Наши жизни

      На небе миллионами замелькали звёзды, луна, скрытая легкой дымкой облаков, освещала крышу севильского собора и две фигуры, сидевшие на ней.       – Мы с Марией поспешили к крепости, чтобы сообщить обо всём, что произошло. У ворот нас никто не встретил, хотя оставлять вход в убежище незащищённым было запрещено. Это насторожило нас.       Мы пробрались внутрь и не поверили своим глазам – весь двор крепости, её коридоры и залы были усеяны трупами: тела наших братьев перемежались с телами испанских солдат, источая ужасный запах разложения. Стало очевидно, что битва произошла здесь много дней назад. Скорее всего, именно тогда, когда наш отряд выехал, чтобы спасти принца. Тамплиеры обнаружили убежище братства и никого, даже маленьких мальчишек сирот, которых брали на воспитание ассасины, они не пощадили. Нашего братства больше не существовало.       Но чтобы жертва наших братьев не была напрасна, мы с Марией немедленно выехали в Альгамбру, что в Гранаде, где эмир хранил Яблоко Эдема.       Мы узнали, что сама Гранада была сдана Мохаммедом Кастилии накануне, обозначив полное завоевание испанцами Иберии. Теперь, чтобы вернуть сына, эмир обязан был отдать артефакт тамплиерам.       Мы прибыли в Альгамбру и затаились на крыше дворца, когда показался отряд тамплиеров. Тогда Мария отдала мне медальон, который подарили ей родители, - Агилар потянул за цепочку на шее, доставая восьмиконечную звезду со знаком братства в центре, и показал чужестранцу. – и сказала: «Наши жизни ничего не значат. Важно лишь то, что мы оставим после себя». Надеюсь, что она верила в это по-настоящему.       Торквемада, Охеда и его солдаты, сопровождавшие принца, встретились с султаном во внутреннем дворике. Убедившись в сохранности сына, Мохаммед повёл их за собой во дворец. Мы наблюдали за ними в опейон, через который в помещение попадал свет.       Эмир достал из тайника ларец с артефактом, открыл его и протянул инквизитору. Словно зачарованный, Торквемада поднял Яблоко к свету. Оно загорелось будто маленькое солнце и, не буду врать, я не мог оторвать от него взгляд. Наставник был прав, когда говорил, что в артефакте сосредоточены такие сила и власть, которые мы не в состоянии не то, что покорить, но даже понять.       Настала пора действовать. Я сбросил дымовые бомбы, и мы ринулись вниз. Мария заперла двери, отгораживая нас от оставшихся снаружи солдат, и, прикрытые дымом, мы убили тех, кто остался. Всё это заняло лишь пару мгновений.       Я подобрался к Торквемаде, забрал из его руки Яблоко и уже собирался убить его, когда дым рассеялся. Охеда схватил Марию и приложил нож к её горлу. Он потребовал, чтобы я вернул артефакт инквизитору. А я смотрел в глаза Марии и не мог поверить, что всё должно закончиться именно так.       Она всегда была готова отдать жизнь за Яблоко, и уверенность её в тот момент не поколебалась. Еле слышно она сказала: «para el Сredo» – «за Кредо». Именно тогда я понял всю лицемерность своих клятв. Ради Кредо я готов был пожертвовать собственной жизнью, но не жизнью той, кого любил.       Я убрал скрытый клинок, до тех пор упиравшийся в горло Торквемады и вздрогнул от звука, с которым лезвие ножа вошло в шею Марии. В этот миг она смотрела на меня, и в её глазах не было ни страха, ни боли. В них было удивление, словно она и не поняла, что произошло. Охеда бросил её тело на землю.       Ранив Торквемаду, я, ослеплённый яростью, бросился на Охеду. Он не был сильнее меня, но обезумевший от отчаяния, я допускал одну ошибку за другой. Ему удалось несколько раз ранить меня, и очередным ударом свалить с ног. Почти без сил я взглянул на лежащую рядом Марию и замети остатки жизни, ещё теплившееся в её глазах.       