Сумасшедшая весна Гермионы Грейнджер

Утро понедельника замечательного мартовского денька для Гермионы Грейнджер – ведущего специалиста по связям с домашними эльфами – начиналось так, как и десятки других до него. Гермиона была на работе уже в восемь утра, за час до официального начала рабочего дня, ведь отчёт, который надо было сдать к концу апреля, был готов только наполовину. Да и прошения, поступающие к ней в огромных количествах, надо было разобрать по темам и перенаправить узконаправленным специалистам. Синяя коробка с надписью «Жестокое обращение» была уже почти переполнена, и Гермиона даже пожалела Драко Малфоя, которому предстояло всё это перечитать и ответить на каждую жалобу. На самом деле, в этом всём была какая-то ирония судьбы, ведь кто бы мог подумать ещё несколько лет назад, что именно Драко Малфою придётся работать в «Отделе регулирования магических популяций» в бывшем «Бюро по распределению домашних эльфов»? Теперь подотдел сменил название на «Управление по связям с домашними эльфами», а Гермиона стала его главой. В будущем она надеялась занять место начальника всего отдела и уж тогда всерьёз взяться за отмену рабства среди благородного народа, который долгие годы угнетали все кому не лень. Но пока в её подчинении было всего три человека, одним из которых являлся Драко Малфой – нежелательная персона в любом другом отделе. Гермиона помнила, как два года назад мистер Генри Бабкок – глава отдела и её непосредственный начальник – сообщил ей о том, что к ним на работу пытается устроиться бывший пожиратель Драко Малфой. Мистер Бабкок не собирался его нанимать, как и начальники других отделов, которые сразу же указали Малфою на дверь, но Гермиона, не сумев перебороть свою жалостливую натуру, предложила отдать его под её попечительство. Согласие было получено, и на следующий день Гермиона увидела в своём кабинете Драко Малфоя, который выглядел очень расстроенным и уставшим. Гермиона помнила, как он заявил ей, что не горит желанием работать в её подотделе, но она быстро поставила его на место. Стоило только напомнить Малфою, что больше он нигде не нужен и это его единственный шанс проявить себя, как Драко тут же стушевался и уже без лишней бравады выслушал все наставления Гермионы. А она чувствовала себя в своей стихии, обучая Драко нормальному общению с домовыми эльфами, прививая ему уважение к этому народу и медленно, но верно убеждая его в том, что рабство давно пора отменить. Малфой оказался на удивление внушаемым, и уже спустя год они с Гермионой сработались, пытаясь продвинуть законы о защите домовых эльфов. И пусть у них до сих пор это не получилось, но начало крепким рабочим отношениям было положено. Гермиона ещё раз посмотрела на уже переполненную синюю коробку и тяжело вздохнула. Драко целую неделю был на больничном, подхватив какую-то весьма неприятную простуду, и разбирать адресованные ему письма было некому. Гермиона, конечно, могла бы и сама этим заняться, но у неё и так было много своих дел, так что теперь бедному Малфою придётся работать в поте лица, чтобы справиться с такой кипой жалоб. Возможно, если сегодня она освободится пораньше, то сможет ему помочь, как делала это обычно. Занимаясь своими делами, Гермиона даже не заметила, как прошёл целый час и наконец-то в Министерстве Магии начался рабочий день. Она перепроверяла последние данные за февраль, когда громкий стук отвлёк её от мира цифр и заставил наконец-то оторваться от разложенных на столе бумаг. — Войдите! – крикнула Гермиона, откладывая перо в сторону. Дверь распахнулась, и на пороге показался огромный букет ярко синих цветов, а за ним и молодой волшебник в форме отдела доставки. — Доброе утро, мисс Грейнджер, — поспешно поздоровался он, заходя в кабинет и опуская букет на стол. Гермиона даже не успела ответить, а он уже выскочил за дверь, и такое поведение было весьма странным, ведь она даже не успела расписаться в формуляре. Но причина столь стремительного бегства стала понятна уже через несколько мгновений: