большому знакомству. Не её это профиль. Кстати, то, что я согласился – ничего не значит. Михась конечно уверяет, что если я буду «вторым номером», то шансы на то, что Маркиза согласится на «номер первый» резко возрастают. Ему конечно виднее, хотя шанс – это не факт. Да, с Петровной мы хорошие приятели. И только. Очень сомневаюсь, что ради меня она вступит в чужую игру. Это раз. А во-вторых, нашу великую путешественницу ещё найти надо. А это ох как не просто. И я здесь не помощник. Офисом Анжелика Петровна до сих пор не обзавелась. Да и не обзаведётся из-за ненадобности.