Четвртый блок. Сохранить себя.

Глава 4. «Избушка». «Избушка», если кто не знает, – бар такой. Стоит среди болот и дикого леса на холмике, на чистой земле бревенчатое строение в стиле а-ля «Баракка». За холмиком – овраги, в оврагах и за оврагами – бурелом, подъезд – через болото. Не всякая машина проедет и посему для особо желанных гостей и для подвоза продуктов особо непроходимые места оборудованы электролебёдками с понтонными волокушами. Электричество к «Избушке» естественно никто не подводил, но тамошний бармен, Хорёк – подсуетился и приобрёл ради такого дела пару дизельных генераторов. А что? Нормально. В избушке, например, окон, как таковых, нет, зато есть люки в подполье с лабиринтом подземных ходов, ведущих в овраги. Вобщем, техника безопасности у Хорька – что надо! Пять чёрных мотоциклистов промчались навстречу нам и мимо. Чёрные всадники на чёрных «конях», летящие не иначе как по чью-то душу. Неприятная встреча. Болото по зимнему времени промёрзло, лебёдки и волокуши отдыхали. Бар на пригорке открылся нам сразу, за поворотом во всей красе и убогости: длинное, одноэтажное бревенчатое строение с верандочкой посередине. Дверь – одна, на веранде, окон нет, снег у крыльца хорошо истоптан. Тут же следы мотоциклетных колёс. Майкл заглушил мотор. Втроём мы поднялись по ступенькам и через крохотную веранду прошли в дом. В веранде на скамейке у стены сидел один из Хорьковых вышибал по кличке «Здоровый». Парень действительно был здоров: под два метра ростом, косая сажень в плечах. Задвинувшись в тень, Здоровый нервно, как мне показалось, затягивался дымом сигареты. На нас он бросил лишь скользящий взгляд. Внутренние стены делили Избушку на три части: центр, он же бар и два крыла. Правое – с нумерами для желающих отдохнуть, левое – с дамами, для желающих развлечься. Ещё одна видимая граница – барная стойка. Она отделяет зал от кухни. Самой настоящей. Потому как консервы и бич-пакеты у Хорька имелись кажется лишь на витрине, как редкая закусь к элитным напиткам типа водка-вино-коньяк. Причём с этой витрины Хорёк разве что пыль сметал, да и то не каждый месяц. Посетители же под мясо, горячую картошечку и домашние разносолы из неистребимых, трёхлитровых банок, потребляли исключительно же домашний самогон, чише и ядрёнее которого может быть лишь медицинский спирт. Прибавьте к этому свежий воздух, отсутствие монстров, аномалий и защитников правопорядка вкупе с военными и вы сразу поймёте, почему сиё тихое заведение прочно завоевало репутацию курорта. Только сегодня обстановка в баре не слишком располагала к приятному времяпровождению. Нет, на первый взгляд казалось, что всё здесь, как всегда, но… Лёгкие, пластиковые столики и стулья стояли немного небрежно, как после доброй потасовки, но никаких следов оной на лицах потенциальных участников, кроме «печати озабоченности», я не заметил. Уже не таясь, я всматривался в лица посетителей, ища кого-нибудь знакомого. Люк сидел за столиком один и был уже «хорош», но пока «не очень». Впрочем, «Избушка» – не место для трезвенников. Да и Люк… В Зоне этот парень появился не так давно: годика два назад. Рослый, белокурый, голубоглазый. Не помню уж кому, он напомнил некоего Люсьена Сореля из французского сериала. Быть красивым – большая неприятность, особенно для молодого парня. Другой остряк тут же попробовал переделать кличку «Люсьен» в «Люси». Ни секунды не промедлив, новичёк вышиб остряку пару зубов слева и тут же, левой, подправил свою работу, выставив раззяве ещё один зуб. «Подставь левую…» Слыша такое, я всегда недоумеваю: как всесведущее существо могло так ошибаться? В любой драке страдает в первую очередь левая щека. Если бьющий не левша, разумеется. Как бы там ни было, предложенное новичку прозвище тут же сократилось до односложного «Люк» и в силу своего совершенства более не изменялось. Сам парень против такой