резкий запах тухлятины молниеносно заполнил кабинет. Гермиона почувствовала, как завтрак, состоящий из тостов и кофе, подступает к горлу, стремясь вырваться наружу. Взмахнув палочкой, Гермиона окружила себя непроницаемым куполом и с ужасом уставилась на красивые, но столь отвратительно пахнущие цветы. — Инсендио! – воскликнула Гермиона, поджигая цветы, предварительно отправив их в мусорное ведро. Цветы ярко вспыхнули, и уже через несколько мгновений от них не осталось и следа, но вот от запаха избавиться было намного труднее. Гермионе пришлось хорошенько напрячь память, чтобы вспомнить заклинания по очищению воздуха. Сейчас она впервые действительно сильно пожалела, что Министерство находится под землей и нельзя распахнуть окно и вдохнуть ароматы загазованного Лондона. Появилось желание бросить всё и хотя бы на полчаса покинуть кабинет, но надо было готовиться к планёрке, которая должна была начаться через час, и Гермиона решила, что свежий воздух подождёт. Она вернулась к бумагам и опять погрузилась в мир анализа, когда в дверь снова постучали. — Войдите! – она оторвалась от работы и обеспокоенно покосилась на открывающуюся дверь. – Брось их! – закричала Гермиона, увидев, что позеленевший курьер вносит в её кабинет очередной букет. Тот с радостью послушался и, отшвырнув от себя злополучные цветы, выбежал из кабинета, прижимая руку ко рту. Гермиона взмахнула палочкой, уничтожая очередной букет и снова окружая себя куполом. Быстро черкнув записку с просьбой сжигать вонючие букеты сразу и не приносить ей, Гермиона отправила её в отдел доставки. Таким образом, чья-то глупая шутка была пресечена на корню, и она уже спокойно вернулась к работе. Конечно, было очень интересно, кто додумался до такой глупости, но потом Гермиона вспомнила, сколько идиотов встречалось на её жизненном пути, и решила, что не стоит заморачиваться на этот счёт. Планёрка была в самом разгаре, когда в дверь постучалась секретарь Бабкока и сообщила, что её срочно просили передать очень важное послание для мисс Грейнджер. Гермиона нахмурилась, она и представить себе не могла, кто бы мог отправить письмо, которое сейчас ей протягивала секретарь. Но вдруг с кем-то из её друзей случилось несчастье? Напуганная такой перспективой, Гермиона быстро вскрыла послание под любопытными взглядами всех присутствующих. — О, Гермиона, ты предел моих мечтаний, Ты свет во тьме моих горячих грёз, Прелестнейшая из всех людских созданий, Не дай же мне ты умереть от слёз. Любовь свою мне подари, я умоляю, Ведь без неё я тихо погибаю! Гермиона с ужасом смотрела на вырвавшееся из конверта и теперь парившее у её лица нечто, что отдалённо напоминало бумажного лебедя. Её коллеги с трудом сдерживали смех, а сама она мечтала провалиться сквозь пол и больше никогда не видеть свидетелей своего позора. Ужасные цветы, теперь этот бездарный стишок – кто-то явно решил свести Гермиону с ума, и, кажется у него, это неплохо получалось. — Извините, — выдавила из себя Гермиона, хватая лебедя и крепко сжимая его в кулаке. — Мы всё понимаем, мисс Грейнджер, — едва сдерживая смех, со слезящимися от усилий глазами, ответил Бабкок. – Весна всё-таки, — добавил он, и все десять начальников подотделов, больше не в силах удерживать на лицах бесстрастные выражения, расхохотались. Гермиона уткнулась лицом в стопку пергаментов перед собой. Она мечтала найти того, кто это сделал, и закопать где-нибудь по-тихому. Такой позор ей ещё не скоро забудут, а ведь она всегда так заботилась о своей репутации. — Все свободны, — сквозь смех произнёс Бабкок, и Гермиона, схватив свои записи, вылетела из зала совещаний. Сейчас она мечтала спрятаться от всех в своём кабинете, но ей ещё предстояло найти того, кто заделался целью испортить ей жизнь. А значит, надо было в первую очередь пойти в отдел доставки и узнать, кто присылает ей все эти нелепые «подарки». Гермиона была настроена весьма решительно: она не позволит издеваться над собой, и шутнику придётся жестоко заплатить за свои выходки.