Охеда занёс меч, одним ударом собираясь покончить со мной. Я услышал тихий шёпот Марии. Она сказала «беги» и бросила взгляд на свою руку. На ней был скрытый клинок с особым механизмом. Тогда я понял, что она в последний раз пыталась спасти мне жизнь.       Перехватив её руку, я нажал на крючок, и метательный нож вонзился в грудь Охеды. Мне оставалось только добить его. В каждую атаку я вложил всю злость, что владела мной тогда. Когда же, бездыханный, он упал к моим ногам, я обратил внимание на Торквемаду. Убить его я не успел: он открыл дверь, из которой на меня ринулась солдаты. Пришлось уходить по дворцовым катакомбам, выходившим к реке. Но когда я выбежал на мост, Торквемада с оставшимися солдатами уже поджидали меня.       Понимаешь, я не мог отдать им артефакт. Не потому, что поклялся защищать его, но потому, что после всех жертв, что были принесены ради него, отдать его значило бы забыть их. Я решил, что если и погибну, то Яблоко погибнет вместе со мной. Спрыгнув с моста, навстречу бурлящему потоку, я услышал за своей спиной отчаянный крик Торквемады. Большего мне было не нужно.       Агилар вновь замолчал. Ночь близилась к своему концу, и вот уже у самого горизонта чернила неба начали тускнеть.       – В одиночку я был плохой охраной для Яблока. От кого-то я узнал, что некий мореплаватель собирается отправиться в Индию, и решил передать Яблоко ему. Чем дальше окажется оно от тамплиеров, тем будет лучше.       Я встретился с ним в Палос-де-ла-Фронтера и передал Яблоко, сказав, что он до конца жизни должен его оберегать. Он с честью принял это задание. А дальше ты всё знаешь сам, ведь это Колумб рассказал тебе об мне, - закончил Агилар, переводя взгляд на слушателя.       Чужеземец кивнул:       – Удивительная история, Агилар, – заметил он и, помолчав, спросил, – Что ты собираешься делать теперь?       – Раньше я жил ради семьи. Потом – ради Братства и Марии. А теперь единственное, что поддерживает во мне жизнь – это жажда мести. Я собираюсь убить Торквемаду. Или умереть, пытаясь.       – В этом нет нужды.       Ассасин вопросительно посмотрел на чужестранца.       – Я уже пытался убить его, но меня постигла неудача. Отправляйся в Барселону, найди там Рафаэля Санчеза и скажи, кто послал тебя. Рафаэль приведёт тебя в братство ассасинов. Они помогут тебе в осуществлении твоей мести.       – Я понял тебя, – сказал Агилар. – А что будешь делать ты?       – Вернусь на родину и верну Яблоко Эдема, которое утратил. Улыбка тронула губы Агилара. Он подошёл к самому краю крыши и обернулся. За его спиной разгорался рассвет.       – Благодарю тебя за то, что выслушал мою историю, Эцио Аудиторе из Флоренции. Как говорили основатели братства, мира и покоя тебе, брат.       – Мира и покоя тебе, Агилар из Нерха. Ты заслужил и то, и другое, – попрощался мужчина.       Ассасин расправил руки и прыгнул вниз, пропадая в поджигающих небо солнечных лучах. ***       Агилар вновь стоял на крыше собора. Но теперь под его ногами раскинулась живописная Авила, окружённая высокой стеной, а со времён того странного разговора с итальянским ассасином прошло больше шести лет. Агилар не раз вспоминал его, но именно сейчас он будто заново предстал перед ним.       Собор, рассвет и долгожданная встреча.       Зазвонил колокол.       Из распахнувшихся дверей церкви на площадь вышел старик лет восьмидесяти, окружённый солдатами. Прошло много времени, но Агилар узнал бы его из тысячи подобных.       Где-то рядом воздух разрезала стрела, и один из охранников старика рухнул на землю. За ним упали остальные, сраженные незаметными убийцами. Старик остался один.       Агилар улыбнулся, выпустил лезвие скрытого клинка и словно орёл, заметивший добычу, ринулся вниз.