клички не возражал. Итак, знакомый мне сталкер с лицом небесного ангела и коротким, как выстрел прозвищем отдыхал за одним из столиков в зале и похоже достаточно давно. При всём этом натюрморт перед ним отличался редкой целостностью: полная миска закуски типа «огород» ( это когда хозяйка закатывает в одну банку овощи пяти – шести сортов сразу), непочатая бутылка деревенской горилки, горячее мясо с картошкой, которое на моих глазах поставил перед клиентом один из хорьковых официантов. Кстати, запах спиртного и стандартных закусок в баре сегодня слишком уж навязчив. Как балакал один из Булгаковских персонажей: «Кто это здесь водкой полы моет?» Именно эту реплику я и соединил с приветствием, подсаживаясь к столику Люка. Тот поднял на меня свои нежно голубые, с похмельной мутью глаза. Рука его потянулась к одноразовому стаканчику на столе, исполняющему роль солонки. Интересный момент: рассыпать соль – к ссоре, а высыпать, значит к миру? Мы выпили «по маленькой», зажевали капусткой. – Привет, Пан, – Люк исполнил долг гостеприимного хозяина на деле и теперь мог перейти к словам. – наш мир обыденно скучен и однообразен. Обыкновенный налёт. – Странно, – подбодрИл я его, – вроде уж здесь-то место спокойное. – Как во всём мире, – Люк повторно наполнил стопки. По всем признакам парню уже опротивело пить в одиночестве. Пояснил свою щедрость. – Я здесь третий день сижу. Тихо, сытно, дёшево. Я молча кивнул, подбадривая собеседника, мол не стесняйся, мои уши в твоём распоряжении. И Люк продолжил: – Сам знаешь, Пан, в «Сталкере» или «Ста рентгенах» даже банка паршивого «Клинского» равна по цене бутылке «Бордо» тысяча восемьсот лохматого года. А тута, а здеся… – он картинно развёл руками. – Пей хоть залейся, жри, хоть лопни. И цены немногим выше, чем в кабаке средней руки где-нибудь в Орше или Пинске. Только скучно. Говорят, в Зоне снег? – Да, снег, – подтвердил я. – Вот видишь! – Люк наставительно вздёрнул палец. – Ты же ветеран и знаешь, как редок снег в Зоне. Да ещё такой, который лежит. Чем рисковать и мёрзнуть – я лучше в «Избушке» посижу. Здесь на улице тоже снег, но это нормально. И ещё здесь топят. – Так как насчёт налёта? – уточнил я, принимая третью стопку. Люк подвинул ко мне картошечку с горкой отбивных сверху: – Ты закусывай, пока горячее. Здесь всё домашнее, с пылу, с жару. Санинспекция сюда не забредает. Истекающая жиром свиная отбивная оказалась отнюдь не дурна. Не французская кухня, конечно, но и не консерва из унифицированного пайка. – А что мне налёт? – безразлично пожал плечами Люк. – Ну, ворвались четверо в мотоциклетных шлемах и с автоматами, ну дали пару очередей над головами. Даже лампы не пококали: «Всем на пол! Руки за голову!» – и мат-перемат, как полагается по сценарию. Столики – в стороны, закусь с горилкой – на полу. Один Хорька за горло ухватил, автоматом ему в брюхо тычет и что-то шепчет на ухо, не слишком приятное. Хорёк ящик стола выдвинул. Кассы у него отродясь не водилось и наличку он в ящике стола держит. Налётчик купюры выгреб и снова что-то Хорьку на ухо нашёптывает. А трое тем временем по залу ходят, за порядком следят. Мимо меня прошли, но я лежу смирно, ибо жизнь и без того коротка. Вдруг один из налётчиков остановился. Опять мат-перемат. Типа, те парни – мои соседи, его когда-то то ли обманули, то ли обобрали… – Парни? – уточнил я. – Ну, или мужики. Их шестеро было. Они два стола сдвинули. Вобщем, на мой взгляд, банда бандой. Тот тип, что с Хорьком беседовал, цыкнул на помощников, одного из них подозвал и они с Хорьком вглубь кухни удалились. Двое оставшихся притихли. Бдят. Но тот налётчик, что рядом со мной, тех шестерых, нет-нет, а словом зацепит. А они – бухие, огрызаться начали. Слово за слово – скандал разгорелся. Тут парочка, что с Хорьком уходили, возвращается. Довольные. На поясах у них по три полных контейнера. А