***

Гермиона медленно шла по коридору, полностью погружённая в свои мысли, в то время, как над её головой кружились десятки записочек в форме журавликов кричащего ярко-розового цвета. Она даже забывала отмахиваться от них, когда какая-нибудь пыталась врезаться ей в лицо или приземлиться на плечо. Читать каждую Гермиона тоже, естественно, была не намерена, потому что ей хватило и одного раза, чтобы понять, что записочки буквально усыпаны сердечками и пошлыми фразами из дешёвых романов, которые должны были звучать, как признание в неземной любви. Мало того, что бумажные журавлики были до неприличия наглыми, так ещё и запах они излучали такой, как будто бы на них вылили флакон самых отвратительных духов. Приторно-сладкий аромат, от которого у Гермионы ужасно разболелась голова, проникал даже сквозь её безупречную защиту. Но самым обидным было то, что её маленький поход с целью узнать, кто занимается подрывной деятельностью, планомерно портя ей жизнь, оказался бесполезным. В отделе доставки на её вопросы лишь пожали плечами: у малочисленных работников не было времени следить за всеми, кто заходит к ним в офис. Им приходилось не только расфасовывать и разносить почту и посылки, так ещё и предварительно проверять их на следы тёмной магии, а это занимало немало времени. Гермиона вообще не понимала, как можно работать в отделе, где из-за постоянного шелеста прибывающей через камины корреспонденции, криков сов, да и просто рабочей суматохи, не было слышно даже собственных мыслей. В конце концов, вместо того, чтобы выяснить, кто именно так старательно разрушает её репутацию, Гермиона лишь приобрела себе головную боль. Да и записочки, которые нагнали её на пути в кабинет, не улучшили и без того отвратительное настроение. Стоило Гермионе завернуть за угол, как она поняла: снова что-то произошло, и предчувствие ей подсказывало, что она вряд ли этому обрадуется. Вокруг двери в её кабинет столпилась большая часть работников отдела, и все они что-то громко и весьма эмоционально обсуждали. Гермионе потребовалось несколько раз глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы собраться с силами и проложить себе дорогу сквозь толпу. Перед её глазами предстала весьма необычная картина: на её двери прямо под золотистой табличкой с её собственным именем красовалось сердце. И не просто вырезанная из картона открытка, это бы она спокойно пережила, нет – это был скорее коллаж, сделанный из десятков её колдографий, иногда весьма личного содержания. На одной из них она только вышла из кабинки министерского туалета и мыла руки, низко склонившись над раковиной. На другой – жевала булочку, сжимая во второй руке стаканчик с кофе, и, полностью погрузившись в свои мысли, не замечала, как её блузка покрывается бурыми пятнами. На третьей Гермиона в маленьком садике за домом родителей лезла на дерево за Живоглотом, который наотрез отказывался слазить и вылизывал свои лапы, в то время как она карабкалась по стволу, что было явно не лучшей идеей, если взять во внимание то, что на ней было платье. Одна колдография была хуже другой, но что было куда страшнее – все они указывали на то, что за Гермионой кто-то весьма внимательно следит. Она почувствовала, как по спине побежали мурашки, а руки моментально стали мокрыми от волнения. Цветы и письма – пусть, они хотя бы не нарушали её личное пространство, но вот это уже просто верх наглости! Вся эта шутка слишком затянулась, и Гермионе действительно было страшно, потому что она была уверена, что нормальный человек никогда не будет вытворять ничего подобного. Гермиона решительно взмахнула палочкой, уничтожая украшение на двери, она повернулась к наблюдавшим за ней коллегам, пытаясь справиться со стыдом и волнением, чтобы объяснить им, что смотреть здесь больше не на что: — Итак, уважаемые… — Мисс Грейнджер, вам посылка, — прервал её курьер, уже дважды пострадавший из-за вонючих цветов, протягивая Гермионе весьма внушительного размера коробку, которую она зачем-то приняла, хотя её интуиция буквально вопила о том, что это очередная гадость от её ненормального преследователя. Она растерялась, не зная, что делать с большой фиолетовой коробкой: уничтожить её тут же, пусть этому акту вандализма и мешали многочисленные свидетели, или заняться этим в кабинете. Бабах! Гермиона едва успела прикрыть глаза, когда посылка в её руках взорвалась. Она даже не успела испугаться, когда почувствовала, как по её лицу скользят капли чего-то мокрого и холодного. Гермиона, всё ещё стоя с закрытыми глазами перед толпой работников своего отдела, пыталась успокоить бешено стучащее сердце. Радовало то, что она, кажется, совершенно не пострадала, во всяком случае, боли не было, а это уже было хорошо. Гермиона провела по щеке рукой, и с удивлением уставилась на свою ладонь. Кожа на руке была испачкана сажей и чем-то, что очень напоминало крем, и пахло так же: сладко, но приятно. Вот только то, что она сейчас вся была испачкана в этой отвратительной белой субстанции, никак не улучшало и без того отвратительное настроение. — Разойдитесь! – прозвучал за спинами зевак властный хриплый голос, и Гермиона вздрогнула, узнав его. – Что здесь происходит? – перед ней остановился Драко Малфой. Быстро сориентировавшись, он через голову стянул с себя вязанный чёрный шарф и протянул его Гермионе, которая тут же принялась оттирать перепачканное лицо. — Драко, — только и смогла выдавить она из себя, прежде чем он, увидев в каком состоянии находится обычно собранная Гермиона, не втолкнул её в кабинет и не закрыл дверь, отделяя их от любопытных взглядов. — Рассказывай, — приказал он, усаживаясь на кушетку в углу кабинета. Гермиона устало опустилась рядом, ей надо было выговориться, иначе она боялась просто сорваться и наделать глупостей. А Драко вполне мог ей помочь найти того, кто так страстно желал разрушить её жизнь. — Всё началось сегодня…