в зале скандал. Причём бандюги с полу уже в полный голос обещают налётчикам их из-под земли достать и что-то там, куда-то засунуть. Старшему налётчику это, ясное дело, не глянулось… – Шесть трупов? – ускорил я ход витиеватых от горилки мыслей Люка. – Да. Но больше они никого не тронули. Думаю, они и этих придурков трогать не планировали… – Но так получилось. А Хорёк? – Что Хорёк? – отмахнулся Люк. – Опрокинул стопарь, скликал прислугу, велел навести в зале порядок, заодно компенсировав клиентам убытки. – Широким жестом, едва не смахнув бутыль с горячительным, Люк указал на початое нами убранство стола. – Развлечение получилось хоть куда, – подвёл я итог. – Лепше не бывает. Ну, будем-мо? Мы опрокинули ещё по одной и расстались, довольные друг-другом. Редко получается столь светски побеседовать со знакомым. Заметьте, мы ни словом не обмолвились о личных делах. Разумеется, ждать подобного, поистине великосветского такта от моих нанимателей не имело смысла. Спасибо и на том, что делая заказ, они не забыли меня. Недовольный сервисом Майкл, опять выговаривал, на этот раз Михе. Тема вечная: русские ничего не понимают в бизнесе. На то, что он всё-таки на Украине, а не в России – НАТОвцу как всегда начхать. Я не стал мешать увлекательному разговору: нагрёб себе в тарелку отварной картошки, добавил «огорода», пристроив сверху пол кольца жареной, домашней колбасы. Спиртного на столе не наблюдалось. И то! Михе теперь за руль, а Майкл – за здоровый образ жизни. Но совсем уж в сухомятку жевать – это уж, хлопцы, моветон. Я подозвал официанта: – Слыш, приятель, литр соку для запивки принеси. Какой у вас есть? – Томатный, яблочный, берёзовый… – Стоп, – притормозил я его. – Берёзовый это для «с утречка» хорошо. А сейчас – вечер. Томат давай. – И апельсиновый, – подал реплику Майкл. – Апельсины на Украине не растут, – обрезал я его поползновения на «красивую жизнь», посему фреш здесь не подают, а бурду из пакета ты и сам пить не станешь. – Почему? – не врубился Майкл. Нет, пане-кохане, всё-таки он тормоз, раз элементарных вещей не сечёт. – Потому что эта бодяга самим своим существованием противоречит основам здорового образа жизни. Во! Как я завернул. Даже Миха кажется ошалел, а его сам Майкл пронять не может. Так что тишину я обеспечил, жаль не на долго, потому как Майкл сбежал из-за стола. Руки ему вийдите-ли помыть вздумалось. Ага! Так я и поверил! Вот тут-то Миха и поинтересовался: – Что тебе твой знакомый сообщил? Информация не относилась к разряду «секретной» и я не стал таиться: – Перед нашим приездом здесь налёт был. Шесть трупов. Думаю, налётчики – те мотоциклисты, которых мы встретили по дороге сюда. По словам свидетеля – убийство случайное. Налётчики были в глухих мотоциклетных шлемах, то есть собирались сохранить «инкогнито» и убивать не собирались. Они выгребли артефакты из сейфа у Хорька… – Стоп! – резко тормознул меня Миха. – Хорёк торгует артефактами? – Приторговывает, буде случай, – поправил я его. – Всё-таки здесь не Зона. И цены у него не ахти… Погоди, – до меня начало доходить, – хочешь сказать, что грабители работали по наводке? – А ты как считаешь? – увернулся Миха. Я задумался, прикидывая: насколько велика вероятность найти у Хорька что-то действительно ценное. – Скорей всего, так и было. Что-то стоящее здесь редкость, а уж несколько полных контейнеров… – И убийство было случайное? – Любой из здешних, – я обвёл зал глазами: две компании по трое, ещё пара и пять одиночек, считая Люка. Особой многолюдностью «Избушка» никогда не отличалась. – Любой из них в этом не сомневается. Но если Майкл планирует встречу с убитыми… – Планирует. Он пошёл звонить. Но я начал разговор не ради Майкла. Есть один неприятный момент. – Мне его обязательно знать? – Обязательно, Пан. Видишь ли, Майкл роет под Анжелику. У них серьёзный конфликт. – Конфликт? – Да. Майкла бесит то, что Джоли работает исключительно на себя. Мы-то с этим смирились. Глупо требовать от человека больше, чем он может дать. Тем более, что многие вещи способна добыть только Петровна. Но ЦРУ полумеры не устраивают. Недавно Джоли здорово поломала им игру. В отместку её попробовали прижать, в том числе и с заводом, но… – Миха, – прервал я его многозначительную паузу, – если хочешь сказать – говори. Не хочешь – молчи, но не тяни время. Сейчас Майкл вернётся. – Уже идёт. Смотрика-ка, подошёл к бармену. – Успеха, – усмехнулся я, отхлёбывая чуть подсолёный томатный сок. Где это видано, чтобы хозяин притона жаловался посторонним на свои неурядицы? Ну, скажите, мальчики-девочки, почему люди, коим по должности положено быть умными – такие дураки? Майкл распинался, стараясь расколоть Хорька на информацию. Спектакль редкостный. Сунуть собеседнику ствол в зубы или помахать у него перед носом белым, бумажным пакетиком, как это делают все копы в американских фильмах, наш ковбой, к его явному неудовольствию, не мог. Хорёк изображал полные непонятки… Кстати, народ, кто знает, почему если человек врёт, глаза его начинают косить? Да так, что только слепой не заметит? Надо у Михи спросить, но сперва – разговор с Майклом. Да, Миха что-то слишком доволен жизнью. Непорядок. И я поинтересовался у соседа причиной столь неудобной особенности человеческой мимики. Миха встрепенулся. Взгляд его тут же «пополз» в сторону, но к чести нашей разведки, он поймал себя на этой, непроизвольной мимике, рассмеялся добродушно: – Наблюдательный же ты хлопец, Пан. Настоящий следопыт. Понимаешь, глаза человека приучены следить за тем, что движется. И даже если это мысль, скользящая в сторону, глаза следуют за ней. Мне ничего не оставалось, как рассмеяться в ответ, что ещё больше разозлило Майкла: – Веселитесь? – Американец старался держать лицо, но на скулах у него краснели злые пятна, а на щеках ходили желваки. – Да вот пан говорит, что зря ты ходил к бармену и уверяет, что разговорит этого злюку на раз-два. Так, Пан? Да, у нашей разведки сдача не задерживается. Такого лучше не задевать. Хотя… Ко мне тоже пришла мысль и даже уйти не успела: – Ну, не на «раз-два», – уточнил я. – До такого мастерства мне ещё расти и расти, но если шеф позволит, – вежливый кивок в сторону Майкла. Как-никак в нашей компании он – главный заказчик, – я бы с Хорьком побеседовал. Если Майкл посоветует: на чём мне заострить внимание? С паршивой овцы, как говориться, хоть шерсти клок. Пусть американец хоть частично прояснит свои планы, опровергнув или подтвердим мои догадки о них. – Я должен был встретиться здесь с одним человеком. – Он уже был здесь или должен был приехать? – Был, – буркнул Майкл, – но в прошлый раз не взял трубку, а сейча вообще отключился. На его лице ясно читалось: «Что тебе ещё надо?» – смешаннаЯ с откровенным нежеланием отвечать. – Последний вопрос, – я не собирался щадить его глупую гордыню. – Он был трезвый? – Кто? – Тот, с кем ты хотел встретиться? – Когда? – Во время последнего вашего разговора. – Что? – Элементарно, Майкл, – пришёл мне на помощь Миха. – Твой осведомитель может быть сейчас элементарно пьян как полено и дрыхнуть в одной из здешних комнатушек. Кстати, очень реальная ситуация для бара с такими напитками. Мысль Михи моей не соответствовала, но не была лишена резона. Её придётся тоже проверить. Но главное: она успокоила Майкла: – Верно. Я как-то не учёл, – согласился он уже без раздражения. – Тот тип был порядком пьян. Разговор с Хорьком я естественно повёл совсем о другом, причём начал с главного: – Привет братан, у тебя есть мотоцикл? Хорёк ожидал чего угодно, только не такого, задав от ратерянности, нелепейший для торговца вопрос: – А тебе зачем? – Чтобы быстро ездить, – ответил я, не отводя взгляда. – По Зоне? Я укоризненно покачал головой: – Какой ты любопытный стал. Не узнаю тебя, братан. Естественно нет. Кто по Зоне быстро ездит – долго не живёт. Берлога мне твоя понравилась. Одно плохо: попутный транспорт редко ходит. Доводы мои были просты, как мычание. Хорёк чуть отмяк: – Извини, брат. Заботы одолели. Расклеился я. – Куда от них денешься, – отмахиваюсь от жалоб, давая понять, что ничем, кроме своих дел не интересуюсь. – Ну, так как насчёт мотоцикла? Но Хорёк, уверовавшись в моей заинтересованности, начал как обычно вилять: – Подумать надо. Тут столько хлопот… – Да какие у тебя хлопоты, – не даю разговору уйти в сторону, – торгуй горилочкой да загребая денежку. Так есть или нет? Если у человека что-то вертится на языке, промолчать он не сможет. Так и Хорёк, хоть и тёртый мужик: – Да спутник твой. Такие вещи говорил. – Дели на десять, – утешил я его. – Будто не знаешь, какие они, наши новички, пока не обтешутся. А тот парень ещё и расстроен: договорился встретиться с какими-то типами, а теперь не знает где они: то ли не доехали, то ли упились и дрыхнут в какой-нибудь из твоих коморок. – А кто ему нужен? – Вопрос прозвучал, как выстрел, но я мог лишь руками развести: – Он не признаётся. Уверен, что сам всё разузнает. Вобщем, как говорится, успеха ему. Мысли и глаза Хорька сновали туда-сюда. Я опять потянул его на главную тему: – Так как насчёт пары колёс? – Всё равно, мутные они, твои спутники. – Очень мутные, – соглашаюсь. – Затем не транспорт и нужен. – Решил слинять? – Хорёк засмеялся, показывая свои мелкие, хищные зубы. – Впрочем, мне-то что за дело? Есть у меня то, что тебе нужно. Он повернулся вглубь своих владений, позвал сквозь стеллаж с выставочными бутылками, в половине из которых, как мне доподлинно известно, налита вода из ближайшей лужи: – Сынок! Подь сюда. Дело есть. Был ли «Сынок» действительно сыном Хорька – вопрос до сих пор для меня открытый. Сам Хорёк – мелкий, морщинистый мужичонка лет за сорок: пегий, прилизанный, с узким, блеклым личиком, на котором единственной приметой выделяются покрасневшие, припухшие глаза. Сынок на голову выше «папаши»: тощий, сутулый. Волосы у него такие же прилизанные, глаза голубые, манеры же… Да, манеры… Хорьков гараж – навес у задней, «кухонной» стены Избушки был мне неплохо знаком. Коллекция транспортных средств в нём постоянно пополнялась и обновлялась: вездесущий и везде проходящий трактор «Беларусь», прицеп к нему, старенький «козлик», несколько велосипедов (любимый деревенский транспорт). Шесть чёрных, битых, двухколёсных монстров с белой раскраской в виде трезубцев и непонятных рун я отложил «на потом». Знакомая же трёхколёсная «Ява»… А вот новенький «мотик» неизвестной марки меня заинтересовал. – Сколько? – спросил я у Сынка и понял, что сделал верный выбор. – Этот не продаётся. Этот – Люка. – Люка? – Я мог позволить себе искреннее недоумение. В сетчатой авоське, небрежно промотанной к рулю, болтались два новеньких шлема. – Ну да, – осклабился Сынок. – Видел бы ты, с какой «тёлкой» он прикатил! – Советуешь познакомиться? Мордочка Сынки опять похабно осклабилась: – Опоздал, бродяга. Увезли её. На шикарнейшем внедорожнике. Как там девка не упиралась. Представляешь? Так с Люком расставаться не хотела, аж вся рассопливилась. – Ладно, – оборвал я его. – Так какой мотик – мой? – А любой? – Сынок махнул рукой в сторону чёрно-белых монстров. – Не гони. Здесь лохов нет. На этих зверях банда Хасана катается. Или они новыми колёсами обзавелись? – Новыми, новыми, – опять похабно захихикал Сынок. Как все трусы он обожал смаковать всяческое кровавое непотребство. – Сменяли колёса на крылышки. Кирдыкнулись они. Так что не ссы, – масляные глазки белобрысого шланга просто плавились от удовольствия. – И всё-таки раскраска эта мне не нравится, – сухо оборвал я его излияния. – А чё? Самая нашенская раскраска… – Народ не поймёт. За периметром, между прочим, как в бывшем «Союзе» – полный интернационал, а здесь: трезубцы, молнии и прочая хрень. Вобщем так: вы их перекрашиваете и я беру любой. Лишь бы на ходу и без закидонов. – Чёёёё, – брезгливо затянул Сынок, но я его сходу обломил: – Не «чёкай», не налито. Перекрашивать эти «двухколёсные гробы» вам придётся по-любому, если рассчитываете их сбыть. Потому что никто из хлопцев не купит «коней» из под Хасановых придурков без новой краски. Это чистая «техника безопасности». Купленный мотик я пока оставляю у вас, на вашу ответственность. – Ты хочешь его оставить? Тогда зачем… – Я хочу чтобы вы переправили его в гараж при Баре в «Пограничном». После покраски, разумеется. Моя логика, прямая, как рельса сильно озадачила Сынка. – Не знаю, – протянул он в растерянности. – Это как Батько скажет… Как-то не верится, что эта белобрысая, вечно тормозящая дылда – родная кровиночка Хорька. Родственник? Это может. Хорёк как-никак селянин из местных, а в наших сёлах родню считают если не по району, то по округе. От того-то так многолюдны деревенские свадьбы. Хорёк выслушал мои замечания молча. Лишь воспалённые его глазки бегали из стороны в сторону. Согласился: – Сгода. Это будет стоить… Мы опять поспорили. Этак с пол часа. Не меньше. Он нажимал на качество товара, скорость, год выпуска, обещал идеальное состояние машины. Я – на крайнюю для него необходимость поскорее сбыть мотоциклы с рук. Мол, мало ли кто заинтересуется покойниками и их наследством? А так: никого не видел, ничего не брал, ни о чём не знаю. Мои доводы опять оказались более весомыми. Хорёк уступил: – Ладно, Пан. Не будь ты таким чистокровным украинцем, в жизни бы ни копейки не сбросил. А так: пусть будет по-твоему, уговорил. Деньги перешли из рук в руки. Теперь, если Хорёк и дальше хочет торговать в своей Избушке, он должен будет выполнить все условия сделки. Майкл встретил меня короткой фразой: – Ну? – Ну? А что я ответил столь же коротко: – Что? – Что ты узнал? – Конкретно? – Где те парни? – Какие именно? – Ты издеваешься? Где те парни? – Какие именно, Майкл? Разве ты назвал мне хоть одно имя? Американец оторопело разглядывал меня пару секунд с неприкрытым омерзением. Ну да, понимаю: ленивый, жадный абориген пытается дурить «белого господина». Меня, как ни странно, такая версия устраивала и я хранил на лице невозмутимость индейца. Майкл вынужденно буркнул: – Он назвал себя «Люпус». Примет не знаю. – Этот Люпус случайно не из банды Хасана? Если да, то встретиться вы сможете разве что в следующей жизни. Где-то за час до нашего приезда, банда мародёров расстреляла Хасана и его людей здесь, в баре. – Ты ходил смотреть на трупы? – На мотоциклы. Трупы уже прибрали. Убийц мы встретили по пути сюда. Помнишь мотоциклистов, попавшихся нам навстречу? – Кто они? – Мародёры, – пожал я плечами. Здесь такого добра хватает. Жуть берёт, если подумать, сколько притягивает к себе Зона гнилого народа. Притягивает и пережёвывает, как тех же Хасана с Люпусом. Вобщем, – меня опять потянуло на обобщения, – толку с неё, голубушки, в этом плане не меньше, ежели не больше, чем с наших, самостийных МВД и СБУ вместе взятых… – Ну, это ты загнул, – решил «обидеться» Миха, но я вошёл в раж. – Разве нет? Пять лет толпа народа собирает улики, чтобы упечь какого-нибудь мелкого подонка, а через год его благополучно выпускают по амнистии. Не так? – Ну да, – криво усмехнулся Миха, – зато здесь… – Помер, значит помер. Больше никого доставать не будет. – Это противоправные и негуманные рассуждения! – Майкл влип в нашу пикировку, как муха в патоку. – Человеческая жизнь – величайшая ценность нашего времени. – Согласен, если вы, шеф, о моей жизни говорите. – Я поднялся. – Сейчас, с вашего дозволения я иду спать. Кстати, если Люпус всё-таки не и банды Хасана, то завтра утром он обязательно напомнит о себе. Как только протрезвеет.

<center>      

</center>